Культура
НА УЛИЦАХ НЕ УЗНАЮТ, НО В КАННАХ АПЛОДИРУЮТ СТОЯ
05 апреля
Поклонникам классической литературы Леонид Павлович давно знаком как исполнитель полутора десятков моноспектаклей, основой которых служили произведения лучших авторов: от Достоевского до Набокова и Окуджавы. В 1965 году он закончил Ленинградский театральный институт по классу профессора Бориса Зона. Начинающий артист довольно быстро нашел свою нишу как "чтец-исполнитель" (была такая профессия в кадровом перечне "Ленконцерта"), и в этом качестве Леонид Мозговой объездил в буквальном смысле слова не только Ленинградскую область, но и всю нашу большую страну.
Но слава в привычном понимании этого слова пришла к нему тогда, когда он отметил свое 50-летие. Александр Сокуров приглашает его на роль Чехова в своем игровом фильме "Камень". Было это в 1991 году. Десятилетие спустя Мозговой и Сокуров встречаются вновь на съемках "Молоха", где артисту поручают роль Гитлера. Год спустя Сокуров предлагает Мозговому роль Ленина в "Тельце". Таким образом, Леонид Павлович установил абсолютный рекорд в истории мирового кино. Если быть точным, то такого уникального опыта в актерском деле вообще нет ни у кого на свете. Поэтому с полным правом мы можем назвать Леонида Павловича легендарной фигурой.
- Как известно, Сокуров готовится снимать очередной фильм из цикла о тиранах ХХ века. Он будет посвящен японскому императору Хирохито. Вам не предлагалась в нем роль?
- Я слышал об этих намерениях, но замысла режиссера пока не знаю. Конечно, если мне будет предложена такая роль, я от нее не откажусь. Хотя понимаю сложности, которые при этом возникают.
- Помните то ощущение, когда вам предложили стать Адольфом Шикельгрубером?
- Шок. В обморок я, слава Богу, не упал, потому что Сокуров предварительно предложил мне сесть. В то время я уже ни на что не надеялся в кино и пришел к нему совсем по другому поводу. А Сокуров отвел меня в коридоре в какой-то укромный уголок, предложил мне сесть и выдал... Я начал отнекиваться, говорить, что не похож. Он меня попросил сначала прочесть сценарий. Единственное, что в тот момент помогло мне решиться, - мой опыт. А потом помог Сокуров. Ему я верю безоговорочно. Все, что он делает, - это глубоко и серьезно.
- Актер - профессия, подчиненная воле режиссера. Но когда актер играет исторического персонажа, то его видение этой фигуры может разойтись с режиссерским. Как быть тогда?
- В случае с "Молохом" уже существовал сценарий Юрия Арабова, где характер моего героя был абсолютно прописан. Интересным было то, что и Гитлер, и Ева Браун были показаны людьми. Еще идет 1942 год. Ничего не проиграно, еще нет Сталинграда. Гитлер приезжает на один день, но предощущение трагедии есть.
- Вы сыграли его слабым и униженным. Не было жалко cвоего героя?
- Ленина было жалко, а Гитлера - нет. Это чувство появилось во время просмотра уже готовой картины. Потому что, когда работаешь, об этом не думаешь. Если русский человек моего поколения об этом задумается, то вся работа пойдет прахом. И тогда нельзя браться за такую роль. А вот показать Гитлера как человека... Это задача задач. Хорошо написал Эрих Фромм: "Пока мы не поймем Гитлера как человека, мы не поймем суть фашизма".
Они же фанатики. Для них не существует понимания ценности человеческой жизни. Это совершенно другой тип людей. Тот же Фромм писал, что только десять процентов населения по своим психофизическим данным готовы быть у власти. По моим наблюдениям, таких "готовых" наверху только один процент. Они такие, и никуда нам от этого не деться.
- Готовясь к съемкам, вы читали специальную литературу?
- Читал много. У меня на книжной полке стоят и "Застольные беседы Гитлера", и "История третьего рейха". Что-то давал мне читать и Сокуров, что-то давал читать ему я. Правда, он не любит, чтобы актеры много читали. Но я его как-то в этом вопросе переубедил. Ведь чем больше читаешь, тем больше информации уходит в подкорку и потом вдруг возникает в твоих жестах и реакциях непонятно откуда. Сокуров не пользуется терминами системы Станиславского, он их не знает, это ему не нужно. Он мыслит концептуально, но умеет говорить просто и глубоко.
- А немецкий язык для съемок "Молоха" он заставил вас выучить?
- Я когда-то учил этот язык в школе. За два месяца до начала съемок было сказано, что роль мне придется играть на немецком. Я оправился на гастроли в Пермь, мне дали с собою плеер, и я учил роль. Сокуров подделок не приемлет. Представляете себе фильм про Гитлера, говорящего на русском языке? Когда я оказался в Германии на съемках "Тихих страниц", то за два дня сумел достаточно быстро освоиться с языком. Мы снимали в Берлине и Баден-Бадене, в казино, где играл Достоевский. К сожалению, эти сцены в картину не попали. Хотя что мне жаловаться? Я благодаря Сокурову почти весь мир объездил.
- Долго искали грим для роли Гитлера?
- Первым делом, получив такое предложение, я пришел домой, взял свою фотокарточку и пририсовал ей усы. Вроде, похож. На поиски грима Гитлера ушли сутки. А во время съемок процедура грима занимала с утра на "Молохе" четыре часа, в "Тельце" - пять. Потом были съемки по шесть часов. А вечером я просто смотрел хронику. Я записывал все характерные жесты Гитлера. В одной из сцен - смотрю на просмотре - у меня получилась сутулая гитлеровская спина. Надо сказать, что Сокуров не хотел штампованного облика Гитлера. Он даже в фуражке не хотел его выпускать. Мы потихонечку от него сшили фуражку, и на съемке я неожиданно в ней появился.
- Как воспринимали вашу работу в самой Германии?
- Я не был там с этим фильмом, однако, когда фильм возили в Гамбург, там Cокуров доверил озвучание местным актерам, а позже мне от них передавал комплименты. Наверное, за мой немецкий.
- Вы связывали свои актерские планы с кино?
- Да, я не хотел быть просто световым пятном в кадре. Я эту фразу часто повторяю, когда разговор заходит о кино. Конечно, мое фото было в актерской картотеке "Ленфильма". Но кино для меня открылось благодаря Сокурову. В нашей профессии, мне кажется, очень важно чувство собственного достоинства. Так учили нас педагоги. Никогда не буду унижаться ради ролей. Я человек тихий, но упрямый. На этой почве у меня были в свое время конфликты с руководством областной филармонии. А Сокуров нашел меня благодаря Вере Новиковой, моей давней знакомой, которая работала на фильме "Камень". C ее подачи он меня пригласил на разговор, который практически все и решил. Но безумной радости по этому поводу не было - скорее, тихое умиротворение. Мы говорили два с лишним часа, но уже через пять минут общения я по взгляду понял, что он берет меня на роль. Это был какой-то мистический момент. В отношениях с Сокуровым у меня действительно бывают такие ситуации. Но мы сохраняем дистанцию и не ходим друг к другу в гости.
- Вы ожидали, что он предложит вам роль Ленина?
- Вовсе нет. Когда мы заканчивали "Молох", я знал, что уже есть сценарий про Ленина. Начал прикидывать: кого могу сыграть по фактуре? Может, Сталина, может, Дзержинского... Но вообразить себя в роли Ленина просто не мог. Сокуров предложить-то мне предложил, но сам на первый грим не пришел. А вечером, как мне рассказывали, он спрашивает гримершу: "Ну как? Похож?" На следующий день он пришел и говорит: "Если наш фильм получится, как этот грим, то дело - в шляпе!"
- Вы взялись за роль человека, который для миллионов людей в нашей стране и за ее пределами был иконой. Ведь, наверное, были в школе пионером и комсомольцем?
- Конечно, и очень активным. Но когда трижды подряд не поступил в институт, то понял, что надо заниматься профессией. Мой папа был коммунистом. Окуджава был коммунистом. Не все же были сволочами! Но жили-то мы в уродливом несвободном обществе. Писали: "Мы - не рабы, рабы - не мы", оставаясь рабами внутри себя. Теперь ситуация абсолютно другая. Конечно, нынешнее общество можно и материть, и ругать, но ты можешь любить все, что хочешь, и говорить все, что хочешь, и тебя за это не посадят. А в те времена... отец только после 1953 года сказал, что его отчим был посажен. Мы так жили. Я читал стихи Андрея Вознесенского:
Уберите Ленина с денег!
Он - для сердца и для знамен.
Или: "На все вопросы отвечает Ленин"...
- А я помню еще одну строчку: "И Ленин, как рентген, просвечивает нас!"
- Эти стихи считались очень смелыми в 70-е годы. Не скажу, что у меня была внутренняя борьба между мыслями и чувствами. Ее не было...
- Почему?
- Потому что в сценарии был прежде всего написан человек. Я много прочитал про Ленина. У него была циклотемия еще до всех параличей, когда периоды бешеных криков и воплей, истерии сменялись ровным и спокойным поведением. Так что эпизод, когда он крушит все палкой вокруг, вовсе не выдуман Арабовым. Дома я ходил по квартире, привязывая к руке и ноге палки, чтобы получить ощущение полупарализованного человека. Много нашел интересных воспоминаний, изданных до 1937 года. Например, когда во время спора с одним из меньшевиков в Париже на улице Ленин не отпускал своего визави, держа его за пуговицу пиджака. А тот все порывался уйти. Эта ситуация была описана Крупской. И было в подобном жесте столько его одиночества... В картине у Сокурова я воспроизвел эту мизансцену, когда Ленин не отпускает Сталина, навещавшего его в Горках. Для меня эта роль - покаяние, хотя я человек абсолютно нерелигиозный.
- В советском кино и театре роль Ленина играли порою самые выдающиеся актеры: Щукин, Штраух, Смоктуновский, Каюров, Смирнов, Лавров, Мягков, Калягин, Янковский. На вас не давил груз традиции?
- Cокуров мне категорически запретил смотреть какие бы то ни было фильмы о Ленине, кроме документальных. А на столе у меня дома всегда лежал двухтомник с его фотографиями и кинокадрами, выпущенный к 100-летию. Я видел, какой он разный. По воспоминаниям, он был огненно-рыжий, веснушчатый, с карими глазами. Мне вставляли специальные глазные линзы. Это формировало совсем другой взгляд на моего героя в кадре. Что же касается фильмов, то я-то их помнил с детства. Бога не было, но Ленин был.
- А как фильм воспринимали в разных странах?
- Как трагедию. В Каннах после просмотра нас десять минут не отпускали со сцены, все аплодировали и аплодировали, потрясенные. Мы стояли растерянные и кланялись, кланялись, не зная, как реагировать на это. В Индии ортодоксальные коммунисты просто обиделись на показ фильма в одном городе. Зато премьер-министр Западной Бенгалии, коммунист, хотел его купить для показа.
- После двух Каннских фестивалей поступали предложения новых ролей?
- Нет, никто и не звонил. Мне легче в этом смысле живется. Знаете, как было с Олегом Янковским, когда он снимался в "Ностальгии" у Тарковского в Италии? Все вроде бы прекрасно, рассказывает Янковский, но чего-то не хватает. А оказалось, его никто не узнает на улице. А мне хорошо. Слава Богу, что не говорят в спину: "Вон, Ленин пошел!" Автограф спрашивали только два раза.
- А если предложат роль в плохом фильме, но за большие деньги?
- После Сокурова я не могу себе позволить сниматься во всякой ерунде.
- Это правда, что сразу после Каннского кинофестиваля вы отправились с гастролями в Ленинградскую область?
- Абсолютная правда. Вернувшись из Франции, я поехал с моноспектаклями в Волхов и Чудово. Ведь это моя работа. Есть школа в Тосно, куда я приезжаю каждый год. Бедные дети не видят ничего, кроме телеящика. Сокуров хорошо однажды сказал: "Мы ведь до конца не знаем, как сильно воздействует на нас видеоряд. Поэтому доверять его надо только в очень нравственные руки". Вы бы видели, как они слушают. Мне кажется, я нужнее им, чем в Каннах.
- Высокое оставим высокому. Вы играли в кино людей, порочных внутри, но при этом обожаемых миллионами...
- Мы все разные, и в нас всякое намешано. Я никого никогда не убивал, но какие-то вещи, за которые мне нынче стыдно, я делал. Я никого не предавал и никому, естественно, не подписывал смертного приговора. Но в каждом из нас таятся такие зернышки отрицательных поступков. И когда ты сталкиваешься с подобным персонажем, то приходится вспоминать о том, что есть в твоей душе.
- В "Тельце" финальная сцена фиксирует долгим-долгим планом умирающего Ленина. Как она снималась? Я не могу себе представить, как такое вообще можно сыграть...
- Кто-то из московских критиков написал однажды по поводу моих взглядов на отношения режиссера и актера: "Мозговой кичится тем, что им водят, как указкой". А я во время съемок картины действительно мечтал, чтобы Сокуров мною вот так бы и руководил: "Поверни чуть-чуть голову влево. Так. Теперь наклони набок. Еще чуть-чуть. Стрельни взглядом". Ну и так далее. И вдруг буквально в последний день Сокуров становится за камеру и предлагает мне снять эту самую сцену одним планом с одного дубля. И просит при этом произнести какую-либо длинную фразу, как у Фолкнера. Я его с эстрадных подмостков не читал, хотя у меня в голове тексты всех 26 моих моноспектаклей. В итоге я "подложил" свое личное под пластику парализованного Ленина. То, что когда-то написал. В тот момент, когда заработала камера, я не думал о вечности. Скорее - о любви. Получилось у нас с Александром Николаевичем достаточно интересно. Он лепил меня, как некий полый сосуд. А мне предстояло его наполнять.
- Наполнили?
- Судя по реакции публики, да. Но без Сокурова сцена бы не состоялась, как, впрочем, и весь фильм. Он для меня как мощная ракета-носитель, которая вывела спутник на орбиту.
- Вы долго собираетесь оставаться на околоземной орбите?
- Пока хватит сил и возможностей.
Фото со съемок фильмов "Телец" и "Молох" любезно предоставлены Евгением Тараном.
Беседовал СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
Но слава в привычном понимании этого слова пришла к нему тогда, когда он отметил свое 50-летие. Александр Сокуров приглашает его на роль Чехова в своем игровом фильме "Камень". Было это в 1991 году. Десятилетие спустя Мозговой и Сокуров встречаются вновь на съемках "Молоха", где артисту поручают роль Гитлера. Год спустя Сокуров предлагает Мозговому роль Ленина в "Тельце". Таким образом, Леонид Павлович установил абсолютный рекорд в истории мирового кино. Если быть точным, то такого уникального опыта в актерском деле вообще нет ни у кого на свете. Поэтому с полным правом мы можем назвать Леонида Павловича легендарной фигурой.
- Как известно, Сокуров готовится снимать очередной фильм из цикла о тиранах ХХ века. Он будет посвящен японскому императору Хирохито. Вам не предлагалась в нем роль?
- Я слышал об этих намерениях, но замысла режиссера пока не знаю. Конечно, если мне будет предложена такая роль, я от нее не откажусь. Хотя понимаю сложности, которые при этом возникают.
- Помните то ощущение, когда вам предложили стать Адольфом Шикельгрубером?
- Шок. В обморок я, слава Богу, не упал, потому что Сокуров предварительно предложил мне сесть. В то время я уже ни на что не надеялся в кино и пришел к нему совсем по другому поводу. А Сокуров отвел меня в коридоре в какой-то укромный уголок, предложил мне сесть и выдал... Я начал отнекиваться, говорить, что не похож. Он меня попросил сначала прочесть сценарий. Единственное, что в тот момент помогло мне решиться, - мой опыт. А потом помог Сокуров. Ему я верю безоговорочно. Все, что он делает, - это глубоко и серьезно.
- Актер - профессия, подчиненная воле режиссера. Но когда актер играет исторического персонажа, то его видение этой фигуры может разойтись с режиссерским. Как быть тогда?
- В случае с "Молохом" уже существовал сценарий Юрия Арабова, где характер моего героя был абсолютно прописан. Интересным было то, что и Гитлер, и Ева Браун были показаны людьми. Еще идет 1942 год. Ничего не проиграно, еще нет Сталинграда. Гитлер приезжает на один день, но предощущение трагедии есть.
- Вы сыграли его слабым и униженным. Не было жалко cвоего героя?
- Ленина было жалко, а Гитлера - нет. Это чувство появилось во время просмотра уже готовой картины. Потому что, когда работаешь, об этом не думаешь. Если русский человек моего поколения об этом задумается, то вся работа пойдет прахом. И тогда нельзя браться за такую роль. А вот показать Гитлера как человека... Это задача задач. Хорошо написал Эрих Фромм: "Пока мы не поймем Гитлера как человека, мы не поймем суть фашизма".
Они же фанатики. Для них не существует понимания ценности человеческой жизни. Это совершенно другой тип людей. Тот же Фромм писал, что только десять процентов населения по своим психофизическим данным готовы быть у власти. По моим наблюдениям, таких "готовых" наверху только один процент. Они такие, и никуда нам от этого не деться.
- Готовясь к съемкам, вы читали специальную литературу?
- Читал много. У меня на книжной полке стоят и "Застольные беседы Гитлера", и "История третьего рейха". Что-то давал мне читать и Сокуров, что-то давал читать ему я. Правда, он не любит, чтобы актеры много читали. Но я его как-то в этом вопросе переубедил. Ведь чем больше читаешь, тем больше информации уходит в подкорку и потом вдруг возникает в твоих жестах и реакциях непонятно откуда. Сокуров не пользуется терминами системы Станиславского, он их не знает, это ему не нужно. Он мыслит концептуально, но умеет говорить просто и глубоко.
- А немецкий язык для съемок "Молоха" он заставил вас выучить?
- Я когда-то учил этот язык в школе. За два месяца до начала съемок было сказано, что роль мне придется играть на немецком. Я оправился на гастроли в Пермь, мне дали с собою плеер, и я учил роль. Сокуров подделок не приемлет. Представляете себе фильм про Гитлера, говорящего на русском языке? Когда я оказался в Германии на съемках "Тихих страниц", то за два дня сумел достаточно быстро освоиться с языком. Мы снимали в Берлине и Баден-Бадене, в казино, где играл Достоевский. К сожалению, эти сцены в картину не попали. Хотя что мне жаловаться? Я благодаря Сокурову почти весь мир объездил.
- Долго искали грим для роли Гитлера?
- Первым делом, получив такое предложение, я пришел домой, взял свою фотокарточку и пририсовал ей усы. Вроде, похож. На поиски грима Гитлера ушли сутки. А во время съемок процедура грима занимала с утра на "Молохе" четыре часа, в "Тельце" - пять. Потом были съемки по шесть часов. А вечером я просто смотрел хронику. Я записывал все характерные жесты Гитлера. В одной из сцен - смотрю на просмотре - у меня получилась сутулая гитлеровская спина. Надо сказать, что Сокуров не хотел штампованного облика Гитлера. Он даже в фуражке не хотел его выпускать. Мы потихонечку от него сшили фуражку, и на съемке я неожиданно в ней появился.
- Как воспринимали вашу работу в самой Германии?
- Я не был там с этим фильмом, однако, когда фильм возили в Гамбург, там Cокуров доверил озвучание местным актерам, а позже мне от них передавал комплименты. Наверное, за мой немецкий.
- Вы связывали свои актерские планы с кино?
- Да, я не хотел быть просто световым пятном в кадре. Я эту фразу часто повторяю, когда разговор заходит о кино. Конечно, мое фото было в актерской картотеке "Ленфильма". Но кино для меня открылось благодаря Сокурову. В нашей профессии, мне кажется, очень важно чувство собственного достоинства. Так учили нас педагоги. Никогда не буду унижаться ради ролей. Я человек тихий, но упрямый. На этой почве у меня были в свое время конфликты с руководством областной филармонии. А Сокуров нашел меня благодаря Вере Новиковой, моей давней знакомой, которая работала на фильме "Камень". C ее подачи он меня пригласил на разговор, который практически все и решил. Но безумной радости по этому поводу не было - скорее, тихое умиротворение. Мы говорили два с лишним часа, но уже через пять минут общения я по взгляду понял, что он берет меня на роль. Это был какой-то мистический момент. В отношениях с Сокуровым у меня действительно бывают такие ситуации. Но мы сохраняем дистанцию и не ходим друг к другу в гости.
- Вы ожидали, что он предложит вам роль Ленина?
- Вовсе нет. Когда мы заканчивали "Молох", я знал, что уже есть сценарий про Ленина. Начал прикидывать: кого могу сыграть по фактуре? Может, Сталина, может, Дзержинского... Но вообразить себя в роли Ленина просто не мог. Сокуров предложить-то мне предложил, но сам на первый грим не пришел. А вечером, как мне рассказывали, он спрашивает гримершу: "Ну как? Похож?" На следующий день он пришел и говорит: "Если наш фильм получится, как этот грим, то дело - в шляпе!"
- Вы взялись за роль человека, который для миллионов людей в нашей стране и за ее пределами был иконой. Ведь, наверное, были в школе пионером и комсомольцем?
- Конечно, и очень активным. Но когда трижды подряд не поступил в институт, то понял, что надо заниматься профессией. Мой папа был коммунистом. Окуджава был коммунистом. Не все же были сволочами! Но жили-то мы в уродливом несвободном обществе. Писали: "Мы - не рабы, рабы - не мы", оставаясь рабами внутри себя. Теперь ситуация абсолютно другая. Конечно, нынешнее общество можно и материть, и ругать, но ты можешь любить все, что хочешь, и говорить все, что хочешь, и тебя за это не посадят. А в те времена... отец только после 1953 года сказал, что его отчим был посажен. Мы так жили. Я читал стихи Андрея Вознесенского:
Уберите Ленина с денег!
Он - для сердца и для знамен.
Или: "На все вопросы отвечает Ленин"...
- А я помню еще одну строчку: "И Ленин, как рентген, просвечивает нас!"
- Эти стихи считались очень смелыми в 70-е годы. Не скажу, что у меня была внутренняя борьба между мыслями и чувствами. Ее не было...
- Почему?
- Потому что в сценарии был прежде всего написан человек. Я много прочитал про Ленина. У него была циклотемия еще до всех параличей, когда периоды бешеных криков и воплей, истерии сменялись ровным и спокойным поведением. Так что эпизод, когда он крушит все палкой вокруг, вовсе не выдуман Арабовым. Дома я ходил по квартире, привязывая к руке и ноге палки, чтобы получить ощущение полупарализованного человека. Много нашел интересных воспоминаний, изданных до 1937 года. Например, когда во время спора с одним из меньшевиков в Париже на улице Ленин не отпускал своего визави, держа его за пуговицу пиджака. А тот все порывался уйти. Эта ситуация была описана Крупской. И было в подобном жесте столько его одиночества... В картине у Сокурова я воспроизвел эту мизансцену, когда Ленин не отпускает Сталина, навещавшего его в Горках. Для меня эта роль - покаяние, хотя я человек абсолютно нерелигиозный.
- В советском кино и театре роль Ленина играли порою самые выдающиеся актеры: Щукин, Штраух, Смоктуновский, Каюров, Смирнов, Лавров, Мягков, Калягин, Янковский. На вас не давил груз традиции?
- Cокуров мне категорически запретил смотреть какие бы то ни было фильмы о Ленине, кроме документальных. А на столе у меня дома всегда лежал двухтомник с его фотографиями и кинокадрами, выпущенный к 100-летию. Я видел, какой он разный. По воспоминаниям, он был огненно-рыжий, веснушчатый, с карими глазами. Мне вставляли специальные глазные линзы. Это формировало совсем другой взгляд на моего героя в кадре. Что же касается фильмов, то я-то их помнил с детства. Бога не было, но Ленин был.
- А как фильм воспринимали в разных странах?
- Как трагедию. В Каннах после просмотра нас десять минут не отпускали со сцены, все аплодировали и аплодировали, потрясенные. Мы стояли растерянные и кланялись, кланялись, не зная, как реагировать на это. В Индии ортодоксальные коммунисты просто обиделись на показ фильма в одном городе. Зато премьер-министр Западной Бенгалии, коммунист, хотел его купить для показа.
- После двух Каннских фестивалей поступали предложения новых ролей?
- Нет, никто и не звонил. Мне легче в этом смысле живется. Знаете, как было с Олегом Янковским, когда он снимался в "Ностальгии" у Тарковского в Италии? Все вроде бы прекрасно, рассказывает Янковский, но чего-то не хватает. А оказалось, его никто не узнает на улице. А мне хорошо. Слава Богу, что не говорят в спину: "Вон, Ленин пошел!" Автограф спрашивали только два раза.
- А если предложат роль в плохом фильме, но за большие деньги?
- После Сокурова я не могу себе позволить сниматься во всякой ерунде.
- Это правда, что сразу после Каннского кинофестиваля вы отправились с гастролями в Ленинградскую область?
- Абсолютная правда. Вернувшись из Франции, я поехал с моноспектаклями в Волхов и Чудово. Ведь это моя работа. Есть школа в Тосно, куда я приезжаю каждый год. Бедные дети не видят ничего, кроме телеящика. Сокуров хорошо однажды сказал: "Мы ведь до конца не знаем, как сильно воздействует на нас видеоряд. Поэтому доверять его надо только в очень нравственные руки". Вы бы видели, как они слушают. Мне кажется, я нужнее им, чем в Каннах.
- Высокое оставим высокому. Вы играли в кино людей, порочных внутри, но при этом обожаемых миллионами...
- Мы все разные, и в нас всякое намешано. Я никого никогда не убивал, но какие-то вещи, за которые мне нынче стыдно, я делал. Я никого не предавал и никому, естественно, не подписывал смертного приговора. Но в каждом из нас таятся такие зернышки отрицательных поступков. И когда ты сталкиваешься с подобным персонажем, то приходится вспоминать о том, что есть в твоей душе.
- В "Тельце" финальная сцена фиксирует долгим-долгим планом умирающего Ленина. Как она снималась? Я не могу себе представить, как такое вообще можно сыграть...
- Кто-то из московских критиков написал однажды по поводу моих взглядов на отношения режиссера и актера: "Мозговой кичится тем, что им водят, как указкой". А я во время съемок картины действительно мечтал, чтобы Сокуров мною вот так бы и руководил: "Поверни чуть-чуть голову влево. Так. Теперь наклони набок. Еще чуть-чуть. Стрельни взглядом". Ну и так далее. И вдруг буквально в последний день Сокуров становится за камеру и предлагает мне снять эту самую сцену одним планом с одного дубля. И просит при этом произнести какую-либо длинную фразу, как у Фолкнера. Я его с эстрадных подмостков не читал, хотя у меня в голове тексты всех 26 моих моноспектаклей. В итоге я "подложил" свое личное под пластику парализованного Ленина. То, что когда-то написал. В тот момент, когда заработала камера, я не думал о вечности. Скорее - о любви. Получилось у нас с Александром Николаевичем достаточно интересно. Он лепил меня, как некий полый сосуд. А мне предстояло его наполнять.
- Наполнили?
- Судя по реакции публики, да. Но без Сокурова сцена бы не состоялась, как, впрочем, и весь фильм. Он для меня как мощная ракета-носитель, которая вывела спутник на орбиту.
- Вы долго собираетесь оставаться на околоземной орбите?
- Пока хватит сил и возможностей.
Фото со съемок фильмов "Телец" и "Молох" любезно предоставлены Евгением Тараном.
Беседовал СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
