Культура
ЛЮБОВЬ НА СТАРОЙ ГОЛУБЯТНЕ
17 апреля
Это тем более неожиданно потому, что пьеса Жана Кокто посвящена изнанке сцены, закулисью. Эта зазеркальная страна, притягивающая неофитов, еще больше, чем сцена, казалось бы, должна кишеть интригами. Ведь и в пьесе более опытная и талантливая актриса в сложной жизненной ситуации переигрывает менее опытную и талантливую, только вступающую на актерское поприще. Это азы конфликта, и неоспоримый факт - талант оказался в выигрыше, хотя изысканный интеллектуал Кокто ни на чем не настаивает, дает постановщику карт-бланш.
При пересечении заинтересованных сторон, жены и любовницы, на вершину возносится единственный мужчина пьесы - Флоран (есть в его имени что-то нарцистическое). Эстер, владелицу и примадонну собственного театра, можно играть светской львицей и законодательницей кулис, знающей свое ремесло на ять. Ее заученный профессионализм подталкивает Флорана к интрижке с юной дебютанткой. Ситуацию можно повернуть иначе. Блеск и обаяние таланта Эстер слепят глаза Флорану. Его, как и любого смертного, тянет урвать от жизни что-то для себя, продлить активный возраст, просто отдохнуть от суеты, поэтому он ищет понимания на груди юной дебютантки. Есть еще множество вариантов.
Семен Спивак, последний романтик театра, предлагает свое незаемное видение. По его версии Эстер и Флоран - люди одного поколения, единых взглядов, равно талантливые, и у них идеальный брак. В соответствии с этими представлениями закулисные интриги полностью исключены, выброшены из обихода. И получилось то, что получилось: любовная история выглядит одновременно печальной и смешной, забавной и пронзительной. Исполнители трех главных ролей порадовали "тонкой французской игрой", так что впору искать сравнения с незабываемой улыбкой Джульетты Мазины. Прямых аналогий, разумеется, нет ни в игре Аллы Одинг (Эстер), ни в игре Дарьи Лесниковой (Лиан). Речь идет об общем тоне, неуловимом, но реально ощущаемом в зале.
Сами собой напрашивающиеся сценические эффекты в спектакле Молодежного театра вынесены за скобки. Бьющая в глаза театральность изъята из основного текста и существует автономно, создавая параллель сюжету. Циркачи, клоунессы и фокусники слегка назойливо напоминают нам... правильно, о Феллини. Но если оглянуться на Феллини, выглядит это бедновато.
Итак, бульварный театр, а рядом с ним театр тонких душевных движений, может быть, чем-то похожий на парижский театр "Старая голубятня", о котором остроумно напомнил художник Эмиль Капелюш. Гримерный столик, зеркала и ширмы в тусклом полумраке сцены создают ее графический облик. Свисающие канаты, связанные узлом, обозначают отдернутый занавес и смотрятся декоративно, как на старой поздравительной открытке. Верхние ярусы декорации отданы голубям - символам любви.
На сцене большие актеры в приватной жизни. И неизбежен вопрос: как играть великих? По нынешним временам даже звездам телевизионных сериалов всенародная слава не грозит. Другое дело - спектакли и "книги, которые рассказывают нам о наших болезнях" (Ж. Кокто). Поэтому Эстер за кулисами проста до чрезвычайности, дружелюбна и отзывчива до русской безоглядности. Все ее тирады приняты авторами спектакля за чистую монету, а девиз "Остерегайтесь театра в жизни!" доведен до прозрачной ясности и возведен в абсолют.
Второе "священное чудовище" пьесы - Флоран (Анатолий Петров), премьер "Комеди Франсез". Флорана влечет "езда в незнаемое", аромат молодости, вечное обновление. И Анатолий Петров, в юности герой-неврастеник, а теперь возмужавший, набравший на сцене БДТ солидности и уравновешенности, играет человека, за кулисы приносящего запах сцены. Отсюда точность реакций, профессионально живой глаз, "понимание" обеих женщин. Правда, никому из зрителей не придет в голову сочувствовать Лиан. Дарья Лесникова достойно "держит нейтралитет" по отношению к своей героине, но вместо маленькой разрушительницы получается достаточно зрелая женщина и актриса, существующая так, как если бы уже познала все прелести Голливуда.
Как мы обычно представляем себе французскую пьесу? Бойкий пустячок с фальшивым "двойным дном", мнимыми подвохами и выигрышными ролями. В Молодежном театре играют по другим правилам: быть искренним в самых щекотливых ситуациях, не терять достоинства, что бы ни происходило. Поэтому героям сочувствуешь безоговорочно. За кулисами великие сходят с пьедестала и становятся уязвимее, чем кто-либо. Оттого сочувствуешь вдвойне, тем более что "священные чудовища" не утрачивают способности видеть себя со стороны.
Тема адюльтера развивается и постепенно переходит в спор поколений, в нестыковку их устремлений, наконец, в разные представления о служении искусству. Для старших идол, требующий жертв, - это театр. У молодых новый бог - кино, приносящее быструю, шумную славу. И сам спектакль Молодежного театра говорит о том же. Речь в нем о многолетних искренних, доверительных отношениях, которые попытались променять на что-то суетное и малопочтенное. Для нас, в реальности, а не мечтах прошедших искус голливудской продукцией, это примерно то же, как если бы современный боевик сравнили со старым добрым классическим фильмом о любви.
Исполнители главных ролей играют в матовой, приглушенной манере. Зато яркости и характерности с лихвой в костюмерше Люлю Ольги Лысенковой. Глуховатая, с распухшими ногами, слишком старая для своей работы, Люлю похожа на русскую няньку, приросшую, как Фирс из "Вишневого сада", к своим господам.
В спектакле о невозможности слишком долгого счастья, об обманутом доверии и преданной любви никто не отступает от нравственных правил - так не бывает, это почти не реально. Название, данное пьесе Жаном Кокто, приобретает второй, непредусмотренный автором смысл. Ностальгические попытки соблюсти подлинность чувств, сыграть не лукавя, без театральных ловушек и пикантного второго плана - это и "свято", и "чудовищно" для современного театра. Спектакль притягивает внимание зрителей, и не только тех, кого занимают семейные проблемы.
МАРИНА БЕРЛИНА
При пересечении заинтересованных сторон, жены и любовницы, на вершину возносится единственный мужчина пьесы - Флоран (есть в его имени что-то нарцистическое). Эстер, владелицу и примадонну собственного театра, можно играть светской львицей и законодательницей кулис, знающей свое ремесло на ять. Ее заученный профессионализм подталкивает Флорана к интрижке с юной дебютанткой. Ситуацию можно повернуть иначе. Блеск и обаяние таланта Эстер слепят глаза Флорану. Его, как и любого смертного, тянет урвать от жизни что-то для себя, продлить активный возраст, просто отдохнуть от суеты, поэтому он ищет понимания на груди юной дебютантки. Есть еще множество вариантов.
Семен Спивак, последний романтик театра, предлагает свое незаемное видение. По его версии Эстер и Флоран - люди одного поколения, единых взглядов, равно талантливые, и у них идеальный брак. В соответствии с этими представлениями закулисные интриги полностью исключены, выброшены из обихода. И получилось то, что получилось: любовная история выглядит одновременно печальной и смешной, забавной и пронзительной. Исполнители трех главных ролей порадовали "тонкой французской игрой", так что впору искать сравнения с незабываемой улыбкой Джульетты Мазины. Прямых аналогий, разумеется, нет ни в игре Аллы Одинг (Эстер), ни в игре Дарьи Лесниковой (Лиан). Речь идет об общем тоне, неуловимом, но реально ощущаемом в зале.
Сами собой напрашивающиеся сценические эффекты в спектакле Молодежного театра вынесены за скобки. Бьющая в глаза театральность изъята из основного текста и существует автономно, создавая параллель сюжету. Циркачи, клоунессы и фокусники слегка назойливо напоминают нам... правильно, о Феллини. Но если оглянуться на Феллини, выглядит это бедновато.
Итак, бульварный театр, а рядом с ним театр тонких душевных движений, может быть, чем-то похожий на парижский театр "Старая голубятня", о котором остроумно напомнил художник Эмиль Капелюш. Гримерный столик, зеркала и ширмы в тусклом полумраке сцены создают ее графический облик. Свисающие канаты, связанные узлом, обозначают отдернутый занавес и смотрятся декоративно, как на старой поздравительной открытке. Верхние ярусы декорации отданы голубям - символам любви.
На сцене большие актеры в приватной жизни. И неизбежен вопрос: как играть великих? По нынешним временам даже звездам телевизионных сериалов всенародная слава не грозит. Другое дело - спектакли и "книги, которые рассказывают нам о наших болезнях" (Ж. Кокто). Поэтому Эстер за кулисами проста до чрезвычайности, дружелюбна и отзывчива до русской безоглядности. Все ее тирады приняты авторами спектакля за чистую монету, а девиз "Остерегайтесь театра в жизни!" доведен до прозрачной ясности и возведен в абсолют.
Второе "священное чудовище" пьесы - Флоран (Анатолий Петров), премьер "Комеди Франсез". Флорана влечет "езда в незнаемое", аромат молодости, вечное обновление. И Анатолий Петров, в юности герой-неврастеник, а теперь возмужавший, набравший на сцене БДТ солидности и уравновешенности, играет человека, за кулисы приносящего запах сцены. Отсюда точность реакций, профессионально живой глаз, "понимание" обеих женщин. Правда, никому из зрителей не придет в голову сочувствовать Лиан. Дарья Лесникова достойно "держит нейтралитет" по отношению к своей героине, но вместо маленькой разрушительницы получается достаточно зрелая женщина и актриса, существующая так, как если бы уже познала все прелести Голливуда.
Как мы обычно представляем себе французскую пьесу? Бойкий пустячок с фальшивым "двойным дном", мнимыми подвохами и выигрышными ролями. В Молодежном театре играют по другим правилам: быть искренним в самых щекотливых ситуациях, не терять достоинства, что бы ни происходило. Поэтому героям сочувствуешь безоговорочно. За кулисами великие сходят с пьедестала и становятся уязвимее, чем кто-либо. Оттого сочувствуешь вдвойне, тем более что "священные чудовища" не утрачивают способности видеть себя со стороны.
Тема адюльтера развивается и постепенно переходит в спор поколений, в нестыковку их устремлений, наконец, в разные представления о служении искусству. Для старших идол, требующий жертв, - это театр. У молодых новый бог - кино, приносящее быструю, шумную славу. И сам спектакль Молодежного театра говорит о том же. Речь в нем о многолетних искренних, доверительных отношениях, которые попытались променять на что-то суетное и малопочтенное. Для нас, в реальности, а не мечтах прошедших искус голливудской продукцией, это примерно то же, как если бы современный боевик сравнили со старым добрым классическим фильмом о любви.
Исполнители главных ролей играют в матовой, приглушенной манере. Зато яркости и характерности с лихвой в костюмерше Люлю Ольги Лысенковой. Глуховатая, с распухшими ногами, слишком старая для своей работы, Люлю похожа на русскую няньку, приросшую, как Фирс из "Вишневого сада", к своим господам.
В спектакле о невозможности слишком долгого счастья, об обманутом доверии и преданной любви никто не отступает от нравственных правил - так не бывает, это почти не реально. Название, данное пьесе Жаном Кокто, приобретает второй, непредусмотренный автором смысл. Ностальгические попытки соблюсти подлинность чувств, сыграть не лукавя, без театральных ловушек и пикантного второго плана - это и "свято", и "чудовищно" для современного театра. Спектакль притягивает внимание зрителей, и не только тех, кого занимают семейные проблемы.
МАРИНА БЕРЛИНА
