Культура
ОЖИВШАЯ СТАРИНА ОРГАННОГО ИСКУССТВА
15 май
Играл полнометражный сольный концерт впервые после многолетнего перерыва. Завсегдатаи органных вечеров наверняка помнят не одну изысканную программу Семенова, состоящую как из образцов классического репертуара, так и из редко звучащих произведений западных и отечественных авторов. Недавнее открытие Семенова - органная музыка князя Одоевского, представленная музыкантом на последнем Фестивале старинной музыки.
Десять лет полуотсутствия на эстраде - непростое испытание для играющего музыканта. Каждый исполнитель, переживающий период редких публичных выступлений, очень скоро оказывается один на один с малоприятными последствиями такого положения вещей. Но глубокая преданность искусству и вера в свое призвание помогают музыканту не только выйти из кризиса, но, быть может, избежать его. "Молчаливое" десятилетие Ю. Семенова - это годы тихого и неприметного постижения своего искусства. И вот итог: перед публикой предстал "знакомый незнакомец", музицирующий одухотворенно и элегантно, причастный простому, но в то же время редкостному чуду ожившей музыки. Можно было бы сказать, Семенов играет "исторически достоверно", если бы за этими словами нас не поджидали понятия реконструкции и стилизации, столь чуждые игре этого органиста. Исполнительской манере Семенова более подходит метафора живое ушедшее. Кажется, именно так органисты и общались со своим инструментом в стародавние времена - не только играли, но декламировали и пели на нем, побуждая его "звучать" в паузе и "молчать" в звучании.
Его игра живо напомнила слова Гёте, многозначную и таинственную глубину которых она же проясняла: "Музыка в наилучшем смысле этого слова не так нуждается в новизне; наоборот, чем старше она, тем сильнее воздействует". Произведения, исполненные Семеновым, обладали достоинствами произведений старых во всех смыслах: они написаны в XVIII - начале ХХ веков, они сопутствуют нашему органисту уже многие годы. Семенов изучил и освоил эти композиции в той мере, что позволяют самые смелые, почти невероятные соотношения строгости и свободы: Концерт Вивальди - Баха и Фантазия Моцарта, Четвертая соната Мендельсона и этюды Шумана, наконец, Третья симфония Вьерна и сыгранный на "бис" Романс Бальбатра.
Живая музыка, ожившая старина под руками Семенова то и дело заставляли публику затаить дыхание и вслушаться в напряжение ритма и мелоса, в их изумляющую и убеждающую "неправильность" и непривычную красоту, занесенные из некоего незапамятного прошлого. В том-то и дело, что традиция, которой принадлежит Ю. Семенов, в наши дни, увы, мертва. Его искусство словно восстанавливает ту связь настоящего с прошлым, что вообще в современном органном исполнительстве в основном не видна и не слышна. Ее можно условно назвать традицией прямого, без посредников, общения исполнителя с музыкой великих мастеров. Опыт такого общения тоже вызревает в привлекательном воздействии зрелости и старины и обнаруживает, что музыкант-органист - профессия второй половины жизни. В этом также несомненная ценность выступления Юрия Семенова, артиста, который находится на пороге полувекового юбилея и отмечает в этому году 30-летие творческой деятельности.
МИХАИЛ МИЩЕНКО
Десять лет полуотсутствия на эстраде - непростое испытание для играющего музыканта. Каждый исполнитель, переживающий период редких публичных выступлений, очень скоро оказывается один на один с малоприятными последствиями такого положения вещей. Но глубокая преданность искусству и вера в свое призвание помогают музыканту не только выйти из кризиса, но, быть может, избежать его. "Молчаливое" десятилетие Ю. Семенова - это годы тихого и неприметного постижения своего искусства. И вот итог: перед публикой предстал "знакомый незнакомец", музицирующий одухотворенно и элегантно, причастный простому, но в то же время редкостному чуду ожившей музыки. Можно было бы сказать, Семенов играет "исторически достоверно", если бы за этими словами нас не поджидали понятия реконструкции и стилизации, столь чуждые игре этого органиста. Исполнительской манере Семенова более подходит метафора живое ушедшее. Кажется, именно так органисты и общались со своим инструментом в стародавние времена - не только играли, но декламировали и пели на нем, побуждая его "звучать" в паузе и "молчать" в звучании.
Его игра живо напомнила слова Гёте, многозначную и таинственную глубину которых она же проясняла: "Музыка в наилучшем смысле этого слова не так нуждается в новизне; наоборот, чем старше она, тем сильнее воздействует". Произведения, исполненные Семеновым, обладали достоинствами произведений старых во всех смыслах: они написаны в XVIII - начале ХХ веков, они сопутствуют нашему органисту уже многие годы. Семенов изучил и освоил эти композиции в той мере, что позволяют самые смелые, почти невероятные соотношения строгости и свободы: Концерт Вивальди - Баха и Фантазия Моцарта, Четвертая соната Мендельсона и этюды Шумана, наконец, Третья симфония Вьерна и сыгранный на "бис" Романс Бальбатра.
Живая музыка, ожившая старина под руками Семенова то и дело заставляли публику затаить дыхание и вслушаться в напряжение ритма и мелоса, в их изумляющую и убеждающую "неправильность" и непривычную красоту, занесенные из некоего незапамятного прошлого. В том-то и дело, что традиция, которой принадлежит Ю. Семенов, в наши дни, увы, мертва. Его искусство словно восстанавливает ту связь настоящего с прошлым, что вообще в современном органном исполнительстве в основном не видна и не слышна. Ее можно условно назвать традицией прямого, без посредников, общения исполнителя с музыкой великих мастеров. Опыт такого общения тоже вызревает в привлекательном воздействии зрелости и старины и обнаруживает, что музыкант-органист - профессия второй половины жизни. В этом также несомненная ценность выступления Юрия Семенова, артиста, который находится на пороге полувекового юбилея и отмечает в этому году 30-летие творческой деятельности.
МИХАИЛ МИЩЕНКО
