Северо-Запад
ОТРЫВКИ СЕВЕРНЫХ ПОЭМ
18 июля
...Романтиков живо интересовали так называемые окраинные территории. Они заново завоевывали уже завоеванные земли, края с незажившей памятью о прошлом и не успевшие войти в русло нового уклада жизни. Их герои оказывались на Кавказе и в Бессарабии, в современной авторам эпохе или не такой уж давней. У Пушкина в "Цыганах" неверная Мариула ушла от мужа, "когда Дунаю не угрожал еще москаль" - при жизни персонажа - старого цыгана. Пушкин в Бессарабии был во время южной ссылки. "Окраина", собственно, появилась в стихах и поэмах после того, как их авторы либо тянули там офицерскую лямку, либо были за что-то сосланы.
Но не только солнечный юг стал таким насильственно подаренным источником вдохновения, но и север. Юный Евгений Баратынский служил рядовым в Финляндии, позднее был прощен и заслужил повышение по службе. Его вдохновляла финская природа и исторические, двадцатилетней давности воспоминания о войне со шведами 1807-1808 годов, в которой участвовал другой поэт - гусар Денис Давыдов: "Страна сия имеет некоторые права на внимание наших соотечественников любопытною природой, совершенно отличною от русской. Обильная историческими воспоминаниями страна сия была воспета Батюшковым, и камни ее звучали под конем Давыдова, певца-наездника..." В 1826 году в Петербурге была опубликована "Эда, финляндская повесть".
История любви чухоночки Эды и русского гусара накануне войны развернулась на эффектном фоне: "Суровый край, его красам, /Пугаяся, дивятся взоры; /На горы каменные там /Поверглись каменные горы/Синея, всходят до небес их своенравные громады/ На них шумит сосновый лес/С них бурно льются водопады..." Критика заметила юную чухонку, сравнивала ее с бедной Лизой. В сущности, традиционный образ покинутой влюбленной со слегка обозначенным национальным колоритом.
Но есть нюанс, роднящий Эду не с московской поселянкой, а с другой "окраинной" героиней. Эда жалуется гусару: "Нам строго, строго не велят /Дружиться с вами. Говорят, что вероломны, злобны все вы./ Что вас бежать должны бы девы..." Что напоминает? А шевченковскую Катерину: "Кохайтеся, чорнобрiви, та не з москалями, бо москали чужи люди, Зроблять лихо с вами..." Если вспомнить, что "москаль" означало не только "русский", но еще и "солдат, военный"... Эдин гусар поехал воевать шведа, а Катеринин "москаль" в Туретчину - логика сюжетного хода обусловлена бытом неспокойной окраинной земли.
Современники Батюшкова не могли прочесть эпилога к "Эде", запрещенного цензурой вплоть до 1860 года. А он, кстати, усиливает поэму и делает понятнее драму Эды, которой грозило отцовское проклятие еще и вот почему: "Ты покорился, край гранитный /России мощь изведал ты /И не столкнешь ее пяты, /Хоть дышишь к ней враждою скрытной! /Срок плена вечного настал /Но слава падшему народу! /Бесстрашно он оборонял /Угрюмых скал своих свободу". Утомленная от ран рать, пишет поэт, не могла даже уснуть - "нож исступленный поселян /окровавлял ее ночлеги" - и как знать, суровый отец какой-нибудь Эды не крался ли по ночам с ножом к гусарскому бивуаку? Вот только насчет "вечного плена" Баратынский малость ошибся. Но, право же, этот эпилог напоминает устные рассказы о некоторых эпизодах Зимней войны...
Что царская цензура, что советские толкования сильно запутывали людей. Если у Баратынского из поэмы изъяли эпилог, то Федор Глинка сам предпочел тонкие неясные намеки в своей "Деве карельских лесов". В Карелии бывший декабрист оказался не по своей воле - в ссылке. Земля эта была вполне мирной, ее небольшое рассеянное по лесам население составляли карелы и русские поморы. Глинка в письмах и статьях сетовал на неразвитость Олонецкой губернии и видел одну из причин такого положения в отсутствии дворянства как общественной прослойки - чиновники все были присланными и временными: "все жители (из служащих) только на время, никто ничем не обзаводится".
В предисловии Глинка поминает предания XVII века о братьях-изгнанниках, живших в лесах Выгорецкой пустыни, а также ссылается на современные ему рассказы о загадочных людях, скрытно проживающих в хижинах, все имущество у этих людей - шведские гусли, мелкие украшенные резьбой вещицы и изделия из карельской березы. Таковы в поэме отец и дочь, к которым приходит также скрывающийся от правосудия юноша, ставший членом их семьи. Счастливый конец - приходит царское прощенье, и семья уезжает в Россию, но Дева, ставшая богатой барыней, начинает тосковать о лесах, где всем ее хозяйством были клест да белка, да спасенный от стужи белый лебедь. В советских предисловиях юноша однозначно трактуется как декабрист, хотя есть чисто хронологическая нестыковка - помилование героев приурочено... к восшествию на трон Николая Первого. На самом деле отдельные моменты позволяют предположить, что речь идет о преследованиях на религиозной почве - и упоминание о Выгореции наводит на мысль о гонимых старообрядцах ("НВ" публиковало подробную статью о Выгорецкой республике).
Изгнанный из родных мест юноша побывал везде, вплоть до Заполярья с тюленями и белыми медведями. В сильных четверостишиях Глинки в качестве полноправных героев присутствуют белки и медведи, птицы и ядовитые змеи. Этот мир дан в динамике, в стихии, в столкновениях. И рядом с необузданным реальным миром природы присутствует иной: "Он говорил им о Кареле, /О финнах горной стороны /Где, в их глуши, на самом деле /Поверишь песням старины. /Там часто сам, как дух в туманах, /Пастух или рыбарь на скалах /Поет таинственные руны, /Уж непонятные для нас. /...И движется в его руках /Созданье бога Вейнамейны (имеется в виду кантеле - народный инструмент. - С. Г.), /Преданья рун его бесценных. /Убереглись они в веках". К слову, сам петрозаводский чиновник Глинка приложил руку к тому, чтобы уберечь их в веках, - еще до составления Леннротом канонической Калевалы он перевел на русский язык несколько рун...
Это не филологический анализ. Интересен подход к "фактуре", ставшей основой для причудливого хода поэтической фантазии, для страстных монологов и любовных коллизий. Две поэмы, о которых идет речь, - это лишь два примера того, что в петербургской блистательной культуре "северная" тема звучала мощным аккордом. И если смотреть уже с позиции XXI века - пожалуй, поэтическое "завоевание" территории, возможно, имеет более отдаленные и сильные последствия, нежели завоевание с помощью штыков и административных установлений.
СВЕТЛАНА ГАВРИЛИНА
Но не только солнечный юг стал таким насильственно подаренным источником вдохновения, но и север. Юный Евгений Баратынский служил рядовым в Финляндии, позднее был прощен и заслужил повышение по службе. Его вдохновляла финская природа и исторические, двадцатилетней давности воспоминания о войне со шведами 1807-1808 годов, в которой участвовал другой поэт - гусар Денис Давыдов: "Страна сия имеет некоторые права на внимание наших соотечественников любопытною природой, совершенно отличною от русской. Обильная историческими воспоминаниями страна сия была воспета Батюшковым, и камни ее звучали под конем Давыдова, певца-наездника..." В 1826 году в Петербурге была опубликована "Эда, финляндская повесть".
История любви чухоночки Эды и русского гусара накануне войны развернулась на эффектном фоне: "Суровый край, его красам, /Пугаяся, дивятся взоры; /На горы каменные там /Поверглись каменные горы/Синея, всходят до небес их своенравные громады/ На них шумит сосновый лес/С них бурно льются водопады..." Критика заметила юную чухонку, сравнивала ее с бедной Лизой. В сущности, традиционный образ покинутой влюбленной со слегка обозначенным национальным колоритом.
Но есть нюанс, роднящий Эду не с московской поселянкой, а с другой "окраинной" героиней. Эда жалуется гусару: "Нам строго, строго не велят /Дружиться с вами. Говорят, что вероломны, злобны все вы./ Что вас бежать должны бы девы..." Что напоминает? А шевченковскую Катерину: "Кохайтеся, чорнобрiви, та не з москалями, бо москали чужи люди, Зроблять лихо с вами..." Если вспомнить, что "москаль" означало не только "русский", но еще и "солдат, военный"... Эдин гусар поехал воевать шведа, а Катеринин "москаль" в Туретчину - логика сюжетного хода обусловлена бытом неспокойной окраинной земли.
Современники Батюшкова не могли прочесть эпилога к "Эде", запрещенного цензурой вплоть до 1860 года. А он, кстати, усиливает поэму и делает понятнее драму Эды, которой грозило отцовское проклятие еще и вот почему: "Ты покорился, край гранитный /России мощь изведал ты /И не столкнешь ее пяты, /Хоть дышишь к ней враждою скрытной! /Срок плена вечного настал /Но слава падшему народу! /Бесстрашно он оборонял /Угрюмых скал своих свободу". Утомленная от ран рать, пишет поэт, не могла даже уснуть - "нож исступленный поселян /окровавлял ее ночлеги" - и как знать, суровый отец какой-нибудь Эды не крался ли по ночам с ножом к гусарскому бивуаку? Вот только насчет "вечного плена" Баратынский малость ошибся. Но, право же, этот эпилог напоминает устные рассказы о некоторых эпизодах Зимней войны...
Что царская цензура, что советские толкования сильно запутывали людей. Если у Баратынского из поэмы изъяли эпилог, то Федор Глинка сам предпочел тонкие неясные намеки в своей "Деве карельских лесов". В Карелии бывший декабрист оказался не по своей воле - в ссылке. Земля эта была вполне мирной, ее небольшое рассеянное по лесам население составляли карелы и русские поморы. Глинка в письмах и статьях сетовал на неразвитость Олонецкой губернии и видел одну из причин такого положения в отсутствии дворянства как общественной прослойки - чиновники все были присланными и временными: "все жители (из служащих) только на время, никто ничем не обзаводится".
В предисловии Глинка поминает предания XVII века о братьях-изгнанниках, живших в лесах Выгорецкой пустыни, а также ссылается на современные ему рассказы о загадочных людях, скрытно проживающих в хижинах, все имущество у этих людей - шведские гусли, мелкие украшенные резьбой вещицы и изделия из карельской березы. Таковы в поэме отец и дочь, к которым приходит также скрывающийся от правосудия юноша, ставший членом их семьи. Счастливый конец - приходит царское прощенье, и семья уезжает в Россию, но Дева, ставшая богатой барыней, начинает тосковать о лесах, где всем ее хозяйством были клест да белка, да спасенный от стужи белый лебедь. В советских предисловиях юноша однозначно трактуется как декабрист, хотя есть чисто хронологическая нестыковка - помилование героев приурочено... к восшествию на трон Николая Первого. На самом деле отдельные моменты позволяют предположить, что речь идет о преследованиях на религиозной почве - и упоминание о Выгореции наводит на мысль о гонимых старообрядцах ("НВ" публиковало подробную статью о Выгорецкой республике).
Изгнанный из родных мест юноша побывал везде, вплоть до Заполярья с тюленями и белыми медведями. В сильных четверостишиях Глинки в качестве полноправных героев присутствуют белки и медведи, птицы и ядовитые змеи. Этот мир дан в динамике, в стихии, в столкновениях. И рядом с необузданным реальным миром природы присутствует иной: "Он говорил им о Кареле, /О финнах горной стороны /Где, в их глуши, на самом деле /Поверишь песням старины. /Там часто сам, как дух в туманах, /Пастух или рыбарь на скалах /Поет таинственные руны, /Уж непонятные для нас. /...И движется в его руках /Созданье бога Вейнамейны (имеется в виду кантеле - народный инструмент. - С. Г.), /Преданья рун его бесценных. /Убереглись они в веках". К слову, сам петрозаводский чиновник Глинка приложил руку к тому, чтобы уберечь их в веках, - еще до составления Леннротом канонической Калевалы он перевел на русский язык несколько рун...
Это не филологический анализ. Интересен подход к "фактуре", ставшей основой для причудливого хода поэтической фантазии, для страстных монологов и любовных коллизий. Две поэмы, о которых идет речь, - это лишь два примера того, что в петербургской блистательной культуре "северная" тема звучала мощным аккордом. И если смотреть уже с позиции XXI века - пожалуй, поэтическое "завоевание" территории, возможно, имеет более отдаленные и сильные последствия, нежели завоевание с помощью штыков и административных установлений.
СВЕТЛАНА ГАВРИЛИНА
