Общество
ГОРОД КНЯЗЯ ОДОЕВСКОГО
03 сентября
Князь Владимир Федорович Одоевский - личность уникальная. Представитель одной из самых родовитых дворянских семей, ведущей происхождение от Рюрика, писатель, композитор, философ, мистик, фантазер и практик, основатель "Общества любомудрия", он был чрезвычайно разносторонним и образованным человеком. Его художественные произведения до сих пор являются источником идей для профессионалов различных специальностей. Архитекторы, например, с интересом изучают его проекты будущего Петербурга и даже помещают их в учебниках. Родившийся в Москве, писатель стал человеком по-настоящему петербургской культуры и посвятил нашему городу немало интересных страниц.
Город - показательный феномен человеческой культуры. Изображение города в литературе отражает пути развития цивилизации, главным направлением которой исторически стал урбанизм. Образ города складывается из его климата (дождь, снег, метель, ветер, наводнение), ландшафта (вода, твердь), архитектурного облика (планировка, застройка, дома, улицы и т. д.), его мифов и преданий. Все эти черты северной столицы отразил и Одоевский. Он проследил развитие Петербурга от его создания до далекого будущего.
Зарождение столицы, первые объекты города стали предметом описания в первой части его повести "Саламандра", которая называется "Южный берег Финляндии в начале XVIII века". Она была впервые напечатана в альманахе "Утренняя заря на 1841 год". Финский мальчик Якко становится свидетелем исторических событий. Подобранный отрядом русских во главе с царем во время войны со шведами, он попадает в Петербург, "новую столицу преобразователя России, только что возникшую из болот финских". Судьба человека повторяет судьбу земли, на которой он родился. Финские болота стали столицей европейского государства. А полудикий финский мальчик, отправленный в Европу на обучение, стал образованным европейцем.
Глазами Якко показаны первые шаги города: "Наконец миновали финские горы, пошла ровная дорога между болотами. Скоро Якко увидел дома, показавшиеся ему удивительно огромными; проехав далее, он увидел... широкую реку и за рекой другой город какого-то странного вида: на стенах блещут медные пушки и ходят часовые с ружьями; огромные лодки несутся по широкой реке... Якко попадает в каменный образцовый дом европейского типа с голландской печью. Именно такими домами и хотел Петр застроить Петербург, хотя на первых порах, к его неудовольствию, он был в большей части деревянным. Одоевский подметил те черты города, которые соответствуют планам Петра в строительстве города по европейскому типу. Вернувшись после обучения, Якко едва узнал юную столицу - так возмужала она в короткое время; берега островов застроились, лес мачт покрывал лазурную поверхность Невы.
Одоевский подчеркивает финский элемент в истории Петербурга. Язычники-финны воспринимались русскими как чародеи. Эльза, сестра Якко, в повести Одоевского колдует и предсказывает будущее. Однако и для финнов деяния русских - колдовство. А самое великое колдовство - строительство города на болотах. Одоевский приводит текст настоящей финской легенды о построении Петербурга. Финские поверья он черпал из исследований филолога и переводчика Якова Грота, публиковавшихся в "Современнике" в 1839-1840 годах. "Великий тиетай" (мудрец, маг) - царь вейнелейсов (русских) "собрал своих вейнелейсов и говорит им: "Постройте мне город, где бы жить было можно, пока я корабль построю". И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем царь построил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще города. "Ничего вы не умеете делать", - сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю". Легенда о собранном в воздухе городе отражает и строительство Петербурга в необычных природно-геологических условиях, и идею города, созданного мыслью государя-колдуна.
Петровское деяние, по мнению Одоевского, определило путь развития города и его постоянную борьбу с наводнениями. В той же повести Одоевский описывает наводнение 1722 года. Наводнение это видится как наступление, военные действия стихии, против которых еще нет оборонительного сооружения - высокой набережной, с появлением которой опасность снижается. Но пока стихия одолевает.
В своем философском романе "Русские ночи", после которого его начали называть "русским Фаустом", в главе "Насмешки мертвеца" Одоевский пишет о Петербурге как живом организме, нечеловеческой личности: "Ревела осенняя буря; река рвалась из берегов; по широким улицам качалися фонари; от них тянулись и шевелились длинные тени; казалось, то подымались с земли, то опускались темные кровли, барельефы, окна. В городе еще все было в движении... из всех этих разнообразных, отдельных движений составлялось одно общее, которым дышало, жило это странное чудовище, складенное из груды людей и камней, которое называют многолюдным городом". Родившийся как юное дитя, город вырос, и в нем проявились все грехи современной писателю цивилизации. Теперь он кажется Одоевскому монстром, а наводнение - наказанием за скверну: "Где же всемощные средства науки, смеющейся над усилиями природы?.. Милостивые государи, наука замерла под вашим дыханием". Стихия выступает судьей, палачом, карающим преступную цивилизацию, вошедшую в противоречие с естеством и с природой.
Зато в картинах далекого будущего, описанного в его неоконченной повести "4338 год. Петербургские письма", Одоевский изменяет свое отношение к городу и сам его облик. В повести глазами китайского гостя изображается Петербург будущего, центр русского полушария. В описываемое время "московская часть" вошла в состав Петербурга: "Что за город, любезный товарищ! что за великолепие! Что за огромность! Пролетая через него, я верил баснословному преданию, что здесь некогда были два города, один назывался Москвою, а второй собственно Петербургом, и они были отделены друг от друга едва ли не степью".
Стихия и город находят равновесие - людям будущего удалось прийти к гармонии. Буйство воды завершается благополучно: "На этот раз туннель выдержал натиск стихии... за несколько шагов нас ожидал в туннеле новый электроход, великолепно освещенный гальваническими огнями".
Князь Одоевский создает в своей повести общество, где техника поставлена на службу людям, а архитектура приспособлена к современным условиям и требованиям удобства. Основное средство передвижения - альваностаты. Все летают, и это напрямую отражается в архитектурном облике города. Подробно описывается сооружение "Гостиница для прилетающих", прекрасный дом с выпуклой крышей и хрустальными буквами на ней: "Здесь такое уже обыкновение: на богатых домах крыши все хрустальные или крыты хрустальною же белою черепицей, а имя хозяина сделано из цветных хрусталей. Ночью, как дома освещены внутри, эти блестящие ряды кровель представляют волшебный вид; сверх того, сие обыкновенно очень полезно - не так, как у нас в Пекине, где ночью сверху никак не узнаешь дома своего знакомого, надобно спускаться на землю".
Облик города рассчитан на вид сверху - создать картину для пролетающих. Старый горизонтальный Петербург (город фасадов и набережных) заменяется новым вертикальным Петербургом (городом крыш). Одоевский также заменяет камень (гранит, мрамор) новыми материалами (цветные хрустали), сохраняющими твердость камня, но имеющими новое качество - прозрачность. В общем-то писатель довольно точно увидел будущее градостроительства.
Одоевский прослеживает новую топографию Петербурга. Кабинет редкостей занимает огромное здание, имеющее вид целого города. Васильевский остров полностью вошел в это здание, там находится сад, где собрана флора со всей планеты, а в середине Невы - нагреваемый бассейн с рыбами. Арки соединяют берега Невы, а огромный водомет спасает от наводнения.
Природа и город пришли к соотношению, которое кажется Одоевскому идеальным. Гость из Пекина рассказывает, как русские победили свой климат: в каждом городе теплохранилища, в которые поступает воздух из экваториальных земель, а из городских хранилищ он переправляется к каждому дому и саду.
Природа внедряется в город в виде сада. В доме первого министра, близ Пулковой горы, выстроен крытый сад, где электрические снаряды в виде солнца обогревают растения. Петербург, как искусственно созданный Эдем, город-сад, становится венцом исторического развития, строящегося на разумных основаниях.
Одоевский увидел Петербург сквозь времена: от почти легендарного основания до научно устроенного будущего пространства для жизни. Эволюция Петербурга была тяжелым долгим путем борьбы человека со стихией, что воплотится, наконец, в образе идеального города, который увидел князь Одоевский.
АРТЕМ МАГАЛАШВИЛИ
Город - показательный феномен человеческой культуры. Изображение города в литературе отражает пути развития цивилизации, главным направлением которой исторически стал урбанизм. Образ города складывается из его климата (дождь, снег, метель, ветер, наводнение), ландшафта (вода, твердь), архитектурного облика (планировка, застройка, дома, улицы и т. д.), его мифов и преданий. Все эти черты северной столицы отразил и Одоевский. Он проследил развитие Петербурга от его создания до далекого будущего.
Зарождение столицы, первые объекты города стали предметом описания в первой части его повести "Саламандра", которая называется "Южный берег Финляндии в начале XVIII века". Она была впервые напечатана в альманахе "Утренняя заря на 1841 год". Финский мальчик Якко становится свидетелем исторических событий. Подобранный отрядом русских во главе с царем во время войны со шведами, он попадает в Петербург, "новую столицу преобразователя России, только что возникшую из болот финских". Судьба человека повторяет судьбу земли, на которой он родился. Финские болота стали столицей европейского государства. А полудикий финский мальчик, отправленный в Европу на обучение, стал образованным европейцем.
Глазами Якко показаны первые шаги города: "Наконец миновали финские горы, пошла ровная дорога между болотами. Скоро Якко увидел дома, показавшиеся ему удивительно огромными; проехав далее, он увидел... широкую реку и за рекой другой город какого-то странного вида: на стенах блещут медные пушки и ходят часовые с ружьями; огромные лодки несутся по широкой реке... Якко попадает в каменный образцовый дом европейского типа с голландской печью. Именно такими домами и хотел Петр застроить Петербург, хотя на первых порах, к его неудовольствию, он был в большей части деревянным. Одоевский подметил те черты города, которые соответствуют планам Петра в строительстве города по европейскому типу. Вернувшись после обучения, Якко едва узнал юную столицу - так возмужала она в короткое время; берега островов застроились, лес мачт покрывал лазурную поверхность Невы.
Одоевский подчеркивает финский элемент в истории Петербурга. Язычники-финны воспринимались русскими как чародеи. Эльза, сестра Якко, в повести Одоевского колдует и предсказывает будущее. Однако и для финнов деяния русских - колдовство. А самое великое колдовство - строительство города на болотах. Одоевский приводит текст настоящей финской легенды о построении Петербурга. Финские поверья он черпал из исследований филолога и переводчика Якова Грота, публиковавшихся в "Современнике" в 1839-1840 годах. "Великий тиетай" (мудрец, маг) - царь вейнелейсов (русских) "собрал своих вейнелейсов и говорит им: "Постройте мне город, где бы жить было можно, пока я корабль построю". И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем царь построил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще города. "Ничего вы не умеете делать", - сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю". Легенда о собранном в воздухе городе отражает и строительство Петербурга в необычных природно-геологических условиях, и идею города, созданного мыслью государя-колдуна.
Петровское деяние, по мнению Одоевского, определило путь развития города и его постоянную борьбу с наводнениями. В той же повести Одоевский описывает наводнение 1722 года. Наводнение это видится как наступление, военные действия стихии, против которых еще нет оборонительного сооружения - высокой набережной, с появлением которой опасность снижается. Но пока стихия одолевает.
В своем философском романе "Русские ночи", после которого его начали называть "русским Фаустом", в главе "Насмешки мертвеца" Одоевский пишет о Петербурге как живом организме, нечеловеческой личности: "Ревела осенняя буря; река рвалась из берегов; по широким улицам качалися фонари; от них тянулись и шевелились длинные тени; казалось, то подымались с земли, то опускались темные кровли, барельефы, окна. В городе еще все было в движении... из всех этих разнообразных, отдельных движений составлялось одно общее, которым дышало, жило это странное чудовище, складенное из груды людей и камней, которое называют многолюдным городом". Родившийся как юное дитя, город вырос, и в нем проявились все грехи современной писателю цивилизации. Теперь он кажется Одоевскому монстром, а наводнение - наказанием за скверну: "Где же всемощные средства науки, смеющейся над усилиями природы?.. Милостивые государи, наука замерла под вашим дыханием". Стихия выступает судьей, палачом, карающим преступную цивилизацию, вошедшую в противоречие с естеством и с природой.
Зато в картинах далекого будущего, описанного в его неоконченной повести "4338 год. Петербургские письма", Одоевский изменяет свое отношение к городу и сам его облик. В повести глазами китайского гостя изображается Петербург будущего, центр русского полушария. В описываемое время "московская часть" вошла в состав Петербурга: "Что за город, любезный товарищ! что за великолепие! Что за огромность! Пролетая через него, я верил баснословному преданию, что здесь некогда были два города, один назывался Москвою, а второй собственно Петербургом, и они были отделены друг от друга едва ли не степью".
Стихия и город находят равновесие - людям будущего удалось прийти к гармонии. Буйство воды завершается благополучно: "На этот раз туннель выдержал натиск стихии... за несколько шагов нас ожидал в туннеле новый электроход, великолепно освещенный гальваническими огнями".
Князь Одоевский создает в своей повести общество, где техника поставлена на службу людям, а архитектура приспособлена к современным условиям и требованиям удобства. Основное средство передвижения - альваностаты. Все летают, и это напрямую отражается в архитектурном облике города. Подробно описывается сооружение "Гостиница для прилетающих", прекрасный дом с выпуклой крышей и хрустальными буквами на ней: "Здесь такое уже обыкновение: на богатых домах крыши все хрустальные или крыты хрустальною же белою черепицей, а имя хозяина сделано из цветных хрусталей. Ночью, как дома освещены внутри, эти блестящие ряды кровель представляют волшебный вид; сверх того, сие обыкновенно очень полезно - не так, как у нас в Пекине, где ночью сверху никак не узнаешь дома своего знакомого, надобно спускаться на землю".
Облик города рассчитан на вид сверху - создать картину для пролетающих. Старый горизонтальный Петербург (город фасадов и набережных) заменяется новым вертикальным Петербургом (городом крыш). Одоевский также заменяет камень (гранит, мрамор) новыми материалами (цветные хрустали), сохраняющими твердость камня, но имеющими новое качество - прозрачность. В общем-то писатель довольно точно увидел будущее градостроительства.
Одоевский прослеживает новую топографию Петербурга. Кабинет редкостей занимает огромное здание, имеющее вид целого города. Васильевский остров полностью вошел в это здание, там находится сад, где собрана флора со всей планеты, а в середине Невы - нагреваемый бассейн с рыбами. Арки соединяют берега Невы, а огромный водомет спасает от наводнения.
Природа и город пришли к соотношению, которое кажется Одоевскому идеальным. Гость из Пекина рассказывает, как русские победили свой климат: в каждом городе теплохранилища, в которые поступает воздух из экваториальных земель, а из городских хранилищ он переправляется к каждому дому и саду.
Природа внедряется в город в виде сада. В доме первого министра, близ Пулковой горы, выстроен крытый сад, где электрические снаряды в виде солнца обогревают растения. Петербург, как искусственно созданный Эдем, город-сад, становится венцом исторического развития, строящегося на разумных основаниях.
Одоевский увидел Петербург сквозь времена: от почти легендарного основания до научно устроенного будущего пространства для жизни. Эволюция Петербурга была тяжелым долгим путем борьбы человека со стихией, что воплотится, наконец, в образе идеального города, который увидел князь Одоевский.
АРТЕМ МАГАЛАШВИЛИ
