Культура
"Я К ВАМ ТРАВОЮ ПРОРАСТУ..."
07 сентября
Но дисциплина и порядок не те слова и понятия, которые любил поэт. Свобода и воля нужны были ему как воздух. Тот самый воздух, отсутствие которого, по словам Ахматовой, сгубило Пушкина. Шпаликов каким-то непостижимым чутьем насыщал этим воздухом свои стихи и сценарии, становившиеся фильмами. Его интонации и сегодня слышны в таких рубежных для нас лентах, как "Я шагаю по Москве" Георгия Данелии и "Застава Ильича" Марлена Хуциева. Он умел в словах и диалогах выражать невыразимое - настроение эпохи, которую красиво называли оттепелью. Поэтому к нему и тянулись такие разные художники, как Лариса Шепитько и Сергей Урусевский, Виктор Туров и Владимир Венгеров, поставившие по шпаликовским сценариям самые исповедальные свои ленты.
Потом, когда Шпаликова не станет, его строчки оживут в песнях и фильмах. Его стихи запоет Петр Тодоровский. Помните? "Рио-рита, Рио-рита, вертится фокстрот, на площадке танцевальной сорок первый год". И в пронзительных "Подранках" Николай Губенко прочтет за кадром:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
А грустный Евгений Леонов будет шагать по городским улицам в данелиевских "Cлезы капали" под аккомпанемент еще более печальных стихов о человеке, который площадь переходит.
Он мечтал написать вместе с Марленом Хуциевым сценарий о Пушкине. Не получилось. Ни сценария, ни фильма. Он придумал ностальгическую историю о первой юношеской любви в пионерском лагере. Уже без него Сергей Соловьев сотворил "Сто дней после детства", принесшие режиссеру славу и Государственную премию.
Когда эпоху оттепели "подморозило" и стало душно жить, поэта не спасло даже рождение дочери Даши. Что-то сломалось внутри, счастья уже ему не хотелось. Борьба с самим собою обернулась извечной "русской душевной болезнью", которая свела в могилу Высоцкого, Даля и другие таланты поколения шестидесятников. Кто-то пытался приспособиться, кто-то уехал в эмиграцию, кто-то остался в эмиграции внутренней. Шпаликов этого сделать не смог, а может быть, и не захотел. Он сказал "нет" такой несчастливой жизни одним из первых. Она оказалась короткой.
Еще во времена учебы на сценарном факультете ВГИКа весь институт зачитывался работой второкурсника Геннадия Шпаликова "Человек умер", в которой с бесшабашной беспечностью автор описывал собственную панихиду. Годы спустя этот текст читается как пророчество. Тем более что в этой новелле герой ушел из жизни добровольно. Круг замкнулся по собственной воле поэта в 1974 году.
Может быть, и есть правда в том, что поэзию называют "лирическим дневником эпохи"? Представить себе Геннадия Федоровича мэтром, отмечающим собственный юбилей, нынче вряд ли возможно. Не тот был художник и поэт. И вряд ли бы он прожил ту самую долгую счастливую жизнь, о которой мечтал. Да и как было жить, когда из сердца наружу рвались такие горькие строчки:
Остается во фляге,
Невеликий запас,
И осенние флаги
Зажжены не про нас.
Вольным - вольная воля,
Ни о чем не грущу,
Вздохом в чистое поле
Я себя отпущу.
Но откуда на сердце
Вдруг такая тоска?
Жизнь уходит сквозь пальцы
Желтой горстью песка.
СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
Потом, когда Шпаликова не станет, его строчки оживут в песнях и фильмах. Его стихи запоет Петр Тодоровский. Помните? "Рио-рита, Рио-рита, вертится фокстрот, на площадке танцевальной сорок первый год". И в пронзительных "Подранках" Николай Губенко прочтет за кадром:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
А грустный Евгений Леонов будет шагать по городским улицам в данелиевских "Cлезы капали" под аккомпанемент еще более печальных стихов о человеке, который площадь переходит.
Он мечтал написать вместе с Марленом Хуциевым сценарий о Пушкине. Не получилось. Ни сценария, ни фильма. Он придумал ностальгическую историю о первой юношеской любви в пионерском лагере. Уже без него Сергей Соловьев сотворил "Сто дней после детства", принесшие режиссеру славу и Государственную премию.
Когда эпоху оттепели "подморозило" и стало душно жить, поэта не спасло даже рождение дочери Даши. Что-то сломалось внутри, счастья уже ему не хотелось. Борьба с самим собою обернулась извечной "русской душевной болезнью", которая свела в могилу Высоцкого, Даля и другие таланты поколения шестидесятников. Кто-то пытался приспособиться, кто-то уехал в эмиграцию, кто-то остался в эмиграции внутренней. Шпаликов этого сделать не смог, а может быть, и не захотел. Он сказал "нет" такой несчастливой жизни одним из первых. Она оказалась короткой.
Еще во времена учебы на сценарном факультете ВГИКа весь институт зачитывался работой второкурсника Геннадия Шпаликова "Человек умер", в которой с бесшабашной беспечностью автор описывал собственную панихиду. Годы спустя этот текст читается как пророчество. Тем более что в этой новелле герой ушел из жизни добровольно. Круг замкнулся по собственной воле поэта в 1974 году.
Может быть, и есть правда в том, что поэзию называют "лирическим дневником эпохи"? Представить себе Геннадия Федоровича мэтром, отмечающим собственный юбилей, нынче вряд ли возможно. Не тот был художник и поэт. И вряд ли бы он прожил ту самую долгую счастливую жизнь, о которой мечтал. Да и как было жить, когда из сердца наружу рвались такие горькие строчки:
Остается во фляге,
Невеликий запас,
И осенние флаги
Зажжены не про нас.
Вольным - вольная воля,
Ни о чем не грущу,
Вздохом в чистое поле
Я себя отпущу.
Но откуда на сердце
Вдруг такая тоска?
Жизнь уходит сквозь пальцы
Желтой горстью песка.
СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
