Культура
"О, ЕСТЬ ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ МНЕ ЗНАКОМЕЙ..."
23 октября
Экспозиция представляет ценнейшую часть коллекции музея - живопись и графику, мемориальные вещи и фотографии, автографы. Такое количество подлинников - сенсация для музейной выставки.
Мы уже почти привыкли к тому, что в Музее Ахматовой в Фонтанном доме можем увидеть самых разных художников, самые неожиданные выставки, встретиться с творческими людьми, но не увидеть... Ахматовой. Ведь основная экспозиция закрыта на реконструкцию, а в наше время это означает процесс, настолько растянувшийся во времени, что никто не дает никаких гарантий. Так и жил музей вроде бы с Ахматовой, под ее покровительством, но без нее самой - осязаемо-материальной. Идея открыть выставку, восполняющую эту лакуну, безусловно, назрела давно. Как сказала директор музея Нина Попова, об этом постоянно просили сами посетители. Особенно приятно, что музей не стал дожидаться наступления юбилейного мая, а открыл экспозицию уже сейчас - на 2 месяца, до 18 декабря.
Тон выставке, безусловно, задают картины. Они настраивают посетителя на петербургскую ноту - и жизнь Ахматовой выстраивается, переплетаясь с историей Петербурга - Петрограда - Ленинграда в XX столетии.
Обходя зал, взрослеешь и стареешь вместе с городом. И вместе с Ахматовой: ее портретами кисти разных художников - одни черты неизменны, иные дорисовывает время. Начинается все с танцующей театральной легкости Царского Села - эскизы, зеркало в тяжелой раме, перчатки, веер, сумочка, венецианская маска и куклы Ольги Судейкиной. Так же легок ахматовский портрет Ольги Делла-Вос-Кардовской: профиль, полуулыбка, полуопущенные глаза. 20-е годы, знак "Ордена", кабаре "Бродячая собака", город уже лежит в руинах. Портрет работы Зинаиды Серебряковой: та же насмешливая полуулыбка, взгляд прямо на тебя. 30-е годы, виды Ленинграда Гринберга, Тырсы - следы былого величия, сумерки империи. Черно-белая Ахматова на портрете Тырсы: рот прямой чертой, глаза опущены, она смотрит в себя. На портрете Глебовой - взгляд в сторону, черты лица приобрели скульптурность. 40-е годы, военный город. Страшная в своей лапидарности картина Евгения Ухналева "Присутствие" (создана художником гораздо позже, по памяти о тех страшных годах): коридор, зеленые стены, дверь, скамья, тусклый свет - сколько человек прошли через эту пытку ожиданием? Под картиной - воронежский чемодан Ахматовой. Не сказано ни слова - и все сказано. Эскиз Любимовой - Ахматова в Фонтанном доме: полулежа, как патрицианка, аристократичность позы как вызов эпохе, лицо не выписано - дорисовываешь его взглядом сам.
На окнах - белые полотнища с автографами Ахматовой, они, как занавески, колеблются от дуновения ветра, пропускают свет неяркого октябрьского дня. На сундуке лежит сброшенная шаль. На столе - листы рукописей. Идут часы. На рояле - фотографии целого ушедшего поколения - без деления на Петербург и Москву, на поэтов и писателей, смерть всех объединила: Цветаева, Пастернак, Маяковский, Гумилев, Чуковская, Судейкина и другие, и другие, и другие, все не поместятся - стена плача, журавлиный список, счет, предъявленный эпохой.
Надежда ДЕМКИНА
Мы уже почти привыкли к тому, что в Музее Ахматовой в Фонтанном доме можем увидеть самых разных художников, самые неожиданные выставки, встретиться с творческими людьми, но не увидеть... Ахматовой. Ведь основная экспозиция закрыта на реконструкцию, а в наше время это означает процесс, настолько растянувшийся во времени, что никто не дает никаких гарантий. Так и жил музей вроде бы с Ахматовой, под ее покровительством, но без нее самой - осязаемо-материальной. Идея открыть выставку, восполняющую эту лакуну, безусловно, назрела давно. Как сказала директор музея Нина Попова, об этом постоянно просили сами посетители. Особенно приятно, что музей не стал дожидаться наступления юбилейного мая, а открыл экспозицию уже сейчас - на 2 месяца, до 18 декабря.
Тон выставке, безусловно, задают картины. Они настраивают посетителя на петербургскую ноту - и жизнь Ахматовой выстраивается, переплетаясь с историей Петербурга - Петрограда - Ленинграда в XX столетии.
Обходя зал, взрослеешь и стареешь вместе с городом. И вместе с Ахматовой: ее портретами кисти разных художников - одни черты неизменны, иные дорисовывает время. Начинается все с танцующей театральной легкости Царского Села - эскизы, зеркало в тяжелой раме, перчатки, веер, сумочка, венецианская маска и куклы Ольги Судейкиной. Так же легок ахматовский портрет Ольги Делла-Вос-Кардовской: профиль, полуулыбка, полуопущенные глаза. 20-е годы, знак "Ордена", кабаре "Бродячая собака", город уже лежит в руинах. Портрет работы Зинаиды Серебряковой: та же насмешливая полуулыбка, взгляд прямо на тебя. 30-е годы, виды Ленинграда Гринберга, Тырсы - следы былого величия, сумерки империи. Черно-белая Ахматова на портрете Тырсы: рот прямой чертой, глаза опущены, она смотрит в себя. На портрете Глебовой - взгляд в сторону, черты лица приобрели скульптурность. 40-е годы, военный город. Страшная в своей лапидарности картина Евгения Ухналева "Присутствие" (создана художником гораздо позже, по памяти о тех страшных годах): коридор, зеленые стены, дверь, скамья, тусклый свет - сколько человек прошли через эту пытку ожиданием? Под картиной - воронежский чемодан Ахматовой. Не сказано ни слова - и все сказано. Эскиз Любимовой - Ахматова в Фонтанном доме: полулежа, как патрицианка, аристократичность позы как вызов эпохе, лицо не выписано - дорисовываешь его взглядом сам.
На окнах - белые полотнища с автографами Ахматовой, они, как занавески, колеблются от дуновения ветра, пропускают свет неяркого октябрьского дня. На сундуке лежит сброшенная шаль. На столе - листы рукописей. Идут часы. На рояле - фотографии целого ушедшего поколения - без деления на Петербург и Москву, на поэтов и писателей, смерть всех объединила: Цветаева, Пастернак, Маяковский, Гумилев, Чуковская, Судейкина и другие, и другие, и другие, все не поместятся - стена плача, журавлиный список, счет, предъявленный эпохой.
Надежда ДЕМКИНА
