Общество
ТАМОЖНЯ КНЯЗЯ АСКОЛЬДА
02 ноября
Но у этого экскурса в прошлое может быть и более интересный поворот: есть исторический материал, который позволяет говорить, что таможня возникла как одно из самых первых (если не самое первое) государственных дел Древней Руси.
Если обратиться к "Повести временных лет", то здесь летописец под 882 годом сообщает о том, как вскоре после смерти Рюрика родич его Олег, имея на руках малолетнего Игоря, выступил в поход, "взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей". На подступах к Киеву, подплыв к Угорской горе, Олег спрятал своих воинов и послал к княжившим в Киеве Аскольду и Диру с известием: "Мы, купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря". И далее происходит следующее: "Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: "Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода", и показал Игоря: "А это сын Рюрика. И убили Аскольда и Дира..."
Заключительный аккорд летописца всем, пожалуй, известен: "И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: "Да будет это мать городам русским".
В этом эпизоде целый веер классических приемов и методов: Олег (Вещий) действует под прикрытием, создает и использует в своей операции легенду, которая характерна подчеркнутой дистанцированностью (на современный взгляд, весьма наивной), - мы идем от Олега и Игоря, следовательно, мы другие, не Олег и не Игорь. Впрочем, эта сторона операции более близка деятельности разведорганов. Засада тоже типичный прием, на что обращал внимание еще Д. С. Лихачев. Однако примечательно то, что в действиях Олега не просто засада в чистом виде, но нечто большее: ему, прежде чем спрятанные воины могли вступить в дело, требовалось выманить Аскольда и Дира, создать такую ситуацию, чтобы киевские правители вышли за городские укрепления.
Как раз в связи с этой ситуацией лично у меня возникло некоторое недоумение: зачем вдруг понадобилось Аскольду и Диру выходить за стены города, почему они поступили так - а Олег был уверен, что они так поступят?
Вопрос будет, думаю, упираться в смысл сказанного Олегом и, скорее всего, в одно слово - "купцы". Если считать, конечно, что выбор Олега профессии-легенды не мог быть случаен. (А случайных действий в политике, по крайней мере древнерусской, извините за невольный каламбур, не случалось: после непродуманного или неверного поступка или ошибки правитель становится уже бывшим. Если оставался в живых.)
Надо сказать - хотя бы попутно, - что Древняя Русь знавала много и других профессий. Люди выращивали рожь, пшеницу, затем ячмень, овес, разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей, занимались ремеслом, где только среди мастеровых кузнечного профиля насчитывалось, по данным известного археолога Б. А. Колчина, 16 разных специальностей. Возможно, когда-нибудь при случае об этом можно будет рассказать подробней. Пока же важно отметить, что вышеназванные занятия - это занятия, требующие оседлости, а торговля отличается от всех других тем, что ее главная характеристика - движение.
Что известно о купцах конца первого тысячелетия? Они оставили о себе след - если смотреть с позиций археолога - многочисленными кладами. Например, на реке Волхов, в самой близи современной территории Новгорода, в монетном кладе, спрятанном в начале IX столетия, находилось 20 арабских дирхемов и 4 иранские драхмы. На реке Поле, путь вверх по которой ведет из озера Ильмень к Валдайской возвышенности и истоку Волги и далее к арабам и Византии, в трех кладах было обнаружено арабское серебро. По различным, в том числе и названным фактам в исторической литературе сложился определенный образ профессии купца. Ее особенность в том, что торговля была опасным делом. В пути купца подстерегали не только "бури и штормы", но разбойники и всякого рода "лихие люди", которые готовы были воспользоваться имуществом странствующего торговца. Среди тех, от кого исходила опасность имуществу, называются и "феодалы, по земле которых пролегали торговые пути". Поэтому в пути купцы мало чем отличались от воинов; и в дальних странствиях они объединялись в крупные караваны, способные противостоять нападению. Вместе с тем "средневековая торговля зачастую граничила с грабежом". Купец-воин не расставался с мечом - и не только потому, чтобы защитить себя и свои товары, но и сам при случае готов был силой захватить чужое.
Назвавшись купцом, Олег Вещий не сомневался, что именно это обеспечит выход Аскольда и Дира за стены укрепления. А значит, в основе поступка киевских правителей была не наивность, как об этом некогда сказал Н. М. Карамзин, но - расчет. В чем может быть смысл такого расчета?
Здесь лучше сразу, чтобы не отвлекаться потом, разобрать такую версию: известие о купцах заинтересовало Аскольда и Дира, и они вышли из города по той причине, что намеревались купить какого-либо товара. Если думать так, то пришлось бы менять представления о феодале, претендующем на купеческие товары или хотя бы на часть их. Возникает и другое противоречие: если бы какие-то купцы (не обязательно Олег) собирались продавать товары в Киеве, а киевские правители - делать покупки, то сами купцы в этом случае должны были войти в город, а не наоборот. Значит, более уместно говорить о том, что купцы собирались миновать Киев "транзитом" в Греки.
Что - после сказанного о версиях - остается? Описывая времена Аскольда и Дира, известный исследователь древнерусской дипломатии А. Н. Сахаров говорит о том, что "Киев существовал как крепость, город на великом водном пути по Днепру, который контролировал дороги, идущие с севера на юг, в Причерноморье и далее - в Подунавье". Одно слово здесь представляется очень удачным, и его надо выделить - "контролировал". Когда приходится читать, что древнерусский князь владел землей или по отношению к земле употребляется такой термин, как собственность (князя), понимаешь, что термин А. Н. Сахарова полнее и точнее передает роль князя как власти в его только формирующемся государстве. И можно только добавить, что контролирующая роль принадлежала не одному только Киеву, но всякому древнерусскому городу.
Если посмотреть на географическую карту, то размещение городов - в определенных, как по стандарту, местах и у рек - невозможно объяснить интересами сельского хозяйства или ремесленного производства. Зато функции торговли и контроля над путями и движением товаров не дают возможности представить города в ином месте, кроме того, в каком они зафиксированы. Примечательно, что в сочинении Константина Багрянородного, историка и византийского императора X столетия, древнерусские города упоминаются не сами по себе, но как сопутствующие описанию пути, известного как "путь из варяг в греки".
В чем же могло выражаться такое контролирование в отношении не местного населения, но странствующих людей - купцов? Если исключать крайность, которая отмечалась выше, - феодалы-де отбирали весь товар и деньги, то речь может идти о получении феодалом некой части от провозимых по его территории товаров. Это более разумно с позиций самого феодала, поскольку только в таком случае купец, а равно и его сотоварищи по профессии будут появляться снова и снова, всякий раз оплачивая свой "транзит". Все это может быть объяснено с позиций древнего обычая выплаты дани и вместе с тем похоже на транзитную пошлину, взимаемую таможенной службой.
Если так рассматривать летописный сюжет 882 года, действия его персонажей приобретают осмысленность. Прежде всего речь о том, что действительно никакая другая профессия не подходила для прикрытия - не смогла бы обеспечить выхода Аскольда и Дира из киевской крепости. Выход киевских правителей также указывает, что не Олег первым назвался купцом и такой выход был не первым для самих киевлян: традиция сбора дани, или "транзитной пошлины", должна была возникнуть намного раньше, чтобы к 882 году действия обеих сторон стали своего рода стандартом. То обстоятельство, что князья Киева вышли сами к купцам, свидетельствует о том, что дружины в конце IX столетия были немногочисленными и князья не пользовались какими-то привилегиями, а "трудились" наравне с остальными дружинниками. В таком случае статью 882 года можно считать первым письменным упоминанием о традиции "транзитной пошлины".
Рассматривая древнерусских князей, в том числе Аскольда и Дира, как государственных мужей, мы только что проследили, как летопись указывает на начало формирования государственного устройства Древней Руси, где одно из первых мест или функций принадлежит таможенной профессии.
Константин МИХАЙЛОВ
Если обратиться к "Повести временных лет", то здесь летописец под 882 годом сообщает о том, как вскоре после смерти Рюрика родич его Олег, имея на руках малолетнего Игоря, выступил в поход, "взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей". На подступах к Киеву, подплыв к Угорской горе, Олег спрятал своих воинов и послал к княжившим в Киеве Аскольду и Диру с известием: "Мы, купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря". И далее происходит следующее: "Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: "Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода", и показал Игоря: "А это сын Рюрика. И убили Аскольда и Дира..."
Заключительный аккорд летописца всем, пожалуй, известен: "И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: "Да будет это мать городам русским".
В этом эпизоде целый веер классических приемов и методов: Олег (Вещий) действует под прикрытием, создает и использует в своей операции легенду, которая характерна подчеркнутой дистанцированностью (на современный взгляд, весьма наивной), - мы идем от Олега и Игоря, следовательно, мы другие, не Олег и не Игорь. Впрочем, эта сторона операции более близка деятельности разведорганов. Засада тоже типичный прием, на что обращал внимание еще Д. С. Лихачев. Однако примечательно то, что в действиях Олега не просто засада в чистом виде, но нечто большее: ему, прежде чем спрятанные воины могли вступить в дело, требовалось выманить Аскольда и Дира, создать такую ситуацию, чтобы киевские правители вышли за городские укрепления.
Как раз в связи с этой ситуацией лично у меня возникло некоторое недоумение: зачем вдруг понадобилось Аскольду и Диру выходить за стены города, почему они поступили так - а Олег был уверен, что они так поступят?
Вопрос будет, думаю, упираться в смысл сказанного Олегом и, скорее всего, в одно слово - "купцы". Если считать, конечно, что выбор Олега профессии-легенды не мог быть случаен. (А случайных действий в политике, по крайней мере древнерусской, извините за невольный каламбур, не случалось: после непродуманного или неверного поступка или ошибки правитель становится уже бывшим. Если оставался в живых.)
Надо сказать - хотя бы попутно, - что Древняя Русь знавала много и других профессий. Люди выращивали рожь, пшеницу, затем ячмень, овес, разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей, занимались ремеслом, где только среди мастеровых кузнечного профиля насчитывалось, по данным известного археолога Б. А. Колчина, 16 разных специальностей. Возможно, когда-нибудь при случае об этом можно будет рассказать подробней. Пока же важно отметить, что вышеназванные занятия - это занятия, требующие оседлости, а торговля отличается от всех других тем, что ее главная характеристика - движение.
Что известно о купцах конца первого тысячелетия? Они оставили о себе след - если смотреть с позиций археолога - многочисленными кладами. Например, на реке Волхов, в самой близи современной территории Новгорода, в монетном кладе, спрятанном в начале IX столетия, находилось 20 арабских дирхемов и 4 иранские драхмы. На реке Поле, путь вверх по которой ведет из озера Ильмень к Валдайской возвышенности и истоку Волги и далее к арабам и Византии, в трех кладах было обнаружено арабское серебро. По различным, в том числе и названным фактам в исторической литературе сложился определенный образ профессии купца. Ее особенность в том, что торговля была опасным делом. В пути купца подстерегали не только "бури и штормы", но разбойники и всякого рода "лихие люди", которые готовы были воспользоваться имуществом странствующего торговца. Среди тех, от кого исходила опасность имуществу, называются и "феодалы, по земле которых пролегали торговые пути". Поэтому в пути купцы мало чем отличались от воинов; и в дальних странствиях они объединялись в крупные караваны, способные противостоять нападению. Вместе с тем "средневековая торговля зачастую граничила с грабежом". Купец-воин не расставался с мечом - и не только потому, чтобы защитить себя и свои товары, но и сам при случае готов был силой захватить чужое.
Назвавшись купцом, Олег Вещий не сомневался, что именно это обеспечит выход Аскольда и Дира за стены укрепления. А значит, в основе поступка киевских правителей была не наивность, как об этом некогда сказал Н. М. Карамзин, но - расчет. В чем может быть смысл такого расчета?
Здесь лучше сразу, чтобы не отвлекаться потом, разобрать такую версию: известие о купцах заинтересовало Аскольда и Дира, и они вышли из города по той причине, что намеревались купить какого-либо товара. Если думать так, то пришлось бы менять представления о феодале, претендующем на купеческие товары или хотя бы на часть их. Возникает и другое противоречие: если бы какие-то купцы (не обязательно Олег) собирались продавать товары в Киеве, а киевские правители - делать покупки, то сами купцы в этом случае должны были войти в город, а не наоборот. Значит, более уместно говорить о том, что купцы собирались миновать Киев "транзитом" в Греки.
Что - после сказанного о версиях - остается? Описывая времена Аскольда и Дира, известный исследователь древнерусской дипломатии А. Н. Сахаров говорит о том, что "Киев существовал как крепость, город на великом водном пути по Днепру, который контролировал дороги, идущие с севера на юг, в Причерноморье и далее - в Подунавье". Одно слово здесь представляется очень удачным, и его надо выделить - "контролировал". Когда приходится читать, что древнерусский князь владел землей или по отношению к земле употребляется такой термин, как собственность (князя), понимаешь, что термин А. Н. Сахарова полнее и точнее передает роль князя как власти в его только формирующемся государстве. И можно только добавить, что контролирующая роль принадлежала не одному только Киеву, но всякому древнерусскому городу.
Если посмотреть на географическую карту, то размещение городов - в определенных, как по стандарту, местах и у рек - невозможно объяснить интересами сельского хозяйства или ремесленного производства. Зато функции торговли и контроля над путями и движением товаров не дают возможности представить города в ином месте, кроме того, в каком они зафиксированы. Примечательно, что в сочинении Константина Багрянородного, историка и византийского императора X столетия, древнерусские города упоминаются не сами по себе, но как сопутствующие описанию пути, известного как "путь из варяг в греки".
В чем же могло выражаться такое контролирование в отношении не местного населения, но странствующих людей - купцов? Если исключать крайность, которая отмечалась выше, - феодалы-де отбирали весь товар и деньги, то речь может идти о получении феодалом некой части от провозимых по его территории товаров. Это более разумно с позиций самого феодала, поскольку только в таком случае купец, а равно и его сотоварищи по профессии будут появляться снова и снова, всякий раз оплачивая свой "транзит". Все это может быть объяснено с позиций древнего обычая выплаты дани и вместе с тем похоже на транзитную пошлину, взимаемую таможенной службой.
Если так рассматривать летописный сюжет 882 года, действия его персонажей приобретают осмысленность. Прежде всего речь о том, что действительно никакая другая профессия не подходила для прикрытия - не смогла бы обеспечить выхода Аскольда и Дира из киевской крепости. Выход киевских правителей также указывает, что не Олег первым назвался купцом и такой выход был не первым для самих киевлян: традиция сбора дани, или "транзитной пошлины", должна была возникнуть намного раньше, чтобы к 882 году действия обеих сторон стали своего рода стандартом. То обстоятельство, что князья Киева вышли сами к купцам, свидетельствует о том, что дружины в конце IX столетия были немногочисленными и князья не пользовались какими-то привилегиями, а "трудились" наравне с остальными дружинниками. В таком случае статью 882 года можно считать первым письменным упоминанием о традиции "транзитной пошлины".
Рассматривая древнерусских князей, в том числе Аскольда и Дира, как государственных мужей, мы только что проследили, как летопись указывает на начало формирования государственного устройства Древней Руси, где одно из первых мест или функций принадлежит таможенной профессии.
Константин МИХАЙЛОВ
