РАЗГОВОР В АНТРАКТЕ

- Как обстоят дела с вашими телевизионными проектами?
- Во-первых, мы сняли фильм "Провокация", таким образом зафиксировав наш спектакль. Работа была нелегкой, но я удовлетворен результатом. Во-вторых, я снялся после долгого перерыва в небольшом телесериале под названием "Охотник за черепами" по сценарию Эдуарда Володарского. Это был качественный драматургический материал, в отличие от всей другой массы, с которой сталкиваешься. Сценарии раздражают своей примитивностью.
- А что вам нравится из сериальной продукции?
- Первая часть "Бандитского Петербурга", поставленная Владимиром Бортко. При всей аморальности и жестокости этого фильма он производил сильное художественное впечатление. Потом пошли серии совсем другого качества. Показался мне исключением из общей массы и "Барон" c Нодаром Мгалоблишвили. Сериалов развелось много, но большинство я отношу к продукции низшего качества.
- Выходит, что вы смотрите только сериалы?
- Как раз наоборот. Стараюсь смотреть только программы новостей. Очень нравятся музыкальные передачи Артема Варгафтика. В них виден уровень личности ведущего. Такие вещи удивляют.
- А что раздражает в телевидении?
- Агрессивность. Телевидение - самое агрессивное из всех искусств, хотя я телевидение искусством не считаю. Оно имеет возможность заползать в дом, неоднократно повторять сюжет, давить на человека.. Кино очень влиятельно, но оно - иногда, а телевидение - всегда. Специфика актерского труда здесь иная. Актер на телевидении всего лишь персонаж сериала. А это продукция со всеми чертами поточного производства и к художественному творчеству прямого отношения не имеет.
- Однако на ТВЦ прошла премьера вашего сериала "Москва Гиляровского"...
- Это же был цикл документальных программ, а это - две большие разницы.
- Москва сильно изменилась со времен "дяди Гиляя"?
- Меня тогда и в помине не было. Естественно, за те четверть века, что я связан с Москвой, этот город сильно изменился. Сейчас ее определяют только два слова - непрерывный рост. Это прекрасно, но и пугает. Потому что она становится Вавилоном. Это и вавилонское столпотворение, и вавилонская чужбина для всех, и вавилонское богатство. Здесь все больше становится приезжих и все меньше тех, кто чувствует себя в Москве москвичами.
- Значит, с московским провинциализмом покончено?
- Москва не провинция. Провинция в душе.
- Вы чувствуете себя москвичом?
- Если ты живешь в городе так долго, то имеешь право называться его горожанином.
- И какие творческие планы у вас в Москве?
- Во МХАТе полным ходом идут репетиции спектакля "Нули" по пьесе чешского драматурга Павла Когоута в постановке чешского же режиссера Яна Буриана. Мне очень нравится эта пьеса. Тем более что у меня в спектакле - главная роль. Работаем с радостью, благодаря хорошей атмосфере на репетициях. Правда, на сцене должно быть более сорока человек. Поэтому это спектакль большого объема.
- Ходят слухи, что вы собираетесь играть Сталина в новой пьесе Иона Друцэ...
- Эта пьеса еще не написана. Мы с Ионом Пантелеевичем дружим, постоянно встречаемся, находимся в контакте.
- Это случайно не какая-нибудь историческая фантазия?
- Нет-нет. Все будет реально.
- Почему же именно Сталин?
- Этот характер - один из моих больших творческих интересов. Мне бы хотелось понять с помощью Друцэ загадку этой личности. И хорошо, что Ион Пантелеевич не замахивается на эпопею. В отличие от пьесы Когоута Друцэ берет эпохальную фигуру и рассматривает ее на малом пространстве только одной комнаты. Пьеса обещает быть чрезвычайно глубокой. Но все состоится не так уж скоро ввиду моей занятости в новых постановках и гастролях.
- Вы сами будете ставить пьесу Друцэ?
- Я бы с удовольствием предложил кому-нибудь ее поставить, но очень трудно найти человека, который бы совпадал и по взглядам, и по темпераменту. Видимо, это возрастное. Мне все труднее и труднее сходиться с людьми.
- Давят прожитые года?
- Скорее, раздражение и неприятие, непонимание тех, кто рядом.
- А каково вам ощущать себя дедушкой?
- Честно говоря, дедушкой себя не ощущаю, хотя у меня есть замечательный внук. Зовут его Георгий Алексеевич. Когда меня до него допустили, то у меня появилось очень радостное чувство, что этот маленький человек мне нравится и у меня есть ответственность за него.
- Как скоро мы снова увидим на сцене семейное трио Юрских, как это было в спектаклях "После репетиции" и "Провокация"?
- Cейчас это трудно предположить, потому что Даша - кормящая мать. Пока мы восстановили "Провокацию", но о новом спектакле говорить рано. Она отдает своему сыну все, что должна отдать ребенку хорошая мать. Я никогда не тянулся к семейному театру, но Даша - хорошая и ценная актриса. С ней интересно и результативно работать. Очень хотелось что-нибудь с ней придумать.
- Помните, как мы обсуждали "Провокацию" и вы всячески открещивались от того, что вместе с Натальей Теняковой пародировали в этом спектакле Ростроповича с Вишневской? Наш спор не окончился?
- Окончился! Мы познакомились с Ростроповичем в этом году на окончании Сахаровского фестиваля в Нижнем Новгороде. И перешли на "ты" по его инициативе абсолютно в тех же терминах и жестах, что и в "Провокации". Вот тут я понял, что откуда-то об этих привычках Мстислава Леопольдовича люди знали раньше, а я узнал позже. Что же касается моего почтения к этой чете, то оно осталось неизменным, только к нему теперь добавляется еще и чувство глобального обаяния.
- Два года вы обещали раскрыть тайну Игоря Вацетиса, автора пьесы... Кто он такой?
- Игорь Вацетис. Одна из моих нынешних затей связана с постановкой объединенного спектакля по Ионеско и Вацетису. Совершенно неожиданно от Вацетиса пришло из Хельсинки письмо, в котором он сообщил, что сочиняет новую пьесу. Чем вдохновил меня на то, чтобы смотреть на будущую постановку более серьезно.
- Что значится в ваших литературных планах?
- Издательство "Вагриус" собирается издать две мои новые книжки. Первая под названием "Все время жара". Это сборник комической прозы. Вторая книга называется "Попытка думать". Это собрание эссе, статей, порою никогда ранее не публиковавшихся. В нее будут также включены записи диалогов, которые мне представляются важными.
- Это будут книги для разных читателей?
- Для одного. Надо просто не в одну дуду дудеть. А третья книга станет разгулом абсурда, шуток. Этакий литературный "капустник". Ведь надо же после попытки думать дать мозгам отдохнуть. Людям сегодня надо давать чаще поводы для смеха. На эту мысль меня натолкнули американские гастроли, которые длились довольно долго. Я прошел массу музеев и галерей, повсюду разглядывая их популярный стиль "кул". Что означает прохладный стиль. Он, как мне показалось, отрывает людей от непосредственного восприятия искусства. Дизайн и все его варианты становятся хищными и буквально "cъедают" все вокруг лежащее. И этот же стиль проникает в театр. Для зрителей становится важным не то, что происходит на сцене, а престижность окружения, в котором ты сидишь, престижность самого зала. В подобной ситуации для зрителя становится важным ощущение, что он провел вечер в театре не зря.
- Вы можете сказать, что нашли своего зрителя и читателя?
- Я как подарок принимаю того человека, который высказывает свое приятие того, чем я занимаюсь. Это большая редкость, которая встречается все реже. Я благодарен многим людям, которых уже нет на свете, что они дали мне возможность самореализоваться. Это и Швейцер, и Товстоногов. Благодаря им я, быть может, и вхожу в список престижных личностей, Наверное, отчасти и поэтому публика ходит на мои литературные концерты. Это счастье, когда я вижу полные залы. Но - не цель. Конечный результат этого процесса - мое взаимодействие с публикой в ходе самого представления.
- Вам часто удается ощутить это единство со своей публикой?
- Реже, чем хотелось бы. Потому что вся тенденция театра против этого. Она разъединяет зрителя и артиста-творца. Главным моментом становится тусовочно-презентационный. Это определяет все. Такое отношение очень тревожит.
- А что же радует вас сегодня?
- Радует, когда я вижу замечательные произведения искусства. Радует, что можно гордиться достижениями человечества. Радует, что внук вот родился и свои первые полгода уже набрал...
Наш разговор мог бы продолжаться и дальше, но в гримерку заглянула помреж и предупредила: "третий звонок!" пришлось прервать общение. Сергей Юрьевич допил уже остывший чай. Попрощался, глубоко вздохнув, и двинулся на сцену. "женитьба" продолжалась. Юрский вновь был на сцене.
Сергей ИЛЬЧЕНКО