Культура
РОДИОН ЩЕДРИН: ЖИВУ ТАМ, ГДЕ РАБОТАЮ
10 января
В декабре 2002 года весь музыкальный мир планеты отмечал 70-летие композитора. В череде расписанных премьер, гала-представлений и концертов нашлось место и для Петербурга, где Щедрин оказался вместе с женой, чтобы присутствовать на авторском концерте в свою честь. Его произведения исполнял симфонический оркестр Петербургской консерватории под управлением Александра Сладковского. Это было первое отделение, а во втором публике была явлена премьера легендарной "Кармен-сюиты", когда-то сочиненной Родионом Константиновичем для Майи Михайловны. Накануне юбилейного концерта композитор согласился поговорить о своей нынешней жизни и о Петербурге, к которому, как оказалось, у него особое отношение...
- Родион Константинович, мы слишком редко видим вас в нашем городе...
- Так складывается моя композиторская жизнь, что приходится много странствовать, переезжая из одной страны в другую. Мы живем так, как надо жить любому человеку. То есть там, где нам хочется, где нам нравится. Человек должен быть свободен в выборе места для жизни.
- Вы по-прежнему живете в трех местах?
- У нас три дома. Наша квартира в Москве такая же, какой и была тридцать лет назад. Ни на какой Запад мы не уезжали и чемоданов не собирали. Там хранятся многие мои рукописи. Как стоял там рояль, стоит библиотека, гараж, так все и стоит. У нас с Майей Михайловной есть и собственный дом в Литве, неподалеку от Вильнюса. У Майи мать там родилась. Мы даже получили литовское гражданство в свое время. Там мы предпочитаем отдыхать. А в Мюнхене у нас тоже квартира.
- И где же вы бываете чаще всего?
- Я как-то не вел и не веду подобной статистики. Там, где я работаю, там я и ощущаю себя дома. Это в советские времена считалось, что советский композитор может полноценно творить только на родине. Доживи Глинка до этих времен, ему бы пришлось отчитываться перед ЦК партии, почему это русский композитор жил в Италии. Мы в России, к счастью, уже выпутываемся из идиотских догм, которыми нас мучили раньше. А может, мне удобнее жить в Мюнхене, потому что там находится мой издатель?
- Если не секрет, что за издательство, с которым вы сотрудничаете?
- Ему уже 230 лет. Оно издавало еще труды Бетховена и Вагнера. Они печатают хорошо и грамотно. У меня с этим издательством эксклюзивный контракт с 1993 года. Кроме того, в Мюнхене находится и Общество защиты прав композиторов. Я был первым из русских, кого туда приняли в 1990 году. Так что в Баварии я чувствую себя вполне защищенным. Здесь находится в некотором роде моя финансовая база, благодаря которой я тружусь на благо России.
- Как вы оцениваете впечатления от знакомства с оркестром Петербургской консерватории, который исполняет вашу музыку в юбилейном концерте?
- Мы и прежде слышали об этом коллективе немало добрых слов, но действительность их превзошла. Мне нравится, как Александр Сладковский руководит оркестром. И город можно только поздравить с тем, что у вас есть такой профессиональный коллектив.
- У вас с Петербургом особые отношения?
- Я бы сказал, что родственные. Моя бабушка по материнской линии окончила здесь Смольный институт благородных девиц. Правда, это случилось еще до революции. В Ленинграде я получил один из первых своих гонораров, когда писал музыку к спектаклю "Они знали Маяковского". Его ставил в Академическом театре драмы имени Пушкина режиссер Николай Петров. Николай Черкасов играл там Маяковского. А заведующим музыкальной частью был один из моих учителей - композитор Юрий Шапорин. На премьере в первом ряду сидела Лиля Брик, потому что пьесу написал ее тогдашний муж Василий Катанян. Было это в далеком уже 1954 году. Потом были и другие премьеры в Ленинграде - и в Малом оперном театре, и в Большом зале Филармонии.
- Вы планируете участие в 300-летии Санкт-Петербурга?
- Если позовут, то приеду. В последние годы мы живем с Майей Михайловной по принципу: идем или едем только туда, куда нас зовут и где нас ждут. Петербургская консерватория позвала нас на концерт в честь моего юбилея - и мы приехали.
- Вы ощущаете себя классиком современной музыки?
- Не скрою: мне приятно слушать свою музыку, звучащую в концертах. Не рождалось еще таких композиторов, которые бы от этого удовольствия отказывались. Конечно, для меня было радостью и открытие фестиваля в Москве, в Большом театре. Но самая большая радость моя сегодня это то, что приходят в музыкальную жизнь исполнители такого уровня и таланта, что это внушает надежду на будущее нашей музыки. Вчера, например, мы были на концерте в Московской консерватории, где выступали воспитанники музыкального училища. Меня поразило, как дети виртуозно играли самые трудные мои фортепианные пьесы. Это значит только одно: что, несмотря на все тяготы, которые испытывала и испытывает наша страна в последнюю дюжину лет, музыка у нас живет.
- Русская классическая музыка сегодня на Западе - это брэнд?
- Она чрезвычайно популярна. Я только что летал в Америку по маршруту Франкфурт - Питтсбург на самолете американской авиакомпании. Было предложено послушать через наушники две музыкальных программы - легкую и симфоническую. Так в симфонической программе было очень много русской музыки. И все время перелета через океан я слушал Скрябина, Ипполитова-Иванова, Рахманинова, Глиэра, Чайковского. Очень много исполняют и современной музыки.
- Каковы были последние премьеры ваших сочинений за рубежом?
- В Питтсбурге исполнялись "Диалоги Шостаковича". Это симфоническое сочинение. Потом оно исполнялось в Нью-Йорке, в "Карнеги-холл", и позже - в Бостоне. Им дирижировал Марис Янсонс, ваш земляк. На сегодняшний день он один из пяти самых крупных дирижеров в мире.
- Вы как-то утверждали, что работа "на заказ" - общепринятая практика для современного композитора. Что вам заказали на ближайшее время?
- Заказ означает, что тебе платят деньги за сочиненную музыку, но за это получают на нее права на год-полтора. Питтсбургский оркестр, например, имеет такие права на "Диалоги Шостаковича". Это означает, что никакому другому оркестру в мире я не могу дать это сочинение для исполнения.
Заказы в музыке - совсем иная история, чем, например, при шитье платья. Представляете себе: приходит дама к портному и требует, чтобы в этом месте была немного видна ляжка, а здесь чуть-чуть открыта грудь. А цвет подкладки соответствовал бы цвету ее глаз. В композиторском деле заказ - ситуация более свободная. Тем более что вы наверняка всегда знаете, что будет стоять в программе рядом с вашей вещью.
- Что вдохновляет нынче композитора Щедрина на творческий порыв?
- Лучше Пушкина не скажешь: "На свете счастья нет, но есть покой и воля". К покою и воле я немного приобщился, и они меня вдохновляют. И конечно, любовь. Больше всего на свете я люблю искусство и любовь. У меня есть эта любовь. Я в этом смысле счастливый человек. Ведь 45 лет я вместе, рядом с моим самым любимым человеком - Майей Михайловной. В окружающей жизни меня вдохновляет все. Я еще не разучился ей радоваться.
- Если не секрет: нравится Майе Михайловне ваша музыка?
- Об этом лучше было бы спросить у нее. Хотя она сама мне иногда честно признается, что какие-то вещи не ложатся ей на душу. Как, например, мое "Музыкальное приношение", которое я сочинил к 300-летию Баха. Представляете себе: три часа музыки для органа и духовых инструментов...
- Публика выдержала?
- Не вся. Но Майя Михайловна осталась до конца. Потом, правда, призналась, что с трудом удержалась от того, чтобы не присоединиться к тем, кто покидал зал.
- Вам много времени удается проводить вместе?
- Даже когда мы не бываем вместе, то перезваниваемся по пять-шесть раз в день. Обязательно интересуемся делами друг друга. Телефон, естественно, не заменяет общения, по одному-двум словам мы уже научились понимать, у кого какое настроение.
- Вы сочиняли балеты для Майи Михайловны по ее просьбе?
- Это было только один раз, когда она хотела станцевать Кармен. Приехал в Москву с Кубы Альберто Алонсо. И у них были проблемы с музыкой. Я достаточно быстро переложил мотивы Бизе. В итоге Плисецкая станцевала ту роль, которая стала ее фирменной. Остальные балеты для нее - моя инициатива.
- Как вы оцениваете перспективы музыки в наступившем XXI веке?
- C оптимизмом. Последние лет сорок в музыкальном мире царила диктатура авангарда. Это моя точка зрения. И эта мода диктовала слушателю соответствующее восприятие мира звуков и мелодий: вот это современно, а это - ну просто необходимо для культуры. А если вы не можете адекватно воспринимать наши сложные композиции, значит, вы недостаточно продвинуты, образованы, у вас узкий кругозор. Это было не только на словах, но и на деле, вплоть до приоритетов в репертуаре определенных концертных коллективов. Не брезговали этим занятием и музыкальные критики, и обозреватели. Сейчас я вижу, как в разных странах молодые композиторы стали от этих пут освобождаться. Раньше как все происходило? У молодого композитора есть музыкальная интуиция, склонность к определенным гармониям, а он боится их. Мол, скажут, что он старомоден, отстал от жизни. Все хотели вписаться в модное течение авангарда. Так было.
- А как стало?
- Слава Богу, молодежь стала доверять самой себе, своей интуиции. Не могу не вспомнить, как мне довелось встретиться с классиком ХХ века, французским композитором Оливье Мессианом. Мы вместе трудились в Торонто, в жюри Международного конкурса Глена Гульда. Конкурс был долгим, где-то недели три. Мы о многом с Мессианом говорили, и я помню, как он в сердцах сказал: "Авангард украл у меня десять лет жизни!" Как видите, даже классика достали.
- Вы со многими людьми встречались за свою жизнь. Кто из них наиболее повлиял на вашу судьбу?
- Я обычно называю в этом ряду моего отца, Лилю Брик и Андрея Вознесенского. А с некоторых пор я перестал скромничать и включаю в него мою любимую супругу - Майю Плисецкую.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
- Родион Константинович, мы слишком редко видим вас в нашем городе...
- Так складывается моя композиторская жизнь, что приходится много странствовать, переезжая из одной страны в другую. Мы живем так, как надо жить любому человеку. То есть там, где нам хочется, где нам нравится. Человек должен быть свободен в выборе места для жизни.
- Вы по-прежнему живете в трех местах?
- У нас три дома. Наша квартира в Москве такая же, какой и была тридцать лет назад. Ни на какой Запад мы не уезжали и чемоданов не собирали. Там хранятся многие мои рукописи. Как стоял там рояль, стоит библиотека, гараж, так все и стоит. У нас с Майей Михайловной есть и собственный дом в Литве, неподалеку от Вильнюса. У Майи мать там родилась. Мы даже получили литовское гражданство в свое время. Там мы предпочитаем отдыхать. А в Мюнхене у нас тоже квартира.
- И где же вы бываете чаще всего?
- Я как-то не вел и не веду подобной статистики. Там, где я работаю, там я и ощущаю себя дома. Это в советские времена считалось, что советский композитор может полноценно творить только на родине. Доживи Глинка до этих времен, ему бы пришлось отчитываться перед ЦК партии, почему это русский композитор жил в Италии. Мы в России, к счастью, уже выпутываемся из идиотских догм, которыми нас мучили раньше. А может, мне удобнее жить в Мюнхене, потому что там находится мой издатель?
- Если не секрет, что за издательство, с которым вы сотрудничаете?
- Ему уже 230 лет. Оно издавало еще труды Бетховена и Вагнера. Они печатают хорошо и грамотно. У меня с этим издательством эксклюзивный контракт с 1993 года. Кроме того, в Мюнхене находится и Общество защиты прав композиторов. Я был первым из русских, кого туда приняли в 1990 году. Так что в Баварии я чувствую себя вполне защищенным. Здесь находится в некотором роде моя финансовая база, благодаря которой я тружусь на благо России.
- Как вы оцениваете впечатления от знакомства с оркестром Петербургской консерватории, который исполняет вашу музыку в юбилейном концерте?
- Мы и прежде слышали об этом коллективе немало добрых слов, но действительность их превзошла. Мне нравится, как Александр Сладковский руководит оркестром. И город можно только поздравить с тем, что у вас есть такой профессиональный коллектив.
- У вас с Петербургом особые отношения?
- Я бы сказал, что родственные. Моя бабушка по материнской линии окончила здесь Смольный институт благородных девиц. Правда, это случилось еще до революции. В Ленинграде я получил один из первых своих гонораров, когда писал музыку к спектаклю "Они знали Маяковского". Его ставил в Академическом театре драмы имени Пушкина режиссер Николай Петров. Николай Черкасов играл там Маяковского. А заведующим музыкальной частью был один из моих учителей - композитор Юрий Шапорин. На премьере в первом ряду сидела Лиля Брик, потому что пьесу написал ее тогдашний муж Василий Катанян. Было это в далеком уже 1954 году. Потом были и другие премьеры в Ленинграде - и в Малом оперном театре, и в Большом зале Филармонии.
- Вы планируете участие в 300-летии Санкт-Петербурга?
- Если позовут, то приеду. В последние годы мы живем с Майей Михайловной по принципу: идем или едем только туда, куда нас зовут и где нас ждут. Петербургская консерватория позвала нас на концерт в честь моего юбилея - и мы приехали.
- Вы ощущаете себя классиком современной музыки?
- Не скрою: мне приятно слушать свою музыку, звучащую в концертах. Не рождалось еще таких композиторов, которые бы от этого удовольствия отказывались. Конечно, для меня было радостью и открытие фестиваля в Москве, в Большом театре. Но самая большая радость моя сегодня это то, что приходят в музыкальную жизнь исполнители такого уровня и таланта, что это внушает надежду на будущее нашей музыки. Вчера, например, мы были на концерте в Московской консерватории, где выступали воспитанники музыкального училища. Меня поразило, как дети виртуозно играли самые трудные мои фортепианные пьесы. Это значит только одно: что, несмотря на все тяготы, которые испытывала и испытывает наша страна в последнюю дюжину лет, музыка у нас живет.
- Русская классическая музыка сегодня на Западе - это брэнд?
- Она чрезвычайно популярна. Я только что летал в Америку по маршруту Франкфурт - Питтсбург на самолете американской авиакомпании. Было предложено послушать через наушники две музыкальных программы - легкую и симфоническую. Так в симфонической программе было очень много русской музыки. И все время перелета через океан я слушал Скрябина, Ипполитова-Иванова, Рахманинова, Глиэра, Чайковского. Очень много исполняют и современной музыки.
- Каковы были последние премьеры ваших сочинений за рубежом?
- В Питтсбурге исполнялись "Диалоги Шостаковича". Это симфоническое сочинение. Потом оно исполнялось в Нью-Йорке, в "Карнеги-холл", и позже - в Бостоне. Им дирижировал Марис Янсонс, ваш земляк. На сегодняшний день он один из пяти самых крупных дирижеров в мире.
- Вы как-то утверждали, что работа "на заказ" - общепринятая практика для современного композитора. Что вам заказали на ближайшее время?
- Заказ означает, что тебе платят деньги за сочиненную музыку, но за это получают на нее права на год-полтора. Питтсбургский оркестр, например, имеет такие права на "Диалоги Шостаковича". Это означает, что никакому другому оркестру в мире я не могу дать это сочинение для исполнения.
Заказы в музыке - совсем иная история, чем, например, при шитье платья. Представляете себе: приходит дама к портному и требует, чтобы в этом месте была немного видна ляжка, а здесь чуть-чуть открыта грудь. А цвет подкладки соответствовал бы цвету ее глаз. В композиторском деле заказ - ситуация более свободная. Тем более что вы наверняка всегда знаете, что будет стоять в программе рядом с вашей вещью.
- Что вдохновляет нынче композитора Щедрина на творческий порыв?
- Лучше Пушкина не скажешь: "На свете счастья нет, но есть покой и воля". К покою и воле я немного приобщился, и они меня вдохновляют. И конечно, любовь. Больше всего на свете я люблю искусство и любовь. У меня есть эта любовь. Я в этом смысле счастливый человек. Ведь 45 лет я вместе, рядом с моим самым любимым человеком - Майей Михайловной. В окружающей жизни меня вдохновляет все. Я еще не разучился ей радоваться.
- Если не секрет: нравится Майе Михайловне ваша музыка?
- Об этом лучше было бы спросить у нее. Хотя она сама мне иногда честно признается, что какие-то вещи не ложатся ей на душу. Как, например, мое "Музыкальное приношение", которое я сочинил к 300-летию Баха. Представляете себе: три часа музыки для органа и духовых инструментов...
- Публика выдержала?
- Не вся. Но Майя Михайловна осталась до конца. Потом, правда, призналась, что с трудом удержалась от того, чтобы не присоединиться к тем, кто покидал зал.
- Вам много времени удается проводить вместе?
- Даже когда мы не бываем вместе, то перезваниваемся по пять-шесть раз в день. Обязательно интересуемся делами друг друга. Телефон, естественно, не заменяет общения, по одному-двум словам мы уже научились понимать, у кого какое настроение.
- Вы сочиняли балеты для Майи Михайловны по ее просьбе?
- Это было только один раз, когда она хотела станцевать Кармен. Приехал в Москву с Кубы Альберто Алонсо. И у них были проблемы с музыкой. Я достаточно быстро переложил мотивы Бизе. В итоге Плисецкая станцевала ту роль, которая стала ее фирменной. Остальные балеты для нее - моя инициатива.
- Как вы оцениваете перспективы музыки в наступившем XXI веке?
- C оптимизмом. Последние лет сорок в музыкальном мире царила диктатура авангарда. Это моя точка зрения. И эта мода диктовала слушателю соответствующее восприятие мира звуков и мелодий: вот это современно, а это - ну просто необходимо для культуры. А если вы не можете адекватно воспринимать наши сложные композиции, значит, вы недостаточно продвинуты, образованы, у вас узкий кругозор. Это было не только на словах, но и на деле, вплоть до приоритетов в репертуаре определенных концертных коллективов. Не брезговали этим занятием и музыкальные критики, и обозреватели. Сейчас я вижу, как в разных странах молодые композиторы стали от этих пут освобождаться. Раньше как все происходило? У молодого композитора есть музыкальная интуиция, склонность к определенным гармониям, а он боится их. Мол, скажут, что он старомоден, отстал от жизни. Все хотели вписаться в модное течение авангарда. Так было.
- А как стало?
- Слава Богу, молодежь стала доверять самой себе, своей интуиции. Не могу не вспомнить, как мне довелось встретиться с классиком ХХ века, французским композитором Оливье Мессианом. Мы вместе трудились в Торонто, в жюри Международного конкурса Глена Гульда. Конкурс был долгим, где-то недели три. Мы о многом с Мессианом говорили, и я помню, как он в сердцах сказал: "Авангард украл у меня десять лет жизни!" Как видите, даже классика достали.
- Вы со многими людьми встречались за свою жизнь. Кто из них наиболее повлиял на вашу судьбу?
- Я обычно называю в этом ряду моего отца, Лилю Брик и Андрея Вознесенского. А с некоторых пор я перестал скромничать и включаю в него мою любимую супругу - Майю Плисецкую.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
