Общество
ВЕРНУВШИЙСЯ ИЗ АДА
17 января
"САМОВОЛКА"
В конце июля 1999 года старший стрелок Федоров с двумя сослуживцами (псковичем Еникеевым и воронежцем Видяшкиным) был отправлен комроты гвардии капитаном Игорем Мальцевым на работы вне части. Михаил не удивился: подобная практика в полку существовала давно - он сам чуть ли не весь апрель проработал на ферме в станице Терской (о чем, кстати, писал в письме матери). Львиная доля солдат, служащих в роте и числящихся кто в командировке, кто в госпитале, на самом деле батрачили на фермах, пасли отары, работали на стройках.
Но в тот день все было иначе. Возле части сели в машину, поехали на границу с Ингушетией. Там пересели на "уазик" и полным ходом в горы. Кавказцы - водитель и двое сопровождающих - пояснили, что работать придется на ферме в горах, за Скалистым хребтом. Но как только машина пересекла границу соседней республики, сопровождающие достали автоматы: "Сейчас будем проезжать посты, если хоть слово пикнете - пристрелим!" Впрочем, на единственном милицейском посту проверили только документы на машину, человек с жезлом и автоматом даже не заглянул в салон "уазика".
Остановились в горах у какой-то заброшенной времянки. Пленников посадили в яму, которую накрыли решеткой, сваренной из арматурных прутьев. Наверху постоянно дежурил охранник с автоматом. Кормили раз в день какими-то объедками. "Выдергивали" ребят по одному наверх и били, требуя сообщить адрес родителей. Михаил отказался. Во-первых, матери с отцом никогда не собрать даже символической суммы денег для выкупа, во-вторых, одно только сообщение о том, что он в плену, могло убить мать.
Через неделю куда-то увезли Еникеева. Днем позже вновь со скрежетом открылась решетка и кто-то указал пальцем на Михаила: "Ты, вылезай!" Так он попал в бригаду, долбившую в горах схрон для одной из банд Басаева...
"В СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИТСЯ"
Тем временем прокуратура Владикавказского гарнизона возбудила уголовное дело против рядового Михаила Федорова. По факту дезертирства. Оказывается, как пишет заместитель министра внутренних дел Латышев, "при опросе сослуживцев получена информация о намерении Федорова уклониться от прохождения военной службы в данном регионе". То есть парень 20 месяцев на Северном Кавказе прослужил - и ничего, а за четыре месяца до дембеля вдруг решил "уклониться"?
Категоричен был в своем ответе матери солдата и начштаба СКВО генерал-лейтенант Баранов: "Проведенная проверка (!) также установила, что фамилия Вашего сына в списках захваченных в плен и удерживаемых на территории Чечни не числится". Надо полагать, в списках генерала не числился и тот десяток солдат, которые с раннего утра до позднего вечера вгрызались в одну из гор Веденского района, дабы позднее бандиты могли оборудовать здесь очередную свою базу.
Кроме солдат, здесь работали и гражданские - несколько человек из Кабардино-Балкарии, один из Ставрополья. Самому старшему было уже под сорок, а так в основном ребята 25-30 лет. Содержали пленников в пещере. Работали молотками и долотом. Кормежка - один раз в сутки после работы, когда уже темнело.
Вход в схрон, который постоянно сторожили два боевика с автоматами, был узким, но внутри получилось весьма просторное помещение. Площадь не менее восьмидесяти "квадратов", стоять можно было в полный рост. При выходе из лаза, когда пленники выносили на поверхность валуны, можно было тут же получить удар прикладом по голове или почкам. Охранники били и наблюдали: если не выдержал и выронил из рук камень, получаешь еще один удар. "Работайте лучше, - часто говорили бандиты, - чем быстрее закончите работу, тем быстрее отпустим". Правда, в это никто не верил.
Однажды двое солдат не выдержали и бросились с камнями на охрану. Но, очевидно, не рассчитали сил. В тот день пленников сторожили русский и украинец, принявшие ислам (чеченцев, расказывает Михаил, он вообще в банде мало видел, в основном арабы). Вывели всех, построили в одну шеренгу. Русский (он из Москвы, как сам рассказывал) подошел к одному из нападавших и дал очередь из калашникова по ногам. Когда солдат упал, добил его выстрелом в голову. Второго парня оставили в живых.
"О чем разговаривали-то ночами?" - спрашиваю. "Прошлую жизнь вспоминали, - отвечает Михаил, - и, знаете, о будущем, о том, что можем вырваться отсюда, почему-то не говорили". Он задумывается: "Наверное, спугнуть боялись..."
МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ
Через три месяца, когда схрон был готов, Михаила перепродали хозяину фермы в Карачаево-Черкесии, в горы, выше Долины Нарзанов - там, где зеленеют альпийские луга. Там с четырьмя такими же пленниками Михаил пас баранов. Стадо у хозяина Алана было большое, не меньше пяти тысяч голов. Правда, здесь кормили несколько лучше, два раза в день. По праздникам хозяин даже мясо давал. Спали в кошаре. Иногда в горы приезжали милиционеры. Ели с хозяином и охраной шашлыки, пили вино, отдыхали. На пленников внимания никто не обращал.
Рано утром выгоняли скотину на пастбище. Всегда в сопровождении двух всадников с карабинами. Но однажды, уже более чем через год, Михаилу удалось бежать. Ночью, когда все искали отбившихся от отары овец и охранники несколько отвлеклись, он бросился в ущелье и пошел вниз по речке. Несколько километров шел по воде, чтобы сбить со следа кавказских овчарок, которые были у хозяина. Через полторы недели вышел к Чекале, что в Северной Осетии.
Нашел милицию, рассказал свою историю. В РОВД с участием выслушали и пообещали отвезти в часть. Действительно, посадили в "уазик" и отвезли... к очередному хозяину. На этот раз им стал осетин по имени Фижир. На этот раз работать пришлось в хлеву: убирать за скотиной, так как у хозяина было большое стадо коров. Кроме Михаила, пленников на ферме не было. Только бичи, работавшие за кормежку. Спали тут же, в хлеву.
У Фижира Михаил провел два месяца. Потом опять бежал. Это было уже в феврале нынешнего года. Помог племянник хозяина 17-летний Руслан. Он провел Михаила почти до границы, помог обойти милицейские посты и указал направление на Кабардино-Балкарию. Через три дня, пройдя горными перевалами, Михаил вышел к селению Большой Куркужин. Здесь он впервые встретил понимание и сочувствие. Одна из семей дала работу и кров. Михаил Федоров стал работать водителем на грузовике, даже получал зарплату ("Как и все, тысячу рублей"), написал письмо матери. Получил ответ. После чего связался с депутатом Госдумы от Новгородской области Героем России Евгением Зеленовым.
Далее все было проще. Возвращение в часть, лечение в госпитале, комиссование по состоянию здоровья (теперь Михаилу нужна сложнейшая операция), даже участие в боях под Гамашками, где шла ликвидация банды Гелаева. У Михаила не было даже военного билета, он ждал решения военно-врачебной комиссии и прокуратуры, но начштаба лично выдал ему автомат: "Документов у тебя нет, но ненависть должна быть".
Потом было возвращение домой, в глухую российскую деревеньку, где на 20 дворов одиннадцать жителей и шесть собак, никакой работы и никаких перспектив. 13 ноября Михаил Федоров в кругу семьи (у него два старших брата и сестра) отпраздновал свой 23-й день рождения. Впервые за последние четыре года.
Его служба, получается, длилась ровно пять лет.
INFERNO
Над входом в домик Федоровых в Шотово ярко-красная надпись "Inferno". Ее сделала младшая сестра Михаила Анна (она учится в Новгородском университете), когда Михаил пропал. Ни Михаил, ни его старшие братья даже не знают, что означает это слово. Маленькая Аня, наверное, просто чувствовала сердцем своим, что брат ее в эти дни находится в аду.
- Сначала просто не верили в то, что он дезертировал, - говорит брат Сергей (он самый старший, ему уже "тридцатник" стукнул), доставая какую уже по счету "беломорину", - я же сам служил и знаю, что Мишка любые трудности выдержал бы. Потом, когда мать глаза выплакала и десятки писем исписала, уже не верили в то, что вернется... Впрочем, мать все-таки верила. По крайней мере, зеркала в хате мы никогда черным не занавешивали. Хотя мне и сегодня кажется, что это чудо...
АМНИСТИЯ?
Впрочем, у командования части правдивость истории рядового Михаила Федорова вызывает определенные сомнения. Сегодня УФСБ по Новгородской области и военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа проверяют все этапы "одиссеи" Михаила. И сделать это надо не только для того, чтобы проверить историю солдатика, прослужившего, получается, пять лет вместо двух положенных, как говорится, "по штату".
Если Михаил прав, то нужно найти и судить офицера (говорят, он уже уволился), который фактически продал своего подчиненного в рабство. Если Михаил лжет, то он должен быть наказан за клевету и то самое дезертирство. Но не может быть такого, чтобы вся эта история поросла быльем. А то ведь в прокуратуре Михаил Федоров написал явку с повинной, как ему объяснили, "чтобы было меньше головной боли"...
• По данным российских спецслужб, в плену у чеченских боевиков и банд наемников находится более 800 заложников. Точного количества не знает никто. Согласно информации из независимых источников, за год по Кавказу пропадают от 300 до 400 человек. Наиболее ценным заложником считается москвич - с него легче получить большой выкуп.
• Согласно заявлению секретаря Совета безопасности РФ Сергея Иванова, к началу последней чеченской кампании на территории Чечни находилось около 70 тыс. рабов, большую часть из них составляли сами чеченцы.
• Во время работы миротворческой миссии генерала Лебедя удалось освободить из плена 174 солдата и офицера российской армии.
• Освобождение людей из чеченского плена для Северо-Кавказского РУБОП - явление обычное. Руслан Ешугаов, начальник Северо-Кавказского РУБОП: "За последние два-три года... статистика говорит о снижении на 47 процентов числа похищений".
Андрей КУЛИКОВ
В конце июля 1999 года старший стрелок Федоров с двумя сослуживцами (псковичем Еникеевым и воронежцем Видяшкиным) был отправлен комроты гвардии капитаном Игорем Мальцевым на работы вне части. Михаил не удивился: подобная практика в полку существовала давно - он сам чуть ли не весь апрель проработал на ферме в станице Терской (о чем, кстати, писал в письме матери). Львиная доля солдат, служащих в роте и числящихся кто в командировке, кто в госпитале, на самом деле батрачили на фермах, пасли отары, работали на стройках.
Но в тот день все было иначе. Возле части сели в машину, поехали на границу с Ингушетией. Там пересели на "уазик" и полным ходом в горы. Кавказцы - водитель и двое сопровождающих - пояснили, что работать придется на ферме в горах, за Скалистым хребтом. Но как только машина пересекла границу соседней республики, сопровождающие достали автоматы: "Сейчас будем проезжать посты, если хоть слово пикнете - пристрелим!" Впрочем, на единственном милицейском посту проверили только документы на машину, человек с жезлом и автоматом даже не заглянул в салон "уазика".
Остановились в горах у какой-то заброшенной времянки. Пленников посадили в яму, которую накрыли решеткой, сваренной из арматурных прутьев. Наверху постоянно дежурил охранник с автоматом. Кормили раз в день какими-то объедками. "Выдергивали" ребят по одному наверх и били, требуя сообщить адрес родителей. Михаил отказался. Во-первых, матери с отцом никогда не собрать даже символической суммы денег для выкупа, во-вторых, одно только сообщение о том, что он в плену, могло убить мать.
Через неделю куда-то увезли Еникеева. Днем позже вновь со скрежетом открылась решетка и кто-то указал пальцем на Михаила: "Ты, вылезай!" Так он попал в бригаду, долбившую в горах схрон для одной из банд Басаева...
"В СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИТСЯ"
Тем временем прокуратура Владикавказского гарнизона возбудила уголовное дело против рядового Михаила Федорова. По факту дезертирства. Оказывается, как пишет заместитель министра внутренних дел Латышев, "при опросе сослуживцев получена информация о намерении Федорова уклониться от прохождения военной службы в данном регионе". То есть парень 20 месяцев на Северном Кавказе прослужил - и ничего, а за четыре месяца до дембеля вдруг решил "уклониться"?
Категоричен был в своем ответе матери солдата и начштаба СКВО генерал-лейтенант Баранов: "Проведенная проверка (!) также установила, что фамилия Вашего сына в списках захваченных в плен и удерживаемых на территории Чечни не числится". Надо полагать, в списках генерала не числился и тот десяток солдат, которые с раннего утра до позднего вечера вгрызались в одну из гор Веденского района, дабы позднее бандиты могли оборудовать здесь очередную свою базу.
Кроме солдат, здесь работали и гражданские - несколько человек из Кабардино-Балкарии, один из Ставрополья. Самому старшему было уже под сорок, а так в основном ребята 25-30 лет. Содержали пленников в пещере. Работали молотками и долотом. Кормежка - один раз в сутки после работы, когда уже темнело.
Вход в схрон, который постоянно сторожили два боевика с автоматами, был узким, но внутри получилось весьма просторное помещение. Площадь не менее восьмидесяти "квадратов", стоять можно было в полный рост. При выходе из лаза, когда пленники выносили на поверхность валуны, можно было тут же получить удар прикладом по голове или почкам. Охранники били и наблюдали: если не выдержал и выронил из рук камень, получаешь еще один удар. "Работайте лучше, - часто говорили бандиты, - чем быстрее закончите работу, тем быстрее отпустим". Правда, в это никто не верил.
Однажды двое солдат не выдержали и бросились с камнями на охрану. Но, очевидно, не рассчитали сил. В тот день пленников сторожили русский и украинец, принявшие ислам (чеченцев, расказывает Михаил, он вообще в банде мало видел, в основном арабы). Вывели всех, построили в одну шеренгу. Русский (он из Москвы, как сам рассказывал) подошел к одному из нападавших и дал очередь из калашникова по ногам. Когда солдат упал, добил его выстрелом в голову. Второго парня оставили в живых.
"О чем разговаривали-то ночами?" - спрашиваю. "Прошлую жизнь вспоминали, - отвечает Михаил, - и, знаете, о будущем, о том, что можем вырваться отсюда, почему-то не говорили". Он задумывается: "Наверное, спугнуть боялись..."
МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ
Через три месяца, когда схрон был готов, Михаила перепродали хозяину фермы в Карачаево-Черкесии, в горы, выше Долины Нарзанов - там, где зеленеют альпийские луга. Там с четырьмя такими же пленниками Михаил пас баранов. Стадо у хозяина Алана было большое, не меньше пяти тысяч голов. Правда, здесь кормили несколько лучше, два раза в день. По праздникам хозяин даже мясо давал. Спали в кошаре. Иногда в горы приезжали милиционеры. Ели с хозяином и охраной шашлыки, пили вино, отдыхали. На пленников внимания никто не обращал.
Рано утром выгоняли скотину на пастбище. Всегда в сопровождении двух всадников с карабинами. Но однажды, уже более чем через год, Михаилу удалось бежать. Ночью, когда все искали отбившихся от отары овец и охранники несколько отвлеклись, он бросился в ущелье и пошел вниз по речке. Несколько километров шел по воде, чтобы сбить со следа кавказских овчарок, которые были у хозяина. Через полторы недели вышел к Чекале, что в Северной Осетии.
Нашел милицию, рассказал свою историю. В РОВД с участием выслушали и пообещали отвезти в часть. Действительно, посадили в "уазик" и отвезли... к очередному хозяину. На этот раз им стал осетин по имени Фижир. На этот раз работать пришлось в хлеву: убирать за скотиной, так как у хозяина было большое стадо коров. Кроме Михаила, пленников на ферме не было. Только бичи, работавшие за кормежку. Спали тут же, в хлеву.
У Фижира Михаил провел два месяца. Потом опять бежал. Это было уже в феврале нынешнего года. Помог племянник хозяина 17-летний Руслан. Он провел Михаила почти до границы, помог обойти милицейские посты и указал направление на Кабардино-Балкарию. Через три дня, пройдя горными перевалами, Михаил вышел к селению Большой Куркужин. Здесь он впервые встретил понимание и сочувствие. Одна из семей дала работу и кров. Михаил Федоров стал работать водителем на грузовике, даже получал зарплату ("Как и все, тысячу рублей"), написал письмо матери. Получил ответ. После чего связался с депутатом Госдумы от Новгородской области Героем России Евгением Зеленовым.
Далее все было проще. Возвращение в часть, лечение в госпитале, комиссование по состоянию здоровья (теперь Михаилу нужна сложнейшая операция), даже участие в боях под Гамашками, где шла ликвидация банды Гелаева. У Михаила не было даже военного билета, он ждал решения военно-врачебной комиссии и прокуратуры, но начштаба лично выдал ему автомат: "Документов у тебя нет, но ненависть должна быть".
Потом было возвращение домой, в глухую российскую деревеньку, где на 20 дворов одиннадцать жителей и шесть собак, никакой работы и никаких перспектив. 13 ноября Михаил Федоров в кругу семьи (у него два старших брата и сестра) отпраздновал свой 23-й день рождения. Впервые за последние четыре года.
Его служба, получается, длилась ровно пять лет.
INFERNO
Над входом в домик Федоровых в Шотово ярко-красная надпись "Inferno". Ее сделала младшая сестра Михаила Анна (она учится в Новгородском университете), когда Михаил пропал. Ни Михаил, ни его старшие братья даже не знают, что означает это слово. Маленькая Аня, наверное, просто чувствовала сердцем своим, что брат ее в эти дни находится в аду.
- Сначала просто не верили в то, что он дезертировал, - говорит брат Сергей (он самый старший, ему уже "тридцатник" стукнул), доставая какую уже по счету "беломорину", - я же сам служил и знаю, что Мишка любые трудности выдержал бы. Потом, когда мать глаза выплакала и десятки писем исписала, уже не верили в то, что вернется... Впрочем, мать все-таки верила. По крайней мере, зеркала в хате мы никогда черным не занавешивали. Хотя мне и сегодня кажется, что это чудо...
АМНИСТИЯ?
Впрочем, у командования части правдивость истории рядового Михаила Федорова вызывает определенные сомнения. Сегодня УФСБ по Новгородской области и военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа проверяют все этапы "одиссеи" Михаила. И сделать это надо не только для того, чтобы проверить историю солдатика, прослужившего, получается, пять лет вместо двух положенных, как говорится, "по штату".
Если Михаил прав, то нужно найти и судить офицера (говорят, он уже уволился), который фактически продал своего подчиненного в рабство. Если Михаил лжет, то он должен быть наказан за клевету и то самое дезертирство. Но не может быть такого, чтобы вся эта история поросла быльем. А то ведь в прокуратуре Михаил Федоров написал явку с повинной, как ему объяснили, "чтобы было меньше головной боли"...
• По данным российских спецслужб, в плену у чеченских боевиков и банд наемников находится более 800 заложников. Точного количества не знает никто. Согласно информации из независимых источников, за год по Кавказу пропадают от 300 до 400 человек. Наиболее ценным заложником считается москвич - с него легче получить большой выкуп.
• Согласно заявлению секретаря Совета безопасности РФ Сергея Иванова, к началу последней чеченской кампании на территории Чечни находилось около 70 тыс. рабов, большую часть из них составляли сами чеченцы.
• Во время работы миротворческой миссии генерала Лебедя удалось освободить из плена 174 солдата и офицера российской армии.
• Освобождение людей из чеченского плена для Северо-Кавказского РУБОП - явление обычное. Руслан Ешугаов, начальник Северо-Кавказского РУБОП: "За последние два-три года... статистика говорит о снижении на 47 процентов числа похищений".
Андрей КУЛИКОВ
