Культура
ГРУНЯ - ЗОЛОТАЯ РУЧКА
24 января
В НАТУРЕ УТОНЧЕННАЯ
- Уважаемая Агриппина Аркадьевна...
- Можно Груня. Я привыкла. Ведь я восемнадцать лет сидела на вашем месте.
- Да? Любопытно.
- Я работала в газете "Вечерняя Москва" в отделе информации, а потом в выпускающей бригаде. А вообще я пишу с пяти лет.
- А с каких пор вы превратились в Агриппину?
- С рождения. Так звали жену моего дедушки, в честь которой так назвали и меня.
- А при чем здесь ваш дедушка?
- Он очень любил писать и вел тетрадки! Приходил с работы домой, брал карандашик и старательно выводил: "Вот идет Ванька Петров. Он опять пьян. А Анька такая-то купила ситного на четверть копейки". Дед ловил кайф от письма. Он был полуграмотный, с двумя классами образования. И для моего отца это тоже обернулось писательством без образования...
- А для вас?
- Долгое время меня пытались отдать в балет.
- ???
- Представьте себе. Мамина приятельница балерина Софья Головкина как-то привела меня за руку на приемные экзамены в балетное училище, а потом вывела меня оттуда и сказала маме, что такого ребенка она в жизни не встречала. Мама приосанилась, думала, что ей сейчас скажут, что я Майя Плисецкая. А тетя Соня продолжила: "...чтоб такое отсутствие чувства такта и музыкального слуха! Извини".
И меня позже целенаправленно отправили на факультет журналистики. Так что вашу кухню я, поверьте, знаю.
- Правда? И как она вам?
- Кто?
- Кухня.
- Н-да... А еще вопросы есть?
- Есть, есть. На кого вы работаете?
- На себя... и для читателя. Ну вы и спрашивать! Может, хватит играть в плохого следователя? Что еще?
ЕЩЕ МНОГО-МНОГО ФРАЗ
- Когда вам пришло в голову написать дорогому читателю женский детектив?
- Когда поняла, что у нас до Марининой вообще не было женщин!
- Что, простите?
- Я долго читала детективы, наверно, всю классику прочла на разных языках. И что я поняла? На Западе - Кристи и многие другие. А у нас ни одной женщины. И вот в конце семидесятых я принесла в "Юность" свою первую книжку. Так знаете, что мне там сказали?
- Мы, поверьте, о вас знаем все. Но будет лучше, если вы сами расскажете.
- Мне сказали: "Детка, все очень хорошо, но бабы у нас детективы не пишут. Давай-ка нам лучше про рабочий класс!"
- Правильно. И вы дали?
- Дала! Мой папа тогда был уже известный номенклатурный писатель, дружил с Катаевым, Фадеевым, Светловым, Шкловским...
- А еще?
- С Пастернаком, с Ахматовой...
- Ясно...
- Что вам ясно? Мы жили в кооперативном доме Союза писателей. У нас был сосед, который всю жизнь писал о сталеварах. И мне тогда посоветовал: "Пиши про мартен! Я тебе объясню, как он работает..." Я честно написала про мартен и опять пришла в "Юность". Вот вам, говорю, книжка про рабочий класс. Редактор прочел и заорал: "Ты что принесла?! У тебя директор завода падает в доменную печь, а затем убивают его жену! И мне, веришь, совершенно наплевать, что все это завязано на деньгах социалистического соревнования! Вон!!!" Ну я ушла и долго не писала. Такое было время. Всем следовало читать "Разгром" и "Бурный поток" и ни в коем случае нельзя было писать о человеческих чувствах. И никакой беллетристики!
ВМЕСТО ВРЕМЕННОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
- Так-так... И что же было вместо беллетристики?
- Что-что! Дело!
- Темное?
- Светлое. Разумное, доброе, вечное. Я ушла из газеты, начала преподавать немецкий. Я только два года назад бросила репетиторство, потому что десять долларов урок, а если ребенка готовить в институт, то еще больше.
- Неплохо!
- Но не постоянно. Однажды я попала в онкологическую реанимацию и перенесла четыре операции. Муж принес мне в больницу бумагу и ручку: "Ты говорила, что у тебя нет времени писать романы. Тебя долго отсюда не выпустят - пиши". Через пять дней я что-то написала и попросила медсестру передать рукопись мужу. Ночью просыпаюсь от дикого хохота. Смеялась медсестра: она читала мой труд.
За полгода в больнице я написала пять книг.
- С ума сойти!
- И не без этого. На фоне наркозов мне стало казаться, что у меня началась шизофрения. И еще доктора говорят, что мне осталось жить всего три месяца. Я тогда думаю: "Фиг вам! У меня трое детей, внук, две пожилые бабушки, три собаки, кошка - как они все без меня останутся?" И вот, когда мне делали химиотерапию и я была лысеньким существом непонятного цвета, пришла в издательство, и меня такую туда пустили. Я попала к женщине, которая занимается женскими детективами. А через полтора месяца мне сообщили, что мою рукопись берут, но она маленькая и что если у меня есть еще что-нибудь, то хорошо бы дать.
- Дали?
- Дала еще пять рукописей и стала еще раз в месяц по рукописи приносить. За шесть месяцев выпустили три миллиона экземпляров моих книг.
- Вот это да!
- Английская писательница Айрис Мердок вообще умудрилась за жизнь написать шестьсот не то семьсот книг. Когда ее спрашивали, сколько времени у нее проходит между окончанием работы над одной книжкой и началом работы над другой, она отвечала: "Десять минут!"
- У вас, полагаю, еще меньше?
- Я принимаюсь за новую сразу! У меня вообще норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение.
ТАКОЕ ИСКУССТВО ТРЕБУЕТ ИСКУССТВЕННЫХ ЖЕРТВ
- Ради собственных сочинений вам пришлось переименоваться из Агриппины в Дарью. Так?
- Когда в издательстве увидели на рукописи Агриппину, одна из редакторов заявила: "Очень уж неудачный у вас псевдоним!" Пришлось показать паспорт. Был вариант превратить на обложках Агриппину в Арину. Но я с детства мечтала быть Дашей. И через минуту я ею стала.
- Быстро! А что с названиями ваших трудов?
- Трагедия! По разумению издателей, название чем-то должно привлечь. Я предлагаю какое-нибудь простенькое и ясное название, мне его зарезают и вместо него придумываются 50-60 названий, прежде чем получится какая-нибудь "Сволочь ненаглядная". Или, помню, отвергли мой "Заплыв в унитазе".
- За что?
- А ни за что. Коммерческому директору издательства эта идея пришлась не по вкусу.
- Понимаю.
- А иногда вообще такое название придумаю, что даже вслух не произнести!
- Ну пожалуйста!
- Ни за что!
- А вы не больно-то сговорчивы, Груня.
- Ха! Жизнь заставила. Были случаи, когда меня пытались переманить...
- Кто?
- Как-то генеральный директор одного крупного московского издательства, какого - не скажу, позвал меня в ресторан и так конкретно спросил, сколько мне платят.
- И что же вы ему ответили.
- "Коммерческая тайна!"
- А он чего?
- "Даю в два раза больше!" На что я ему сказала, что для меня изменить своему издательству - все равно, что предать первую любовь. А он: "Ну ты и дура! Ты не бизнесмен!"
- Так кто же вы?
- Во-первых, как бы вам это ни казалось, я достаточно умная женщина.
- Как раз так мне и казалось!
- Да? А еще я красавица. Короче говоря, я красавица и умница, а для женщины это редкое совпадение.
- Да...
- Да-да! И самоедство не моя болезнь. У меня от нее есть прививка: нужно утром встать перед зеркалом, снять очки. Посмотреть на себя и произнести: "Ты самая умная, самая замечательная, самая обаятельная и самая талантливая. А тот, кто этого не понял, просто дурак!"
- Молчу, молчу!
- И правильно делаете. Я понимаю, что говорю какие-то странные вещи, но я абсолютно нормальная. Когда в больнице я открыла глаза после последнего наркоза и увидела выходящую из иномарки женщину в норковой шубе, у которой падали пирожные, а она шла в свой дом, я попросила вызвать ко мне психиатра, потому что мне казалось, что у меня окончательно съехала крыша. Но вместо психиатра пришел мой муж и сказал, что я поймала очень хорошую картинку и ее следует записать.
- Так это был не сон?
- Явь явная! Сразу вспоминается, как в детстве спрашивала дядю Юлю Семенова, как ему удается быстро писать? (Он мгновенно писал, у него безумное количество книг.) Семенов говорил, что ему показывают кино. Я думала - придуривается. А Катаев утверждал, что ему кто-то в уши шепчет. Однажды я поняла, что не врали ни тот ни другой.
- Вам что, тоже кто-то говорит и показывает?
- Сюжет своих детективов я вижу как ленту. У меня бежит видеоряд. А я становлюсь видеомагнитофоном, который что-то записывает Но мне никто не верит! И еще пишут, что на меня пашут три мужика из города Воронежа!
- А на самом деле?
- Ни одного. Я сама...
НУ ОЧЕНЬ КРИМИНАЛЬНОЕ ЧТИВО
- Так, пошутили и хватит. Кто вам сливает конкретную информацию для ваших этих детективов?
- Друзья.
- А кто ваши друзья? И вообще, за что вы так любите ментов, если сами вы не мент?
- Ну насмешили! Я всегда считала, что наши внутренние органы - это наши почки и наша печень...
- Я тоже!
- Я знаю, что не все там берут взятки и не все закрывают дела. Есть там последние романтики ментовки.
- Так это они вам расклады дают?
- Конечно.
- Имена! Фамилии! Явки!
- Ну, например, есть у меня подруга Валя. Она работает заведующей приемной в ГУИНе. В ее ведении тюрьмы, СИЗО и лагеря. Так вот, если мне, допустим, надо узнать, какого цвета кафель в Бутырской тюрьме, я звоню Вале и спрашиваю, а она: "Минуточку, сейчас скажу..."
- Так это вы придумали, как организовать второй побег из Бутырок?
- Да это просто совпадение! Ну вышел человек из тюрьмы по подложному документу адвоката. Мне тогда позвонили два знакомых сотрудника из ГУИНа: "Мы тебя предупреждали - не пиши, как можно сбежать!.."
- И после этого вы на свободе!
- Как видите. Подумаешь, написала, как можно выйти на волю в парике и с ксивой. Просто покупается неправомерное свидание, это когда не за стеклом, а в отдельной комнате, стоит что-то около ста долларов...
- И?
- И действуют! Вошли двое, вышли тоже двое, только в камеру увели не того. Заключенный под видом адвоката спокойно выходит.
- А адвокат чего?
- А адвокат сидит, как положено!
У меня норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение...
Алексей ФРОЛОВ
- Уважаемая Агриппина Аркадьевна...
- Можно Груня. Я привыкла. Ведь я восемнадцать лет сидела на вашем месте.
- Да? Любопытно.
- Я работала в газете "Вечерняя Москва" в отделе информации, а потом в выпускающей бригаде. А вообще я пишу с пяти лет.
- А с каких пор вы превратились в Агриппину?
- С рождения. Так звали жену моего дедушки, в честь которой так назвали и меня.
- А при чем здесь ваш дедушка?
- Он очень любил писать и вел тетрадки! Приходил с работы домой, брал карандашик и старательно выводил: "Вот идет Ванька Петров. Он опять пьян. А Анька такая-то купила ситного на четверть копейки". Дед ловил кайф от письма. Он был полуграмотный, с двумя классами образования. И для моего отца это тоже обернулось писательством без образования...
- А для вас?
- Долгое время меня пытались отдать в балет.
- ???
- Представьте себе. Мамина приятельница балерина Софья Головкина как-то привела меня за руку на приемные экзамены в балетное училище, а потом вывела меня оттуда и сказала маме, что такого ребенка она в жизни не встречала. Мама приосанилась, думала, что ей сейчас скажут, что я Майя Плисецкая. А тетя Соня продолжила: "...чтоб такое отсутствие чувства такта и музыкального слуха! Извини".
И меня позже целенаправленно отправили на факультет журналистики. Так что вашу кухню я, поверьте, знаю.
- Правда? И как она вам?
- Кто?
- Кухня.
- Н-да... А еще вопросы есть?
- Есть, есть. На кого вы работаете?
- На себя... и для читателя. Ну вы и спрашивать! Может, хватит играть в плохого следователя? Что еще?
ЕЩЕ МНОГО-МНОГО ФРАЗ
- Когда вам пришло в голову написать дорогому читателю женский детектив?
- Когда поняла, что у нас до Марининой вообще не было женщин!
- Что, простите?
- Я долго читала детективы, наверно, всю классику прочла на разных языках. И что я поняла? На Западе - Кристи и многие другие. А у нас ни одной женщины. И вот в конце семидесятых я принесла в "Юность" свою первую книжку. Так знаете, что мне там сказали?
- Мы, поверьте, о вас знаем все. Но будет лучше, если вы сами расскажете.
- Мне сказали: "Детка, все очень хорошо, но бабы у нас детективы не пишут. Давай-ка нам лучше про рабочий класс!"
- Правильно. И вы дали?
- Дала! Мой папа тогда был уже известный номенклатурный писатель, дружил с Катаевым, Фадеевым, Светловым, Шкловским...
- А еще?
- С Пастернаком, с Ахматовой...
- Ясно...
- Что вам ясно? Мы жили в кооперативном доме Союза писателей. У нас был сосед, который всю жизнь писал о сталеварах. И мне тогда посоветовал: "Пиши про мартен! Я тебе объясню, как он работает..." Я честно написала про мартен и опять пришла в "Юность". Вот вам, говорю, книжка про рабочий класс. Редактор прочел и заорал: "Ты что принесла?! У тебя директор завода падает в доменную печь, а затем убивают его жену! И мне, веришь, совершенно наплевать, что все это завязано на деньгах социалистического соревнования! Вон!!!" Ну я ушла и долго не писала. Такое было время. Всем следовало читать "Разгром" и "Бурный поток" и ни в коем случае нельзя было писать о человеческих чувствах. И никакой беллетристики!
ВМЕСТО ВРЕМЕННОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
- Так-так... И что же было вместо беллетристики?
- Что-что! Дело!
- Темное?
- Светлое. Разумное, доброе, вечное. Я ушла из газеты, начала преподавать немецкий. Я только два года назад бросила репетиторство, потому что десять долларов урок, а если ребенка готовить в институт, то еще больше.
- Неплохо!
- Но не постоянно. Однажды я попала в онкологическую реанимацию и перенесла четыре операции. Муж принес мне в больницу бумагу и ручку: "Ты говорила, что у тебя нет времени писать романы. Тебя долго отсюда не выпустят - пиши". Через пять дней я что-то написала и попросила медсестру передать рукопись мужу. Ночью просыпаюсь от дикого хохота. Смеялась медсестра: она читала мой труд.
За полгода в больнице я написала пять книг.
- С ума сойти!
- И не без этого. На фоне наркозов мне стало казаться, что у меня началась шизофрения. И еще доктора говорят, что мне осталось жить всего три месяца. Я тогда думаю: "Фиг вам! У меня трое детей, внук, две пожилые бабушки, три собаки, кошка - как они все без меня останутся?" И вот, когда мне делали химиотерапию и я была лысеньким существом непонятного цвета, пришла в издательство, и меня такую туда пустили. Я попала к женщине, которая занимается женскими детективами. А через полтора месяца мне сообщили, что мою рукопись берут, но она маленькая и что если у меня есть еще что-нибудь, то хорошо бы дать.
- Дали?
- Дала еще пять рукописей и стала еще раз в месяц по рукописи приносить. За шесть месяцев выпустили три миллиона экземпляров моих книг.
- Вот это да!
- Английская писательница Айрис Мердок вообще умудрилась за жизнь написать шестьсот не то семьсот книг. Когда ее спрашивали, сколько времени у нее проходит между окончанием работы над одной книжкой и началом работы над другой, она отвечала: "Десять минут!"
- У вас, полагаю, еще меньше?
- Я принимаюсь за новую сразу! У меня вообще норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение.
ТАКОЕ ИСКУССТВО ТРЕБУЕТ ИСКУССТВЕННЫХ ЖЕРТВ
- Ради собственных сочинений вам пришлось переименоваться из Агриппины в Дарью. Так?
- Когда в издательстве увидели на рукописи Агриппину, одна из редакторов заявила: "Очень уж неудачный у вас псевдоним!" Пришлось показать паспорт. Был вариант превратить на обложках Агриппину в Арину. Но я с детства мечтала быть Дашей. И через минуту я ею стала.
- Быстро! А что с названиями ваших трудов?
- Трагедия! По разумению издателей, название чем-то должно привлечь. Я предлагаю какое-нибудь простенькое и ясное название, мне его зарезают и вместо него придумываются 50-60 названий, прежде чем получится какая-нибудь "Сволочь ненаглядная". Или, помню, отвергли мой "Заплыв в унитазе".
- За что?
- А ни за что. Коммерческому директору издательства эта идея пришлась не по вкусу.
- Понимаю.
- А иногда вообще такое название придумаю, что даже вслух не произнести!
- Ну пожалуйста!
- Ни за что!
- А вы не больно-то сговорчивы, Груня.
- Ха! Жизнь заставила. Были случаи, когда меня пытались переманить...
- Кто?
- Как-то генеральный директор одного крупного московского издательства, какого - не скажу, позвал меня в ресторан и так конкретно спросил, сколько мне платят.
- И что же вы ему ответили.
- "Коммерческая тайна!"
- А он чего?
- "Даю в два раза больше!" На что я ему сказала, что для меня изменить своему издательству - все равно, что предать первую любовь. А он: "Ну ты и дура! Ты не бизнесмен!"
- Так кто же вы?
- Во-первых, как бы вам это ни казалось, я достаточно умная женщина.
- Как раз так мне и казалось!
- Да? А еще я красавица. Короче говоря, я красавица и умница, а для женщины это редкое совпадение.
- Да...
- Да-да! И самоедство не моя болезнь. У меня от нее есть прививка: нужно утром встать перед зеркалом, снять очки. Посмотреть на себя и произнести: "Ты самая умная, самая замечательная, самая обаятельная и самая талантливая. А тот, кто этого не понял, просто дурак!"
- Молчу, молчу!
- И правильно делаете. Я понимаю, что говорю какие-то странные вещи, но я абсолютно нормальная. Когда в больнице я открыла глаза после последнего наркоза и увидела выходящую из иномарки женщину в норковой шубе, у которой падали пирожные, а она шла в свой дом, я попросила вызвать ко мне психиатра, потому что мне казалось, что у меня окончательно съехала крыша. Но вместо психиатра пришел мой муж и сказал, что я поймала очень хорошую картинку и ее следует записать.
- Так это был не сон?
- Явь явная! Сразу вспоминается, как в детстве спрашивала дядю Юлю Семенова, как ему удается быстро писать? (Он мгновенно писал, у него безумное количество книг.) Семенов говорил, что ему показывают кино. Я думала - придуривается. А Катаев утверждал, что ему кто-то в уши шепчет. Однажды я поняла, что не врали ни тот ни другой.
- Вам что, тоже кто-то говорит и показывает?
- Сюжет своих детективов я вижу как ленту. У меня бежит видеоряд. А я становлюсь видеомагнитофоном, который что-то записывает Но мне никто не верит! И еще пишут, что на меня пашут три мужика из города Воронежа!
- А на самом деле?
- Ни одного. Я сама...
НУ ОЧЕНЬ КРИМИНАЛЬНОЕ ЧТИВО
- Так, пошутили и хватит. Кто вам сливает конкретную информацию для ваших этих детективов?
- Друзья.
- А кто ваши друзья? И вообще, за что вы так любите ментов, если сами вы не мент?
- Ну насмешили! Я всегда считала, что наши внутренние органы - это наши почки и наша печень...
- Я тоже!
- Я знаю, что не все там берут взятки и не все закрывают дела. Есть там последние романтики ментовки.
- Так это они вам расклады дают?
- Конечно.
- Имена! Фамилии! Явки!
- Ну, например, есть у меня подруга Валя. Она работает заведующей приемной в ГУИНе. В ее ведении тюрьмы, СИЗО и лагеря. Так вот, если мне, допустим, надо узнать, какого цвета кафель в Бутырской тюрьме, я звоню Вале и спрашиваю, а она: "Минуточку, сейчас скажу..."
- Так это вы придумали, как организовать второй побег из Бутырок?
- Да это просто совпадение! Ну вышел человек из тюрьмы по подложному документу адвоката. Мне тогда позвонили два знакомых сотрудника из ГУИНа: "Мы тебя предупреждали - не пиши, как можно сбежать!.."
- И после этого вы на свободе!
- Как видите. Подумаешь, написала, как можно выйти на волю в парике и с ксивой. Просто покупается неправомерное свидание, это когда не за стеклом, а в отдельной комнате, стоит что-то около ста долларов...
- И?
- И действуют! Вошли двое, вышли тоже двое, только в камеру увели не того. Заключенный под видом адвоката спокойно выходит.
- А адвокат чего?
- А адвокат сидит, как положено!
У меня норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение...
Алексей ФРОЛОВ
