Северо-Запад
ВОЛКИ ЗАМОШЬЯ И СРЕДНИЙ КЛАСС
29 января
О волках я размышлял по пути в село Замошье. За спиной остался не только областной центр, но и райцентр. Замошье было в стороне от шоссе Москва - Архангельск, причем в далекой стороне. Глядя на пустую дорогу, поля и лес за ними, я начинал осознавать, что это место относится не к тем, где про волков читают, а к тем, где они водятся.
Замошье было финальным пунктом однодневного агитационного тура кандидата на пост районного главы, а пока его и. о. Как нередко бывает в современной России, булат областной власти столкнулся со златом региональной промышленной группы. За три недели до выборов кандидат решил посетить те населенные пункты, в которых за последние годы из представителей власти видели только председателей сельсоветов. Замошье оказалось последним пунктом поездки.
Визиты властных лиц, даже если они номинально находятся в предвыборном отпуске, - сущее благо для сельских жителей, особенно зимой. С центральной усадьбы, из ближайшего городка, на худой конец из районного центра приезжает трактор с навеской и расчищает дорогу. Деревня становится доступна для рейсового автобуса, и местный люд успевает сделать все дела в райцентре до следующего интенсивного снегопада. Если зима выдалась снежной, то добиться успеха у населения дальних деревень способен лишь тот кандидат, который смог раздобыть трактор.
Замошье - электоральная пожива средней величины. В селе чуть больше трех сотен жителей. Впрочем, большинство из них пожилые, а это - надежда любого кандидата.
Впрочем, можно ли называть Замошье селом? Считается, есть церковь - село, нет церкви - деревня. Церковь в Замошье есть, вернее, была. Сейчас она обезглавлена, это видно издали. Церковь высокая и красивая, видимо XIX века.
У околицы автобусная остановка, утонувшая в снегу, - автобуса не было как минимум неделю. На скамейке под навесом - десяток местных ребятишек. Остановка, скорее всего, местный подростковый клуб, как лавочка возле подъезда или лестница в городе. Летом здесь можно тусоваться до бесконечности; зимой, впрочем, происходит то же самое.
Дети показывают, как доехать до клуба, где уже должны собраться избиратели. Машина трогается и тащится по деревенской улице. Видимо, трактор, доехав до околицы, развернулся, решив, что в самом Замошье местные жители снег и так утопчут. Его надежды оправдались частично.
Выражение "село казалось вымершим" - пример банального штампа, однако здесь без него не обойтись. Тусклый свет горит лишь в нескольких окнах. Другой признак жизни - дым - поднимается тоже не над всеми домами. Возможно, жители остальных ушли на встречу с кандидатом, возможно - легли спать. Или дома пусты.
К счастью, клуб не в церкви, а в собственном здании - длинном бревенчатом доме. С первого снега никто не приближался к нему на четырех колесах. Идущая перед нами "девятка" - не самая подходящая машина для зимней езды - провалилась в сугроб. Экипаж нашей "Волги" в полном составе, включая кандидата, вытаскивает машину из снега.
Жители Замошья медленно подтягиваются к клубу. Во-первых, это ветераны войны и труда, собранные на встречу своим руководителем. Во-вторых, просто колхозники. В-третьих, деревенские девчонки, которые, видимо, не хотят проводить время с мальчишками на остановке.
Внутри клуба маленькая сцена и зрительный зал, до сих пор в новогодних украшениях. Клуб обогревает русская печь. Половина ее в зале, нагреть который невозможно, вторая половина - в директорской комнате. Комната маленькая, поэтому в ней жарко. Как и полагается, приехавшее начальство угощают чаем с вареньем. Варенье из лесной земляники и восхитительно, но чай по своей крепости напоминает чай советской столовой.
На стенах комнаты - листочки бумаги. На каждом листе - полный список учеников одного класса местной школы. Список - свидетельство демографических проблем. Если в десятом классе одиннадцать учеников, то в шестом уже восемь, а в первом - шестеро. В детском садике, правда, четырнадцать ребят, но там разные возраста.
Некоторые родители в Замошье делают все, чтобы исправить ситуацию. В первом классе учится Ваня Плясунов, его брат Сережа - во втором, сестра Таня - в четвертом, а брат Николай (с возрастом уважение) в девятом. Или, может, это однофамильцы?
В зале идет встреча кандидата с потенциальными избирателями. Их всего человек тридцать. Они закутаны, как только можно. В костюмах лишь сам гость, председатель ветеранов и представитель местной элиты - директор школы, с солженицынской бородой. Я уже знаю, что директора школ и учителя пользуются в селах уважением, которое только возросло за последние годы. Что неудивительно: чем меньше зарабатывают те, кто на хозрасчете, тем солидней держатся те, кому платит государство.
Те, кто на хозрасчете, то есть колхозники, не знающие, к какой форме собственности относится их хозяйство, зарабатывают более-менее прилично лишь в сельскохозяйственный сезон. Тогда они получают как местные бюджетники - до двух тысяч рублей. Зимняя зарплата - пятьсот-шестьсот.
Встреча окончена. Кандидат сказал все, что хотел, благоразумно решив не морозить ни себя, ни избирателей в холодном зале. Народ потянулся на улицу, лишь две старушки задали дежурный вопрос про сжиженный газ. Проблема, скорее всего, будет решена; безусловно, на период избирательной кампании. Старушки не знают, что сегодняшний гость периодически ездит на рыбалку с хозяином всего районного газа.
На улице уже стемнело. Во тьме белеет церковь (если ее можно считать церковью; что внутри нее, я побоялся спросить, предчувствуя, что там окажется картофельный склад). Света хватает лишь для того, чтобы отличить полоску леса от полоски поля. Рядом дома, но огоньки лишь в двух ближайших. То ли грустно, то ли действительно откуда-то доносится тонкий вой...
И вдруг все звуки перекрывает мелодия, которую я ожидал услышать здесь меньше всего. Подал голос мой мобильник. Я и не знал, что "Мегафон" берет на таком расстоянии от райцентра. Был уверен: зона приема кончилась на Архангельской трассе.
Старушки в серых платках смотрят с изумлением на меня, я, почему-то захотев перед ними извиниться, отскакиваю в сторону и проваливаюсь в канаву.
- Миша, ты мог бы написать небольшую статью про средний класс в России? Попытаться понять, почему у нас люди не хотят относить себя к среднему классу. Только это нужно сегодня вечером. Или завтра утром.
Я обещаю, лихорадочно думая, какое же средство связи будет наиболее доступно для меня следующим утром. Потом сажусь в машину и мы выезжаем из Замошья. Вслед одиноко лает собака.
Стараюсь заставить себя думать о среднем классе, но почему-то представляю, а что было бы, если я шел бы по этой дороге пешком, из леса выскочил бы серый хищник, и тут зазвонил бы мобильник. Испугался бы волк или нет? Может, стоит на этот случай записать другую мелодию, скажем, "Три поросенка". Или "Ну, погоди!"
А еще я попытался понять степень толерантности местных жителей. Интересно, когда закутанная бабка, переваливающаяся через заснеженные канавы, или тот же Ваня Плясунов глядят на человека, приехавшего к ним на полтора часа и говорящего прямо на улице, с неведомым собеседником, желают ли они ему: "Волки тебя подери!" Или равнодушны.
До Архангельской трассы с лесовозами и дальнобойными фурами мы добрались через полчаса. Лишь тогда я смог полноценно размышлять на тему: почему зачатки среднего класса России не любят, когда их так называют?
Михаил ЛОГИНОВ
Замошье было финальным пунктом однодневного агитационного тура кандидата на пост районного главы, а пока его и. о. Как нередко бывает в современной России, булат областной власти столкнулся со златом региональной промышленной группы. За три недели до выборов кандидат решил посетить те населенные пункты, в которых за последние годы из представителей власти видели только председателей сельсоветов. Замошье оказалось последним пунктом поездки.
Визиты властных лиц, даже если они номинально находятся в предвыборном отпуске, - сущее благо для сельских жителей, особенно зимой. С центральной усадьбы, из ближайшего городка, на худой конец из районного центра приезжает трактор с навеской и расчищает дорогу. Деревня становится доступна для рейсового автобуса, и местный люд успевает сделать все дела в райцентре до следующего интенсивного снегопада. Если зима выдалась снежной, то добиться успеха у населения дальних деревень способен лишь тот кандидат, который смог раздобыть трактор.
Замошье - электоральная пожива средней величины. В селе чуть больше трех сотен жителей. Впрочем, большинство из них пожилые, а это - надежда любого кандидата.
Впрочем, можно ли называть Замошье селом? Считается, есть церковь - село, нет церкви - деревня. Церковь в Замошье есть, вернее, была. Сейчас она обезглавлена, это видно издали. Церковь высокая и красивая, видимо XIX века.
У околицы автобусная остановка, утонувшая в снегу, - автобуса не было как минимум неделю. На скамейке под навесом - десяток местных ребятишек. Остановка, скорее всего, местный подростковый клуб, как лавочка возле подъезда или лестница в городе. Летом здесь можно тусоваться до бесконечности; зимой, впрочем, происходит то же самое.
Дети показывают, как доехать до клуба, где уже должны собраться избиратели. Машина трогается и тащится по деревенской улице. Видимо, трактор, доехав до околицы, развернулся, решив, что в самом Замошье местные жители снег и так утопчут. Его надежды оправдались частично.
Выражение "село казалось вымершим" - пример банального штампа, однако здесь без него не обойтись. Тусклый свет горит лишь в нескольких окнах. Другой признак жизни - дым - поднимается тоже не над всеми домами. Возможно, жители остальных ушли на встречу с кандидатом, возможно - легли спать. Или дома пусты.
К счастью, клуб не в церкви, а в собственном здании - длинном бревенчатом доме. С первого снега никто не приближался к нему на четырех колесах. Идущая перед нами "девятка" - не самая подходящая машина для зимней езды - провалилась в сугроб. Экипаж нашей "Волги" в полном составе, включая кандидата, вытаскивает машину из снега.
Жители Замошья медленно подтягиваются к клубу. Во-первых, это ветераны войны и труда, собранные на встречу своим руководителем. Во-вторых, просто колхозники. В-третьих, деревенские девчонки, которые, видимо, не хотят проводить время с мальчишками на остановке.
Внутри клуба маленькая сцена и зрительный зал, до сих пор в новогодних украшениях. Клуб обогревает русская печь. Половина ее в зале, нагреть который невозможно, вторая половина - в директорской комнате. Комната маленькая, поэтому в ней жарко. Как и полагается, приехавшее начальство угощают чаем с вареньем. Варенье из лесной земляники и восхитительно, но чай по своей крепости напоминает чай советской столовой.
На стенах комнаты - листочки бумаги. На каждом листе - полный список учеников одного класса местной школы. Список - свидетельство демографических проблем. Если в десятом классе одиннадцать учеников, то в шестом уже восемь, а в первом - шестеро. В детском садике, правда, четырнадцать ребят, но там разные возраста.
Некоторые родители в Замошье делают все, чтобы исправить ситуацию. В первом классе учится Ваня Плясунов, его брат Сережа - во втором, сестра Таня - в четвертом, а брат Николай (с возрастом уважение) в девятом. Или, может, это однофамильцы?
В зале идет встреча кандидата с потенциальными избирателями. Их всего человек тридцать. Они закутаны, как только можно. В костюмах лишь сам гость, председатель ветеранов и представитель местной элиты - директор школы, с солженицынской бородой. Я уже знаю, что директора школ и учителя пользуются в селах уважением, которое только возросло за последние годы. Что неудивительно: чем меньше зарабатывают те, кто на хозрасчете, тем солидней держатся те, кому платит государство.
Те, кто на хозрасчете, то есть колхозники, не знающие, к какой форме собственности относится их хозяйство, зарабатывают более-менее прилично лишь в сельскохозяйственный сезон. Тогда они получают как местные бюджетники - до двух тысяч рублей. Зимняя зарплата - пятьсот-шестьсот.
Встреча окончена. Кандидат сказал все, что хотел, благоразумно решив не морозить ни себя, ни избирателей в холодном зале. Народ потянулся на улицу, лишь две старушки задали дежурный вопрос про сжиженный газ. Проблема, скорее всего, будет решена; безусловно, на период избирательной кампании. Старушки не знают, что сегодняшний гость периодически ездит на рыбалку с хозяином всего районного газа.
На улице уже стемнело. Во тьме белеет церковь (если ее можно считать церковью; что внутри нее, я побоялся спросить, предчувствуя, что там окажется картофельный склад). Света хватает лишь для того, чтобы отличить полоску леса от полоски поля. Рядом дома, но огоньки лишь в двух ближайших. То ли грустно, то ли действительно откуда-то доносится тонкий вой...
И вдруг все звуки перекрывает мелодия, которую я ожидал услышать здесь меньше всего. Подал голос мой мобильник. Я и не знал, что "Мегафон" берет на таком расстоянии от райцентра. Был уверен: зона приема кончилась на Архангельской трассе.
Старушки в серых платках смотрят с изумлением на меня, я, почему-то захотев перед ними извиниться, отскакиваю в сторону и проваливаюсь в канаву.
- Миша, ты мог бы написать небольшую статью про средний класс в России? Попытаться понять, почему у нас люди не хотят относить себя к среднему классу. Только это нужно сегодня вечером. Или завтра утром.
Я обещаю, лихорадочно думая, какое же средство связи будет наиболее доступно для меня следующим утром. Потом сажусь в машину и мы выезжаем из Замошья. Вслед одиноко лает собака.
Стараюсь заставить себя думать о среднем классе, но почему-то представляю, а что было бы, если я шел бы по этой дороге пешком, из леса выскочил бы серый хищник, и тут зазвонил бы мобильник. Испугался бы волк или нет? Может, стоит на этот случай записать другую мелодию, скажем, "Три поросенка". Или "Ну, погоди!"
А еще я попытался понять степень толерантности местных жителей. Интересно, когда закутанная бабка, переваливающаяся через заснеженные канавы, или тот же Ваня Плясунов глядят на человека, приехавшего к ним на полтора часа и говорящего прямо на улице, с неведомым собеседником, желают ли они ему: "Волки тебя подери!" Или равнодушны.
До Архангельской трассы с лесовозами и дальнобойными фурами мы добрались через полчаса. Лишь тогда я смог полноценно размышлять на тему: почему зачатки среднего класса России не любят, когда их так называют?
Михаил ЛОГИНОВ
