Общество
ТИХИЕ РАДОСТИ СРЕДНЕГО КЛАССА, ИЛИ КНИЖНЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР КАК СОЦИАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР
31 января
Продолжим изучение среднего класса. Подход феноменологический: берется любимое массами культурное явление, предполагается его соответствие вкусам среднего класса, подтверждается социологами, описывается как явление социальное. Вот и вся кухня.
Прием, точно подходящий для этой социальной группы, поскольку по статистике подавляющее большинство средних русских ориентируется на известные торговые марки при покупке аудио-, видео- и бытовой техники; 20% покупают одежду брэндов (здесь и далее цитируется по серии статей "Стиль жизни среднего класса" - журнал "Эксперт", 2002). На Западе предпочтение товаров-брэндов является одним из определяющих признаков класса. Стиль потребления становится основной характеристикой личности.
Так, в беседах, в непринужденной светской болтовне новых средних кто-нибудь роняет: "Мы тут недавно побывали на Х-курортах. Так знаете, там..." И кто-то из собеседников вздохнет с сожалением, а кто-то подхватит: "А мы были на Y-курортах. Там вообще..." Или один начнет говорить о проблемах со своим автомобилем хорошей марки А, другой продолжит тему автосервиса, поминая свою машину В. Темы могут быть любыми - от карбюратора до глобального потепления, но если упомянуты знаковые, статусные предметы, то невольно теплеют глаза собеседников, нити протягиваются, взгляды встречаются: "Мы с тобой одной крови - ты и я". Потому что сходство по уровню доходов очень часто влечет за собой схожесть политических взглядов, вкусов, воззрений и т. п.
Точно так же теплеют глаза при прочтении книг, ориентированных на соответствующего потребителя. Приведу пример бесконечно далекий на первый взгляд от всякой социальной тематики вообще. Речь идет о главном бестселлере всех времен и народов - истории Гарри Поттера.
ПОЛНЫЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЕЦ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ
Чем сказка про мальчика в очках цепляет людей из иных социальных, возрастных, половых и прочих категорий, нежели те, на которые она была первоначально рассчитана?
Начнем с того, что это вообще не сказка. В этой книге есть чудеса, магия, волшебники, сказочные существа и предметы, но сказки - волшебной сказки с тысячелетней традицией - в ней нет. Структура сюжета целиком детективная - плотно закрученная, интригующая, с непременным злодеем в финале, которым по законам жанра оказывается совсем не тот, на кого думали. Главный негодяй - Волан-де-Морт - похож скорее на сбежавшего из режимной психушки маньяка вроде голливудского каннибала Лектора из "Молчания ягнят", чем на воплощение абсолютного зла.
Никаких абсолютных категорий, характерных для волшебной сказки, тут вообще нет. Нет искуса, нет неотвратимого вызова, брошенного судьбой, нет достижения абсолютной по значимости цели - есть проблемы сохранения статус-кво, проблемы, вызванные разными неприятными людьми. Есть бледные, невнятные кентавры, есть набор нечисти, позаимствованной скорее из культуры контактеров и экстрасенсов, чем из сказочных архетипов.
Есть ведьмы и колдуны, празднующие Рождество, - нонсенс для традиции, радостное ай-лю-ли для современного секуляризованного сознания. Символ так называемой веротерпимости, которая маскирует полное равнодушие ко всяким верам, религиям и смыслам, непонимание ни бунта магии, ни тайны Рождества.
Есть в этих книгах и неплохая тинейджерская история о школьной дружбе и радостях поры, предшествующей половому созреванию. Но сказки нет.
ШКОЛА КОЛДОВСТВА - ШКОЛА ПРЕУСПЕВАНИЯ
Сказки рождаются и живут в Фаерии - Волшебной стране, Опасном Царстве в определении Толкиена. Это ее дыхание шелестит в лучших книжных страницах, это ее отблески зовут к нездешнему, несбыточному, но отчего-то очень важному для мира по эту сторону слов. Без Волшебной страны нет волшебной сказки. Так считал Толкиен, а уж он-то знал, что говорил.
Своя Фаерия есть и в "Гарри Поттере". Мир волшебный существует тут рядом и параллельно с миром обыденным. Причем чем ближе с ним знакомишься, тем непонятнее становится, чем же эти миры отличаются.
В волшебном мире Джоан Роулинг работают министерства и банки, шуршит бюрократия, булькают карьерные страсти, позвякивают кошельки, бесчинствуют реклама и маркетинг. Здесь люди все так же делятся на богатых, бедных и средних, здесь все так же преуспевают те, кто лучше умеет работать локтями, а также те, кто хорошо учится, получает приличное образование и, соответственно, высокий статус. И торговые марки - пусть не автомобилей, а метелок - определяют социальное положение.
Для тайны и чуда места почти не остается. Волшебная страна умерла в книгах о Гарри Поттере.
Антиномию дискретности и непрерывности - в терминологии о. Павла Флоренского - Джоан Роуллинг разрешила целиком и полностью в пользу непрерывности. Мир дискретный - это мир мифа и сказки: пан или пропал, огонь или вода, царь или дурак, рай или ад. Середины здесь нет, нет постепенных переходов между разными состояниями. Сразу все можно получить в один миг, если всем в этот миг пожертвовать. Все - это значит все абсолютно: сказочные весы не имеют мелких гирек для выравнивания. Дискретно чудо как мгновенный переход из мыслимого в материальное. Не бывает получуда или недочуда.
В так называемом реальном мире царят оценочные величины - банковские ставки, показатели доходов, баллы успеваемости, коэффициенты интеллекта и так далее. Нагляднее всего такое мироощущение воплощается в компьютерных играх. Есть персонажи, обладающие некими количественными параметрами, и есть враги и препятствия, тоже количественно определенные в своей мощи. Преодолевая и побеждая их, персонажи поднимаются с уровня на уровень, одновременно наращивая свои качества, преодолевая все более сложные препятствия. Интересно, что и в компьютерной игре, и в так называемой реальной жизни одинаково остро стоит проблема конечной цели: ради чего вся эта буча?
"Гарри Поттер" решен целиком и полностью в логике компьютерной игры - чем он и притягателен. Все те же баллы и уровни-классы, магическая мощь, растущая с возрастом и количеством заклинаний, банковский счет самого Гарри, волшебные предметы (аналоги "мерседесов", сотовой связи или ноутбука в реальной жизни), увеличивающие возможности героев. Это все тот же унылый мир капиталистического соревнования, подкупающе расцвеченный сказочной атрибутикой и значимыми целями. Этот мир кажется осмысленным и энергичным только до тех пор, пока он увлечен некими локальными задачами. Но вот грохнут беднягу Волана-де-Морта (или там Саддама Хусейна, бен Ладена), приберут к рукам остатки его мощи - и что дальше? Чем заняться?
Ответ: продолжать продвижение с уровня на уровень.
УРОВНИ
От игр и книг - к российским реалиям. Вот прошлогодние (свежее нет) сводки с фронтов нашей всеобщей битвы за право именоваться средним классом. Примерно семь миллионов семей составляют так называемый нижний средний класс. Их доходы составляют от 6 до 12 тысяч долларов в год, или 150-300 долларов в месяц на человека. Их возможности ограничены одной крупной покупкой в год. Новые иномарки, недвижимость, собственный бизнес, платные образовательные и медицинские услуги им недоступны в принципе. Планировалось, что к концу прошлого года эту группу пополнят еще 2 миллиона семей.
Верхний средний класс имеет от 12 до 40 тысяч годового дохода - примерно 3,5 миллиона семей. Понятно, что их возможности значительно выше. Эта группа растет не быстро.
Среднюю подгруппу среднего класса, столь значимую в западной социологии, наши исследователи выделять не стали - видимо, четко различаются только две группы.
Интересно, что цитируемые исследователи нашли точный количественный инструмент для определения статуса представителей среднего класса. Был составлен список из десяти знаковых предметов потребления: автомобиль, компьютер, сотовый телефон, шкаф-купе, мебель со встроенной техникой, посудомоечная машина и так далее. Количество предметов из этого ряда, которыми обладает семья, и стало критерием для разделения на группы. Например, 36% новых русских обладают только одним или двумя предметами (чаще всего ими оказывались автомобиль и компьютер), 35% имеют 3-4 предмета, 20% - 5-6 и только 9% располагают семью и более предметами.
Оказалось, что это искусственное разделение имеет четкую связь с реальными доходами и статусом респондентов. Так, в первой группе (1-2 предмета) средний доход составляет 245 долларов на человека в месяц, и лишь 5% ее представителей живут в больших квартирах. Их положение нестабильно: они не делают сбережений, а в случае потери работы смогут поддерживать достигнутый уровень потребления не более месяца. Другие доходы и характеристики у других групп, разделенных по количеству имеющихся предметов.
Вот они - этапы большого пути. Можно теперь планировать жизнь на четких основах: к 25 годам - 2 предмета, к 30 - 4 и так далее. Количество имеющихся предметов можно ставить на визитках, чтобы сразу был виден социальный статус, или при знакомстве, представившись, говорить: "У меня семь. А у вас?"
СОБАЧИЙ ВАЛЬС
Потребление статусных предметов принимает порой причудливые формы. Вот, например, собаки.
Своры псов населили дома аристократии еще в средние века, но особенно в эпоху Возрождения, когда и сами собаки, и огромные картины с их изображениями стали чем-то вроде фонтанов, статуй и позолоченной сантехники из домов новых русских. Любопытно, что в средневековой европейской литературе, в баснях особенно, собаки олицетворяли послушных слуг высших классов - пастухов в противовес волкам - криминальному элементу. Собаки являлись аллегорией стабильности общества, как и средний класс в современных социальных мифах.
В русской литературе образ собаки тоже нес преимущественно классовую нагрузку: рассказы о травле псами крепостных деточек; кошмар Муму, навеки запечатлевший в русском сознании ненависть к угнетателям; несчастная Каштанка - собака униженных и оскорбленных; Белый Бим, прививший советским детям нелюбовь к жестоким мещанам-обывателям.
Следующий социально звучащий собачий образ уже новой
постсоветской России появился у Виктора Пелевина в рассказе "Святочный киберпанк". В нем нищий инженер Герасимов живет в окружении более успешных соседей, каждый из которых содержит одного или нескольких бультерьеров. Продав все, что имел, Герасимов тоже покупает себе бультерьера, называет его Муму и демонстративно ходит с ним гулять к реке. Общество принимает решение отобрать у Герасимова его собаку. Вот речь государственного обвинителя на суде: "Герасимову ненавистно все то, что олицетворяет Муму, точнее, Муму олицетворяет все то, что ненавистно Герасимову. А ведь для тысяч и тысяч россиян бультерьер стал синонимом жизненного успеха, оптимизма, веры в возрождение новой России! Герасимов тянет свои лапы к Муму только потому, что они слишком коротки, чтобы дотянуться до тех, кого этот пес символизирует".
Гиперпотребление всегда смешно, многократное умножение одного и того же всегда вызывает ощущение нездоровья - будь то размножающиеся раковые клетки, денежная инфляция или коллекционирование любовниц. В накоплении элитных собак мерещится инфляция чувств, подмена человеческих отношений суррогатами: дорогих четвероногих легко любить (это одновременно и сгусток баксов вроде BMW, и живое, трепетное существо), ими легко командовать, о них легко заботиться - гораздо проще, чем все это делать с людьми.
Вместо эпилога. "Я знаю, что наши эмоции, какими бы прекрасными они ни были, исчезают без следа, и виной тому - наша принадлежность к среднему классу. Понимаете, когда принадлежишь к среднему классу, приходится мириться с тем, что история человечества тебя игнорирует. С тем, что она не борется за тебя и не испытывает к тебе жалости. Такова цена каждодневного покоя и уюта. Оттого все радости стерильны, а печали не вызывают сострадания". (Дуглас Коупленд "Поколение Икс")
Алексей ГОРИЧЕНСКИЙ
Прием, точно подходящий для этой социальной группы, поскольку по статистике подавляющее большинство средних русских ориентируется на известные торговые марки при покупке аудио-, видео- и бытовой техники; 20% покупают одежду брэндов (здесь и далее цитируется по серии статей "Стиль жизни среднего класса" - журнал "Эксперт", 2002). На Западе предпочтение товаров-брэндов является одним из определяющих признаков класса. Стиль потребления становится основной характеристикой личности.
Так, в беседах, в непринужденной светской болтовне новых средних кто-нибудь роняет: "Мы тут недавно побывали на Х-курортах. Так знаете, там..." И кто-то из собеседников вздохнет с сожалением, а кто-то подхватит: "А мы были на Y-курортах. Там вообще..." Или один начнет говорить о проблемах со своим автомобилем хорошей марки А, другой продолжит тему автосервиса, поминая свою машину В. Темы могут быть любыми - от карбюратора до глобального потепления, но если упомянуты знаковые, статусные предметы, то невольно теплеют глаза собеседников, нити протягиваются, взгляды встречаются: "Мы с тобой одной крови - ты и я". Потому что сходство по уровню доходов очень часто влечет за собой схожесть политических взглядов, вкусов, воззрений и т. п.
Точно так же теплеют глаза при прочтении книг, ориентированных на соответствующего потребителя. Приведу пример бесконечно далекий на первый взгляд от всякой социальной тематики вообще. Речь идет о главном бестселлере всех времен и народов - истории Гарри Поттера.
ПОЛНЫЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЕЦ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ
Чем сказка про мальчика в очках цепляет людей из иных социальных, возрастных, половых и прочих категорий, нежели те, на которые она была первоначально рассчитана?
Начнем с того, что это вообще не сказка. В этой книге есть чудеса, магия, волшебники, сказочные существа и предметы, но сказки - волшебной сказки с тысячелетней традицией - в ней нет. Структура сюжета целиком детективная - плотно закрученная, интригующая, с непременным злодеем в финале, которым по законам жанра оказывается совсем не тот, на кого думали. Главный негодяй - Волан-де-Морт - похож скорее на сбежавшего из режимной психушки маньяка вроде голливудского каннибала Лектора из "Молчания ягнят", чем на воплощение абсолютного зла.
Никаких абсолютных категорий, характерных для волшебной сказки, тут вообще нет. Нет искуса, нет неотвратимого вызова, брошенного судьбой, нет достижения абсолютной по значимости цели - есть проблемы сохранения статус-кво, проблемы, вызванные разными неприятными людьми. Есть бледные, невнятные кентавры, есть набор нечисти, позаимствованной скорее из культуры контактеров и экстрасенсов, чем из сказочных архетипов.
Есть ведьмы и колдуны, празднующие Рождество, - нонсенс для традиции, радостное ай-лю-ли для современного секуляризованного сознания. Символ так называемой веротерпимости, которая маскирует полное равнодушие ко всяким верам, религиям и смыслам, непонимание ни бунта магии, ни тайны Рождества.
Есть в этих книгах и неплохая тинейджерская история о школьной дружбе и радостях поры, предшествующей половому созреванию. Но сказки нет.
ШКОЛА КОЛДОВСТВА - ШКОЛА ПРЕУСПЕВАНИЯ
Сказки рождаются и живут в Фаерии - Волшебной стране, Опасном Царстве в определении Толкиена. Это ее дыхание шелестит в лучших книжных страницах, это ее отблески зовут к нездешнему, несбыточному, но отчего-то очень важному для мира по эту сторону слов. Без Волшебной страны нет волшебной сказки. Так считал Толкиен, а уж он-то знал, что говорил.
Своя Фаерия есть и в "Гарри Поттере". Мир волшебный существует тут рядом и параллельно с миром обыденным. Причем чем ближе с ним знакомишься, тем непонятнее становится, чем же эти миры отличаются.
В волшебном мире Джоан Роулинг работают министерства и банки, шуршит бюрократия, булькают карьерные страсти, позвякивают кошельки, бесчинствуют реклама и маркетинг. Здесь люди все так же делятся на богатых, бедных и средних, здесь все так же преуспевают те, кто лучше умеет работать локтями, а также те, кто хорошо учится, получает приличное образование и, соответственно, высокий статус. И торговые марки - пусть не автомобилей, а метелок - определяют социальное положение.
Для тайны и чуда места почти не остается. Волшебная страна умерла в книгах о Гарри Поттере.
Антиномию дискретности и непрерывности - в терминологии о. Павла Флоренского - Джоан Роуллинг разрешила целиком и полностью в пользу непрерывности. Мир дискретный - это мир мифа и сказки: пан или пропал, огонь или вода, царь или дурак, рай или ад. Середины здесь нет, нет постепенных переходов между разными состояниями. Сразу все можно получить в один миг, если всем в этот миг пожертвовать. Все - это значит все абсолютно: сказочные весы не имеют мелких гирек для выравнивания. Дискретно чудо как мгновенный переход из мыслимого в материальное. Не бывает получуда или недочуда.
В так называемом реальном мире царят оценочные величины - банковские ставки, показатели доходов, баллы успеваемости, коэффициенты интеллекта и так далее. Нагляднее всего такое мироощущение воплощается в компьютерных играх. Есть персонажи, обладающие некими количественными параметрами, и есть враги и препятствия, тоже количественно определенные в своей мощи. Преодолевая и побеждая их, персонажи поднимаются с уровня на уровень, одновременно наращивая свои качества, преодолевая все более сложные препятствия. Интересно, что и в компьютерной игре, и в так называемой реальной жизни одинаково остро стоит проблема конечной цели: ради чего вся эта буча?
"Гарри Поттер" решен целиком и полностью в логике компьютерной игры - чем он и притягателен. Все те же баллы и уровни-классы, магическая мощь, растущая с возрастом и количеством заклинаний, банковский счет самого Гарри, волшебные предметы (аналоги "мерседесов", сотовой связи или ноутбука в реальной жизни), увеличивающие возможности героев. Это все тот же унылый мир капиталистического соревнования, подкупающе расцвеченный сказочной атрибутикой и значимыми целями. Этот мир кажется осмысленным и энергичным только до тех пор, пока он увлечен некими локальными задачами. Но вот грохнут беднягу Волана-де-Морта (или там Саддама Хусейна, бен Ладена), приберут к рукам остатки его мощи - и что дальше? Чем заняться?
Ответ: продолжать продвижение с уровня на уровень.
УРОВНИ
От игр и книг - к российским реалиям. Вот прошлогодние (свежее нет) сводки с фронтов нашей всеобщей битвы за право именоваться средним классом. Примерно семь миллионов семей составляют так называемый нижний средний класс. Их доходы составляют от 6 до 12 тысяч долларов в год, или 150-300 долларов в месяц на человека. Их возможности ограничены одной крупной покупкой в год. Новые иномарки, недвижимость, собственный бизнес, платные образовательные и медицинские услуги им недоступны в принципе. Планировалось, что к концу прошлого года эту группу пополнят еще 2 миллиона семей.
Верхний средний класс имеет от 12 до 40 тысяч годового дохода - примерно 3,5 миллиона семей. Понятно, что их возможности значительно выше. Эта группа растет не быстро.
Среднюю подгруппу среднего класса, столь значимую в западной социологии, наши исследователи выделять не стали - видимо, четко различаются только две группы.
Интересно, что цитируемые исследователи нашли точный количественный инструмент для определения статуса представителей среднего класса. Был составлен список из десяти знаковых предметов потребления: автомобиль, компьютер, сотовый телефон, шкаф-купе, мебель со встроенной техникой, посудомоечная машина и так далее. Количество предметов из этого ряда, которыми обладает семья, и стало критерием для разделения на группы. Например, 36% новых русских обладают только одним или двумя предметами (чаще всего ими оказывались автомобиль и компьютер), 35% имеют 3-4 предмета, 20% - 5-6 и только 9% располагают семью и более предметами.
Оказалось, что это искусственное разделение имеет четкую связь с реальными доходами и статусом респондентов. Так, в первой группе (1-2 предмета) средний доход составляет 245 долларов на человека в месяц, и лишь 5% ее представителей живут в больших квартирах. Их положение нестабильно: они не делают сбережений, а в случае потери работы смогут поддерживать достигнутый уровень потребления не более месяца. Другие доходы и характеристики у других групп, разделенных по количеству имеющихся предметов.
Вот они - этапы большого пути. Можно теперь планировать жизнь на четких основах: к 25 годам - 2 предмета, к 30 - 4 и так далее. Количество имеющихся предметов можно ставить на визитках, чтобы сразу был виден социальный статус, или при знакомстве, представившись, говорить: "У меня семь. А у вас?"
СОБАЧИЙ ВАЛЬС
Потребление статусных предметов принимает порой причудливые формы. Вот, например, собаки.
Своры псов населили дома аристократии еще в средние века, но особенно в эпоху Возрождения, когда и сами собаки, и огромные картины с их изображениями стали чем-то вроде фонтанов, статуй и позолоченной сантехники из домов новых русских. Любопытно, что в средневековой европейской литературе, в баснях особенно, собаки олицетворяли послушных слуг высших классов - пастухов в противовес волкам - криминальному элементу. Собаки являлись аллегорией стабильности общества, как и средний класс в современных социальных мифах.
В русской литературе образ собаки тоже нес преимущественно классовую нагрузку: рассказы о травле псами крепостных деточек; кошмар Муму, навеки запечатлевший в русском сознании ненависть к угнетателям; несчастная Каштанка - собака униженных и оскорбленных; Белый Бим, прививший советским детям нелюбовь к жестоким мещанам-обывателям.
Следующий социально звучащий собачий образ уже новой
постсоветской России появился у Виктора Пелевина в рассказе "Святочный киберпанк". В нем нищий инженер Герасимов живет в окружении более успешных соседей, каждый из которых содержит одного или нескольких бультерьеров. Продав все, что имел, Герасимов тоже покупает себе бультерьера, называет его Муму и демонстративно ходит с ним гулять к реке. Общество принимает решение отобрать у Герасимова его собаку. Вот речь государственного обвинителя на суде: "Герасимову ненавистно все то, что олицетворяет Муму, точнее, Муму олицетворяет все то, что ненавистно Герасимову. А ведь для тысяч и тысяч россиян бультерьер стал синонимом жизненного успеха, оптимизма, веры в возрождение новой России! Герасимов тянет свои лапы к Муму только потому, что они слишком коротки, чтобы дотянуться до тех, кого этот пес символизирует".
Гиперпотребление всегда смешно, многократное умножение одного и того же всегда вызывает ощущение нездоровья - будь то размножающиеся раковые клетки, денежная инфляция или коллекционирование любовниц. В накоплении элитных собак мерещится инфляция чувств, подмена человеческих отношений суррогатами: дорогих четвероногих легко любить (это одновременно и сгусток баксов вроде BMW, и живое, трепетное существо), ими легко командовать, о них легко заботиться - гораздо проще, чем все это делать с людьми.
Вместо эпилога. "Я знаю, что наши эмоции, какими бы прекрасными они ни были, исчезают без следа, и виной тому - наша принадлежность к среднему классу. Понимаете, когда принадлежишь к среднему классу, приходится мириться с тем, что история человечества тебя игнорирует. С тем, что она не борется за тебя и не испытывает к тебе жалости. Такова цена каждодневного покоя и уюта. Оттого все радости стерильны, а печали не вызывают сострадания". (Дуглас Коупленд "Поколение Икс")
Алексей ГОРИЧЕНСКИЙ
