Общество
НИКИТА ЯВЕЙН: Я СЛУЖУ ГОРОДУ
21 февраля
Никита Игоревич - потомственный архитектор. С 1994 года возглавляет комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Санкт-Петербурга. Но при этом не оставляет своей главной специальности. В 1999 году был удостоен Государственной премии России за реализацию проекта реставрации здания и создания в нем делового центра "Атриум" (Невский проспект, 25).
Мы как-то привыкли к тому, что наш город - это громадное собрание памятников и дворцов, которые достались нам в наследство. Но мало кто думает о том, чтобы содержать их в порядке, реставрировать, следить за тем, чтобы сохранялся их первозданный вид. Этим-то и занимается ведомство Никиты Явейна. У этого комитета, кстати, самое длинное название среди всех структур городской администрации. В среде профессионалов комитет называют коротко - КГИОП. С названия и начался наш разговор...
- Из всех слов, входящих в название вашего комитета, какое самое главное?
- Конечно же, охрана памятников. Эти слова отражают суть нашего дела. Причем оговорюсь сразу, что под памятниками мы понимаем и здания, и монументы, и парки, и ограды. В соответствии с решением правительства России в нашем ведении находятся не только памятники местного, но и федерального значения. Мы также выполняем и функции заказчика на их реставрацию за счет средств городского бюджета.
- И сколько у вас памятников?
- Около шести тысяч. Если же учитывать, что многие комплексы включают в себя несколько строений, то в общем число их гораздо больше.
- Используются ли сегодня дворцы-памятники по своему прямому предназначению?
- Как дворцы подобные здания всегда использовались в небольших количествах. Этот процесс начался еще до революции. Богатых графов и князей стало гораздо меньше. После революции здания дворцового типа часто оказывались в руках у военных, в них селились различные НИИ. Находились и находятся в них учреждения культуры. В городе дворцовых функций гораздо меньше, чем дворцов. Сегодня в таких зданиях стало популярным размещать всякого рода клубы с ресторанами. Например, сгоревший Дом писателей взяли на реставрацию именно с такой перспективой. Сегодня гораздо большей популярностью пользуются те здания, которые приспособлены к размещению офисных помещений.
- Очень часто приходилось слышать от владельцев таких зданий: "Вот я бы здесь все перестроил и улучшил, да КГИОП вбить гвоздя не дает!" Вы так пристально за всем следите?
- Это, конечно, идиома. Да и следить за всем у нас иногда нет ни физических, ни юридических возможностей. Нам бы очень хотелось ужесточить контроль, особенно за выдающимися памятниками. На менее значимых, конечно, контроль можно ослабить. А в процитированных вами словах есть объективная похвала нашей работе. Всего-то у нас трудится около ста человек. В нашей ситуации начальных рыночных отношений легко за несколько лет потерять все то, чем город знаменит. Пример - огромная яма у Московского вокзала, когда все, что хотели, снесли. Тех, кто так думает, достаточно много. Почему-то люди привыкли уповать на некую силу. Мол, дайте мне только развернуться - и сразу счастье будет. Ну, снесем, а со счастьем как-то туго получается.
- Чего нельзя делать с памятником без разрешения КГИОПа?
- Если речь идет о памятниках дворцового типа, то каждая перепланировка, реконструкция, ремонт должны проводиться с нашего разрешения. Мы, например, категорически возражаем против размещения над дворцовыми помещениями сантехнических узлов и кухонных блоков. Любая протечка может испортить интерьер раз и навсегда.
- Сейчас в историческом центре Петербурга появилось немало вновь построенных зданий. Не идем ли мы в этом вслед за Москвой, где на любом пустыре сразу же возводится небоскреб?
- На мой взгляд, это очень опасный процесс. Я был лично против строительства нескольких новых зданий.
- Мы можем назвать адреса?
- Пожалуйста. В этом нет никакого секрета. Это дом на Манежной площади, проект здания рядом с Михайловским замком. Я возражал против строительства высотного здания рядом с гостиницей "Санкт-Петербург", хотя этот участок не является нашей охранной зоной. И еще одно здание находится по адресу: Почтамтская улица, 4. Совершенно очевидно, что в высоте этого здания метров шесть-семь как минимум лишних. В этом вопросе надо быть предельно осторожным. Стоит только построить один небоскреб в центре города, и мы потеряем свою туристическую привлекательность. Ведь Петербург - единственная агломерация в Европе, сохранившая на всей территории исторического центра историческую архитектурную среду. Даже Париж не может такой особенностью похвастаться. Единственный город, который еще может с нами в этом конкурировать, - это Рим. Сегодня мы боремся за введение высотного регламента при строительстве.
- То есть как в царские времена: выше Зимнего дворца не строить...
- Идеология нашего регламента примерно такая же.
- Ваш сосед по зданию, главный архитектор, наверное, не очень поддерживает такие идеи?
- У нас с Олегом Андреевичем Харченко вполне конструктивные отношения. И в 99 процентах случаев мы находим консенсус. Хотя противоречия в функциях наших структур заложены изначально. Есть такие регионы, где органы охраны памятников просто подчинили комитетам по культуре.
- Всех сейчас волнует конкурс на строительство нового здания для Мариинского театра. Ведь изменится весь облик этого района...
- В свое время я слишком много выступал по этому вопросу и даже в Москве обрел славу ортодокса. Сейчас мне хочется немного помолчать. Хочется дождаться итогов конкурса. Программа его достаточно либеральна и согласована с моим непосредственным методическим руководителем - министром культуры. Она допускает как и достаточно корректное решение, так и достаточно радикальное. Я надеюсь на мудрость жюри.
- Вам не позавидуешь. Вы все время находитесь на страже, все время контролируете...
- Как шутят мои коллеги, наша работа состоит в том, чтобы никого не отпустить неудовлетворенным.
- Как вы сейчас оцениваете состояние петербургской школы реставраторов?
- Нынче люди этой профессии находятся в ситуации чрезмерного напряжения. Нагрузки возросли в несколько раз по сравнению с тем, как приходилось трудиться раньше. Я бы поставил этой "школе" уверенную четверку. Сегодня реставрационная индустрия в городе сохранилась, хотя резкое увеличение объемов работ при отсутствии четкой перспективы затрудняет работу. Появилось много новых организаций, которые начинают заниматься реставрацией, не имея ни опыта, ни соответствующих кадров. Девяносто процентов фасадных работ в городе делается на самом высоком уровне.
- А сколько всего объектов нынче находится в работе?
- В прошлом году работы велись на ста пятидесяти объектах. Ныне их стало около двухсот. Такого периода в истории города не было даже после войны. Потому что тогда восстанавливали разрушенное, а сейчас мы реставрируем существующее.
- Вы помните, когда построили свой первый дом?
- В семь лет. У нас был так называемый "золотой Грабарь". Я взял кубик, обмазал его пластилином. Сделал филенки. Сверху поставил главку церковную. И показал эту "церковь" папе. Он был в восторге, хотя следы от пластилина до сих пор сохранились на этой книге.
- А когда вы впервые исполнили архитектурный проект?
- Я начал проектировать еще на третьем курсе. Участвовал в разных конкурсах. Так что моя профессиональная деятельность началась очень рано.
- Но ведь советский архитектор должен был придерживаться определенного регламента, правил...
- Чем дальше я от социализма, тем лучше к нему отношусь. Там было больше свободы, хотя бы в смысле свободного времени. Был высокий уровень архитектурной культуры, хорошее знание профессиональной литературы. Сегодняшняя молодежь архитектурная в этом смысле знает меньше. Тогда существовала разветвленная система профессиональных конкурсов и смотров, помогавшая выявлять талантливую молодежь. В те времена многое значил и неформальный социальный статус человека. Архитектор всегда очень зависел от того, кто и где воспринимал его именно как творческую личность.
- В свое время вы много проектировали зданий на русском Севере. Вам не хочется построить что-нибудь новое? Так, чтобы было видно издалека...
- Это был определенный этап моей биографии. На Севере занимался реконструкцией исторических городов. В тот период - 80-е годы - многое было начато, но не все закончено. Вот, например, только сейчас заканчивается строительство современной гостиницы в Архангельске по моему проекту, которое было начато в 1989 году. В последнее время я отошел от активной архитектурной деятельности в сфере реконструкции памятников архитектуры.
- А для души?
- Я продолжаю только те проекты, которые были начаты ранее. Недавно закончил проект реставрации железнодорожного вокзала в Новгороде, построенного моим отцом. Проект мы делали вместе с братом.
- Чем занято ваше свободное время?
- Практически его нет. Мое хобби - это проектирование. Профессия моя - архитектор.
- Оскар Нимейер, знаменитый архитектор, осуществил свою мечту, построив в центре Бразилии целый город. Нет ли у вас желания создать целый образцовый город?
- Романтический период увлечения подобными идеями уже прошел. Попытки переустроить мир закончились. Я сейчас ощущаю момент служения моему городу, где родились мои дед и отец.
- Откуда произошла ваша редкая фамилия?
- Прадед-немец приехал из Берлина в Петербург в начале XIX века. Мне об этом рассказывал отец. Собрали о нем более подробные сведения, есть еще и польские корни.
- Какое выражение чаще всего вы употребляете в последнее время?
- Мои любимые слова: "Кто же знал, что зима настанет!"
Cергей ИЛЬЧЕНКО
Мы как-то привыкли к тому, что наш город - это громадное собрание памятников и дворцов, которые достались нам в наследство. Но мало кто думает о том, чтобы содержать их в порядке, реставрировать, следить за тем, чтобы сохранялся их первозданный вид. Этим-то и занимается ведомство Никиты Явейна. У этого комитета, кстати, самое длинное название среди всех структур городской администрации. В среде профессионалов комитет называют коротко - КГИОП. С названия и начался наш разговор...
- Из всех слов, входящих в название вашего комитета, какое самое главное?
- Конечно же, охрана памятников. Эти слова отражают суть нашего дела. Причем оговорюсь сразу, что под памятниками мы понимаем и здания, и монументы, и парки, и ограды. В соответствии с решением правительства России в нашем ведении находятся не только памятники местного, но и федерального значения. Мы также выполняем и функции заказчика на их реставрацию за счет средств городского бюджета.
- И сколько у вас памятников?
- Около шести тысяч. Если же учитывать, что многие комплексы включают в себя несколько строений, то в общем число их гораздо больше.
- Используются ли сегодня дворцы-памятники по своему прямому предназначению?
- Как дворцы подобные здания всегда использовались в небольших количествах. Этот процесс начался еще до революции. Богатых графов и князей стало гораздо меньше. После революции здания дворцового типа часто оказывались в руках у военных, в них селились различные НИИ. Находились и находятся в них учреждения культуры. В городе дворцовых функций гораздо меньше, чем дворцов. Сегодня в таких зданиях стало популярным размещать всякого рода клубы с ресторанами. Например, сгоревший Дом писателей взяли на реставрацию именно с такой перспективой. Сегодня гораздо большей популярностью пользуются те здания, которые приспособлены к размещению офисных помещений.
- Очень часто приходилось слышать от владельцев таких зданий: "Вот я бы здесь все перестроил и улучшил, да КГИОП вбить гвоздя не дает!" Вы так пристально за всем следите?
- Это, конечно, идиома. Да и следить за всем у нас иногда нет ни физических, ни юридических возможностей. Нам бы очень хотелось ужесточить контроль, особенно за выдающимися памятниками. На менее значимых, конечно, контроль можно ослабить. А в процитированных вами словах есть объективная похвала нашей работе. Всего-то у нас трудится около ста человек. В нашей ситуации начальных рыночных отношений легко за несколько лет потерять все то, чем город знаменит. Пример - огромная яма у Московского вокзала, когда все, что хотели, снесли. Тех, кто так думает, достаточно много. Почему-то люди привыкли уповать на некую силу. Мол, дайте мне только развернуться - и сразу счастье будет. Ну, снесем, а со счастьем как-то туго получается.
- Чего нельзя делать с памятником без разрешения КГИОПа?
- Если речь идет о памятниках дворцового типа, то каждая перепланировка, реконструкция, ремонт должны проводиться с нашего разрешения. Мы, например, категорически возражаем против размещения над дворцовыми помещениями сантехнических узлов и кухонных блоков. Любая протечка может испортить интерьер раз и навсегда.
- Сейчас в историческом центре Петербурга появилось немало вновь построенных зданий. Не идем ли мы в этом вслед за Москвой, где на любом пустыре сразу же возводится небоскреб?
- На мой взгляд, это очень опасный процесс. Я был лично против строительства нескольких новых зданий.
- Мы можем назвать адреса?
- Пожалуйста. В этом нет никакого секрета. Это дом на Манежной площади, проект здания рядом с Михайловским замком. Я возражал против строительства высотного здания рядом с гостиницей "Санкт-Петербург", хотя этот участок не является нашей охранной зоной. И еще одно здание находится по адресу: Почтамтская улица, 4. Совершенно очевидно, что в высоте этого здания метров шесть-семь как минимум лишних. В этом вопросе надо быть предельно осторожным. Стоит только построить один небоскреб в центре города, и мы потеряем свою туристическую привлекательность. Ведь Петербург - единственная агломерация в Европе, сохранившая на всей территории исторического центра историческую архитектурную среду. Даже Париж не может такой особенностью похвастаться. Единственный город, который еще может с нами в этом конкурировать, - это Рим. Сегодня мы боремся за введение высотного регламента при строительстве.
- То есть как в царские времена: выше Зимнего дворца не строить...
- Идеология нашего регламента примерно такая же.
- Ваш сосед по зданию, главный архитектор, наверное, не очень поддерживает такие идеи?
- У нас с Олегом Андреевичем Харченко вполне конструктивные отношения. И в 99 процентах случаев мы находим консенсус. Хотя противоречия в функциях наших структур заложены изначально. Есть такие регионы, где органы охраны памятников просто подчинили комитетам по культуре.
- Всех сейчас волнует конкурс на строительство нового здания для Мариинского театра. Ведь изменится весь облик этого района...
- В свое время я слишком много выступал по этому вопросу и даже в Москве обрел славу ортодокса. Сейчас мне хочется немного помолчать. Хочется дождаться итогов конкурса. Программа его достаточно либеральна и согласована с моим непосредственным методическим руководителем - министром культуры. Она допускает как и достаточно корректное решение, так и достаточно радикальное. Я надеюсь на мудрость жюри.
- Вам не позавидуешь. Вы все время находитесь на страже, все время контролируете...
- Как шутят мои коллеги, наша работа состоит в том, чтобы никого не отпустить неудовлетворенным.
- Как вы сейчас оцениваете состояние петербургской школы реставраторов?
- Нынче люди этой профессии находятся в ситуации чрезмерного напряжения. Нагрузки возросли в несколько раз по сравнению с тем, как приходилось трудиться раньше. Я бы поставил этой "школе" уверенную четверку. Сегодня реставрационная индустрия в городе сохранилась, хотя резкое увеличение объемов работ при отсутствии четкой перспективы затрудняет работу. Появилось много новых организаций, которые начинают заниматься реставрацией, не имея ни опыта, ни соответствующих кадров. Девяносто процентов фасадных работ в городе делается на самом высоком уровне.
- А сколько всего объектов нынче находится в работе?
- В прошлом году работы велись на ста пятидесяти объектах. Ныне их стало около двухсот. Такого периода в истории города не было даже после войны. Потому что тогда восстанавливали разрушенное, а сейчас мы реставрируем существующее.
- Вы помните, когда построили свой первый дом?
- В семь лет. У нас был так называемый "золотой Грабарь". Я взял кубик, обмазал его пластилином. Сделал филенки. Сверху поставил главку церковную. И показал эту "церковь" папе. Он был в восторге, хотя следы от пластилина до сих пор сохранились на этой книге.
- А когда вы впервые исполнили архитектурный проект?
- Я начал проектировать еще на третьем курсе. Участвовал в разных конкурсах. Так что моя профессиональная деятельность началась очень рано.
- Но ведь советский архитектор должен был придерживаться определенного регламента, правил...
- Чем дальше я от социализма, тем лучше к нему отношусь. Там было больше свободы, хотя бы в смысле свободного времени. Был высокий уровень архитектурной культуры, хорошее знание профессиональной литературы. Сегодняшняя молодежь архитектурная в этом смысле знает меньше. Тогда существовала разветвленная система профессиональных конкурсов и смотров, помогавшая выявлять талантливую молодежь. В те времена многое значил и неформальный социальный статус человека. Архитектор всегда очень зависел от того, кто и где воспринимал его именно как творческую личность.
- В свое время вы много проектировали зданий на русском Севере. Вам не хочется построить что-нибудь новое? Так, чтобы было видно издалека...
- Это был определенный этап моей биографии. На Севере занимался реконструкцией исторических городов. В тот период - 80-е годы - многое было начато, но не все закончено. Вот, например, только сейчас заканчивается строительство современной гостиницы в Архангельске по моему проекту, которое было начато в 1989 году. В последнее время я отошел от активной архитектурной деятельности в сфере реконструкции памятников архитектуры.
- А для души?
- Я продолжаю только те проекты, которые были начаты ранее. Недавно закончил проект реставрации железнодорожного вокзала в Новгороде, построенного моим отцом. Проект мы делали вместе с братом.
- Чем занято ваше свободное время?
- Практически его нет. Мое хобби - это проектирование. Профессия моя - архитектор.
- Оскар Нимейер, знаменитый архитектор, осуществил свою мечту, построив в центре Бразилии целый город. Нет ли у вас желания создать целый образцовый город?
- Романтический период увлечения подобными идеями уже прошел. Попытки переустроить мир закончились. Я сейчас ощущаю момент служения моему городу, где родились мои дед и отец.
- Откуда произошла ваша редкая фамилия?
- Прадед-немец приехал из Берлина в Петербург в начале XIX века. Мне об этом рассказывал отец. Собрали о нем более подробные сведения, есть еще и польские корни.
- Какое выражение чаще всего вы употребляете в последнее время?
- Мои любимые слова: "Кто же знал, что зима настанет!"
Cергей ИЛЬЧЕНКО
