Общество
ТИХИЕ РАДОСТИ СРЕДНЕГО КЛАССА, ИЛИ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ТЕРМИН КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ
21 февраля
Средний класс - это не только социологический термин. Это мечта о светлой жизни, где нет забот и пьяных сантехников. Это вроде Святого Грааля для рыцарей, коммунизма для октябрят, Земли обетованной для евреев, Шамбалы для спиритуалистов, мировой революции для комиссаров - мечта, миф, сияющая вершина. Ведь только тогда русский человек вздохнет свободно, расправит плечи и скажет: "Здравствуй, достойная жизнь", когда осознает себя полноправным членом этой прекрасной человеческой общности. И страна - наша бедная несчастная страна - лишь тогда избавится от комплекса неполноценности, когда кто-нибудь очень умный, вроде Института Гэллапа, скажет, что у нас много-много процентов граждан стали средними. И тогда - стабильность, тогда - прогресс, тогда - лужайки с аккуратной зеленой травой перед белыми частными домиками.
К СЛОВУ
Три года назад исследовательский центр "РОМИР" опубликовал работу, описывающую, как наш народ представляет себе средний класс в России. Получился почти идеальный образ: мужчина средних лет с высокими нравственными принципами (в отличии от богатых, наживших капиталы нечестным путем), дни напролет работающий ради семьи, которая у него на первом месте в ценностном ряду. Свободного времени у него почти нет, потому что когда он не работает для прокорма семьи, он занимается покупками или ведением домашнего хозяйства, а если уж нашлась минутка для отдыха, то проведет он ее тоже в кругу близких и родственников. Или в Турцию поедет с женой и детьми. Один недостаток - низкая политическая активность, но это потому, как считают опрошенные, что, во-первых, некогда, а во-вторых, это богатые политикой занимаются, чтобы деньги свои сохранить, и бедные, чтобы денег дали, а средним - ни к чему, они честные и интеллигентные.
Как считают авторы исследования, здесь проявляет себя стереотип, заложенный еще советской системой ценностей: хорошие пролетарии, которым нечего терять, и буржуи, которые наживаются за их счет. В целом же образ нового среднего довольно противоречив. Он совмещает в себе идеализированные представления о западном образе жизни, о дореволюционных российских традициях и, что особенно интересно, воспоминания о советских людях со средним достатком.
НУЖНО ПРОСТО ПОВЕРИТЬ - И ЭТО ПРИДЕТ
Средний класс - призрачное знамя наших будущих побед. Но и раньше к этому термину всегда цеплялся какой-нибудь другой, не вполне научный смысловой оттенок - то примесь общественного мифа, то неслабый заряд идеологии. Ведь с самого начала, с первых десятилетий прошлого века, термин этот вводился американскими социологами как альтернатива главному проклятию марксизма - росту пропасти между богатыми и бедными. Нет - говорил новый термин, - все не так плохо, есть золотая середина между равнодушными толстосумами и агрессивными пролетариями, есть возможность хорошо зарабатывать своим умом, образованием, талантом, своим маленьким бизнесом. Придуманный таким образом класс был объявлен гарантом от социальных потрясений и описан определенным, хотя и умозрительным набором положительных качеств и приятных характеристик. Народу идея понравилась, и даже в годы Великой депрессии в США, когда полстраны балансировало на грани голода, 88% населения причисляло себя к среднему классу.
Как часто бывает, идея оказалась сильнее реальности. Пусть в "среднем классе" не было той метафизической мощи, что в "пролетариях всех стран" или "истинных арийцах", - свою историческую роль этот термин сыграл, удержав Запад от катаклизмов. Он стал живее всех живых просто потому, что десятки миллионов людей свободного мира верили в его существование и посвящали ему свои жизни. И хотя зловещие предсказания Маркса продолжают сбываться - в планетарном масштабе богатые становятся все богаче, а бедные все беднее, - средний класс тем не менее сумел победить. Правда, только в нескольких отдельно взятых странах. За счет чего или кого - разговор смутный, тяжелый и сугубо отдельный.
НЕ НАПРЯГАЙСЯ - ОНИ САМИ ТОЛКОМ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ
Есть много определений среднего класса. Много признаков, которые ему приписывают. Независимые, образованные, социально мобильные, предприимчивые, ратующие за стабильность, интеллигентные, прогрессивные - это все о них, о средних. Одни социологи говорят: вот, в этой стране нет группы, у которой есть такие признаки, значит, нет среднего класса. Другие возражают: это не главные признаки, есть признаки важнее, и вот по ним-то средний класс в наличии есть. В результате эти научные споры порой начинают походить на поиски пресловутой черной кошки в соответствующей комнате, и средний класс не находят в Америке, зато обретают его же вдруг в Монголии.
Вот только один пример. Одним из важнейших качеств классического среднего класса является обладание недвижимостью. На Западе этот признак работает. У нас - нет, потому что недвижимостью владеет подавляющее большинство населения, проживающее в приватизированных квартирах и комнатах. В том числе и те, кто ни к какому классу себя не причисляет даже в состоянии тяжелой алкогольной абстиненции.
И так далее. Те определения, которые приняты в Европе и США, не работают у нас, и наоборот. Можно, конечно, махнуть на все рукой и попросту говорить о людях, у которых доходы не самые большие и не самые маленькие. Тогда, по идее, средний класс можно найти хоть в Древнем Египте. Но толку от этого будет немного, потому как термин потеряет свойства описания настоящего и задания целей для будущего. Потеряет свою историческую и идеологическую роль.
ДЕЛАЙ ЖИЗНЬ СО ШТИРЛИЦА, СЫНОК
Поскольку термин оказался, на удивление, податливым, некоторые ученые и публицисты ищут средний класс там, где его вроде бы по определению быть не может - в СССР. И находят: во времена НЭПа, потом в жесткой иерархии сталинского общества и даже в позднесоветские времена. Считается, что этим классом была в годы застоя значительная часть интеллигенции. Та самая часть, на которую впоследствии опиралась буржуазная революция 1991-92 годов. И если нынешний средний класс любит Донцову и Гарри Поттера, как это обсуждалось в предыдущих номерах нашего парасоциологического сериала, то их предшественники лучше всего описываются телехитами той эпохи - "Иронией судьбы" и "Семнадцатью мгновениями весны".
Как говорил кто-то из публицистов русского зарубежья, каждый советский человек был немного Штирлицем. Каждый таил в себе тайну, каждый прикидывался не тем, что он есть на самом деле, каждый был немного шпионом внутри чуждого государства. Именно подсознательное отождествление зрителя со Штирлицем и стало причиной грандиозного успеха этого вполне советского идеологического продукта. При всем при этом Штирлиц - настоящий мужчина, мачо, Джеймс Бонд советского кино; Тихонов - это Бандерас и Уиллис, вместе взятые. Он придает этой довольно убогой лицемерной жизни привкус свинца и запах горящих тормозов. Взглянет до дна и скажет: "Наступит время, сам поймешь, наверное". И как это часто бывает в России, продукт искусства прогремел отнюдь не благодаря своим не слишком высоким художественным достоинствам, а вследствие попадания в некий общественный нерв.
Особенно это верно в отношении фильма "Ирония судьбы, или С легким паром". Все, что снимал режиссер этой картины впоследствии, по художественному уровню недалеко ушло от главного советского хита. Между тем все эти картины трудно смотреть без иронии, а вот "Ирония судьбы" до сих пор вызывает ностальгический трепет, войдя в сокровищницу национальных достояний наравне с Чебурашкой, Чапаевым и русским шансоном.
Но главный новогодний герой Женя Лукашин - это далеко не Штирлиц. Увы - это его прямая противоположность. Женя Лукашин обозначил и развил культ слабого мужчины. Культ отнюдь не официальный, стихийно возникший в среде поздней советской интеллигенции, оставивший свой отпечаток на целом поколении, а то и двух; культ, просуществовавший, постепенно угасая, едва ли не до середины девяностых.
Слабость и безответственность в сочетании с безграничным романтизмом стали его главными последствиями для советско-российской интеллигенции, для рождающегося среднего класса. У российских реформ лицо Жени Лукашина - милое, то пьяное, то грустное, слегка кокетничающее своей несостоятельностью.
ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПОДУМАЙ: А ОНО ТЕБЕ НАДО?
Штирлиц эмигрировал, Доцент сел на трубу, Деточкин многому научился на зоне и теперь играет на бирже, жертвуя понемногу на церковь. Лукашин равно мелькает как среди политиков и управленцев, так и в числе лузеров - не приспособившейся части интеллигенции. Ее, кстати, тоже включают иногда в качестве особого российского подкласса средних - вроде бы все параметры похожи, только денег нет.
В новый средний класс, который предположительно нашли социологи, вошли совсем другие, новые герои. Впрочем, другие социологи по-прежнему не согласны и говорят, что никакого такого класса нет.
Видимо, настоящий, классический средний класс как четко определенная социальная группа - это все-таки специфический феномен западного общества 50-70-х годов. Сейчас он там сильно меняется - и в ценностных ориентирах, и в стиле жизни - об этом речь пойдет в следующей статье.
А у нас для обозначения людей среднего достатка, чтобы не путать их с западным образцом, лучше использовать привычный термин "середняки". А идеал, смутный образ - то социальное состояние, к которому мы стремимся, о котором мечтаем, можно назвать просто - "хорошими" - тем более что, согласно опросам, никакой разницы между представлениями о среднем классе и о просто хороших людях у россиян нет.
И социально - политические задачи для страны можно ставить так: к две тысячи такому-то году у нас должно быть 70 процентов середняков. И все - хорошие.
К СЛОВУ
В 2000-м тогдашний и. о. президента Владимир Путин на конференции по малому бизнесу заявил, что "среднего класса в России не было и нет" и пока "мы вправе говорить о людях со средним достатком". Напомню, что Борис Ельцин говорил о уже существующем среднем классе, являющемся опорой для власти, еще в 1997 году.
А в середине 2001 года Министерство экономического развития в лице первого зама Эльвиры Набиуллиной обнародовало прогноз, согласно которому к 2010 году доля среднего класса в населении страны составит 50-55 процентов. При этом представитель Госсовета, участвующий в работе министерства, уточнил, что наш средний класс должен быть на уровне среднеевропейского.
К СЛОВУ
Описание статистических распределений с помощью средних величин - дело тонкое и сложное. Это касается и распределения доходов.
В каком-то идеальном случае доходы могут распределяться так, как это иллюстрирует график на рисунке 1. Здесь большинство населения обладает средним доходом; самые высокие и самые низкие доходы имеют очень немногие. Так распределяется большинство признаков в живой природе: к примеру, если посчитать длину листьев в популяции какой-нибудь березовой рощи, то получившееся распределение тоже будет описываться гауссовой кривой.
Другой тип распределения - гиперболический. Так, к примеру, на определенной стадии миграции распределяется степень жирности у зарянок (птички такие): подавляющее большинство - дистрофики, есть пожирнее, и совсем единицы умудряются сохранять значительный жировой запас. Так же распределяются разные генетические аномалии, например предрасположенность к гомосексуализму, которая в незначительной степени проявляется у всех особей популяции, чуть сильнее - у многих, но максимальных значений, кардинально меняющих половое поведение, она достигает только у самых избранных.
К такому же распределению тяготеют доходы в странах третьего мира: большинство нищие, единицы сверхбогаты. Такую тенденцию, с вытеснением среднего класса, Дуглас Коупленд в своем знаменитом "Поколении Икс" назвал "бразилификацией". А вот гауссово распределение - это торжество модели общества с развитым средним классом, это то, к чему, по идее, мы стремимся. Но реальная картинка где-то посередине - в одних странах ближе к норме, в других - к гиперболе.
Тут еще важно сказать, что в тех случаях, когда распределение гиперболическое, средние величины не показательны - см. рис 2. Средний доход Е имеют немногие, и его величина мало что говорит о состоянии общества в целом. При таком распределении достаточно десятку человек в стране получить сверхдоход, в десятки тысяч раз превышающий уровень большинства, - и средний доход существенно повысится. При этом в обществе не изменится ничего.
Алексей ГОРИЧЕНСКИЙ
К СЛОВУ
Три года назад исследовательский центр "РОМИР" опубликовал работу, описывающую, как наш народ представляет себе средний класс в России. Получился почти идеальный образ: мужчина средних лет с высокими нравственными принципами (в отличии от богатых, наживших капиталы нечестным путем), дни напролет работающий ради семьи, которая у него на первом месте в ценностном ряду. Свободного времени у него почти нет, потому что когда он не работает для прокорма семьи, он занимается покупками или ведением домашнего хозяйства, а если уж нашлась минутка для отдыха, то проведет он ее тоже в кругу близких и родственников. Или в Турцию поедет с женой и детьми. Один недостаток - низкая политическая активность, но это потому, как считают опрошенные, что, во-первых, некогда, а во-вторых, это богатые политикой занимаются, чтобы деньги свои сохранить, и бедные, чтобы денег дали, а средним - ни к чему, они честные и интеллигентные.
Как считают авторы исследования, здесь проявляет себя стереотип, заложенный еще советской системой ценностей: хорошие пролетарии, которым нечего терять, и буржуи, которые наживаются за их счет. В целом же образ нового среднего довольно противоречив. Он совмещает в себе идеализированные представления о западном образе жизни, о дореволюционных российских традициях и, что особенно интересно, воспоминания о советских людях со средним достатком.
НУЖНО ПРОСТО ПОВЕРИТЬ - И ЭТО ПРИДЕТ
Средний класс - призрачное знамя наших будущих побед. Но и раньше к этому термину всегда цеплялся какой-нибудь другой, не вполне научный смысловой оттенок - то примесь общественного мифа, то неслабый заряд идеологии. Ведь с самого начала, с первых десятилетий прошлого века, термин этот вводился американскими социологами как альтернатива главному проклятию марксизма - росту пропасти между богатыми и бедными. Нет - говорил новый термин, - все не так плохо, есть золотая середина между равнодушными толстосумами и агрессивными пролетариями, есть возможность хорошо зарабатывать своим умом, образованием, талантом, своим маленьким бизнесом. Придуманный таким образом класс был объявлен гарантом от социальных потрясений и описан определенным, хотя и умозрительным набором положительных качеств и приятных характеристик. Народу идея понравилась, и даже в годы Великой депрессии в США, когда полстраны балансировало на грани голода, 88% населения причисляло себя к среднему классу.
Как часто бывает, идея оказалась сильнее реальности. Пусть в "среднем классе" не было той метафизической мощи, что в "пролетариях всех стран" или "истинных арийцах", - свою историческую роль этот термин сыграл, удержав Запад от катаклизмов. Он стал живее всех живых просто потому, что десятки миллионов людей свободного мира верили в его существование и посвящали ему свои жизни. И хотя зловещие предсказания Маркса продолжают сбываться - в планетарном масштабе богатые становятся все богаче, а бедные все беднее, - средний класс тем не менее сумел победить. Правда, только в нескольких отдельно взятых странах. За счет чего или кого - разговор смутный, тяжелый и сугубо отдельный.
НЕ НАПРЯГАЙСЯ - ОНИ САМИ ТОЛКОМ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ
Есть много определений среднего класса. Много признаков, которые ему приписывают. Независимые, образованные, социально мобильные, предприимчивые, ратующие за стабильность, интеллигентные, прогрессивные - это все о них, о средних. Одни социологи говорят: вот, в этой стране нет группы, у которой есть такие признаки, значит, нет среднего класса. Другие возражают: это не главные признаки, есть признаки важнее, и вот по ним-то средний класс в наличии есть. В результате эти научные споры порой начинают походить на поиски пресловутой черной кошки в соответствующей комнате, и средний класс не находят в Америке, зато обретают его же вдруг в Монголии.
Вот только один пример. Одним из важнейших качеств классического среднего класса является обладание недвижимостью. На Западе этот признак работает. У нас - нет, потому что недвижимостью владеет подавляющее большинство населения, проживающее в приватизированных квартирах и комнатах. В том числе и те, кто ни к какому классу себя не причисляет даже в состоянии тяжелой алкогольной абстиненции.
И так далее. Те определения, которые приняты в Европе и США, не работают у нас, и наоборот. Можно, конечно, махнуть на все рукой и попросту говорить о людях, у которых доходы не самые большие и не самые маленькие. Тогда, по идее, средний класс можно найти хоть в Древнем Египте. Но толку от этого будет немного, потому как термин потеряет свойства описания настоящего и задания целей для будущего. Потеряет свою историческую и идеологическую роль.
ДЕЛАЙ ЖИЗНЬ СО ШТИРЛИЦА, СЫНОК
Поскольку термин оказался, на удивление, податливым, некоторые ученые и публицисты ищут средний класс там, где его вроде бы по определению быть не может - в СССР. И находят: во времена НЭПа, потом в жесткой иерархии сталинского общества и даже в позднесоветские времена. Считается, что этим классом была в годы застоя значительная часть интеллигенции. Та самая часть, на которую впоследствии опиралась буржуазная революция 1991-92 годов. И если нынешний средний класс любит Донцову и Гарри Поттера, как это обсуждалось в предыдущих номерах нашего парасоциологического сериала, то их предшественники лучше всего описываются телехитами той эпохи - "Иронией судьбы" и "Семнадцатью мгновениями весны".
Как говорил кто-то из публицистов русского зарубежья, каждый советский человек был немного Штирлицем. Каждый таил в себе тайну, каждый прикидывался не тем, что он есть на самом деле, каждый был немного шпионом внутри чуждого государства. Именно подсознательное отождествление зрителя со Штирлицем и стало причиной грандиозного успеха этого вполне советского идеологического продукта. При всем при этом Штирлиц - настоящий мужчина, мачо, Джеймс Бонд советского кино; Тихонов - это Бандерас и Уиллис, вместе взятые. Он придает этой довольно убогой лицемерной жизни привкус свинца и запах горящих тормозов. Взглянет до дна и скажет: "Наступит время, сам поймешь, наверное". И как это часто бывает в России, продукт искусства прогремел отнюдь не благодаря своим не слишком высоким художественным достоинствам, а вследствие попадания в некий общественный нерв.
Особенно это верно в отношении фильма "Ирония судьбы, или С легким паром". Все, что снимал режиссер этой картины впоследствии, по художественному уровню недалеко ушло от главного советского хита. Между тем все эти картины трудно смотреть без иронии, а вот "Ирония судьбы" до сих пор вызывает ностальгический трепет, войдя в сокровищницу национальных достояний наравне с Чебурашкой, Чапаевым и русским шансоном.
Но главный новогодний герой Женя Лукашин - это далеко не Штирлиц. Увы - это его прямая противоположность. Женя Лукашин обозначил и развил культ слабого мужчины. Культ отнюдь не официальный, стихийно возникший в среде поздней советской интеллигенции, оставивший свой отпечаток на целом поколении, а то и двух; культ, просуществовавший, постепенно угасая, едва ли не до середины девяностых.
Слабость и безответственность в сочетании с безграничным романтизмом стали его главными последствиями для советско-российской интеллигенции, для рождающегося среднего класса. У российских реформ лицо Жени Лукашина - милое, то пьяное, то грустное, слегка кокетничающее своей несостоятельностью.
ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПОДУМАЙ: А ОНО ТЕБЕ НАДО?
Штирлиц эмигрировал, Доцент сел на трубу, Деточкин многому научился на зоне и теперь играет на бирже, жертвуя понемногу на церковь. Лукашин равно мелькает как среди политиков и управленцев, так и в числе лузеров - не приспособившейся части интеллигенции. Ее, кстати, тоже включают иногда в качестве особого российского подкласса средних - вроде бы все параметры похожи, только денег нет.
В новый средний класс, который предположительно нашли социологи, вошли совсем другие, новые герои. Впрочем, другие социологи по-прежнему не согласны и говорят, что никакого такого класса нет.
Видимо, настоящий, классический средний класс как четко определенная социальная группа - это все-таки специфический феномен западного общества 50-70-х годов. Сейчас он там сильно меняется - и в ценностных ориентирах, и в стиле жизни - об этом речь пойдет в следующей статье.
А у нас для обозначения людей среднего достатка, чтобы не путать их с западным образцом, лучше использовать привычный термин "середняки". А идеал, смутный образ - то социальное состояние, к которому мы стремимся, о котором мечтаем, можно назвать просто - "хорошими" - тем более что, согласно опросам, никакой разницы между представлениями о среднем классе и о просто хороших людях у россиян нет.
И социально - политические задачи для страны можно ставить так: к две тысячи такому-то году у нас должно быть 70 процентов середняков. И все - хорошие.
К СЛОВУ
В 2000-м тогдашний и. о. президента Владимир Путин на конференции по малому бизнесу заявил, что "среднего класса в России не было и нет" и пока "мы вправе говорить о людях со средним достатком". Напомню, что Борис Ельцин говорил о уже существующем среднем классе, являющемся опорой для власти, еще в 1997 году.
А в середине 2001 года Министерство экономического развития в лице первого зама Эльвиры Набиуллиной обнародовало прогноз, согласно которому к 2010 году доля среднего класса в населении страны составит 50-55 процентов. При этом представитель Госсовета, участвующий в работе министерства, уточнил, что наш средний класс должен быть на уровне среднеевропейского.
К СЛОВУ
Описание статистических распределений с помощью средних величин - дело тонкое и сложное. Это касается и распределения доходов.
В каком-то идеальном случае доходы могут распределяться так, как это иллюстрирует график на рисунке 1. Здесь большинство населения обладает средним доходом; самые высокие и самые низкие доходы имеют очень немногие. Так распределяется большинство признаков в живой природе: к примеру, если посчитать длину листьев в популяции какой-нибудь березовой рощи, то получившееся распределение тоже будет описываться гауссовой кривой.
Другой тип распределения - гиперболический. Так, к примеру, на определенной стадии миграции распределяется степень жирности у зарянок (птички такие): подавляющее большинство - дистрофики, есть пожирнее, и совсем единицы умудряются сохранять значительный жировой запас. Так же распределяются разные генетические аномалии, например предрасположенность к гомосексуализму, которая в незначительной степени проявляется у всех особей популяции, чуть сильнее - у многих, но максимальных значений, кардинально меняющих половое поведение, она достигает только у самых избранных.
К такому же распределению тяготеют доходы в странах третьего мира: большинство нищие, единицы сверхбогаты. Такую тенденцию, с вытеснением среднего класса, Дуглас Коупленд в своем знаменитом "Поколении Икс" назвал "бразилификацией". А вот гауссово распределение - это торжество модели общества с развитым средним классом, это то, к чему, по идее, мы стремимся. Но реальная картинка где-то посередине - в одних странах ближе к норме, в других - к гиперболе.
Тут еще важно сказать, что в тех случаях, когда распределение гиперболическое, средние величины не показательны - см. рис 2. Средний доход Е имеют немногие, и его величина мало что говорит о состоянии общества в целом. При таком распределении достаточно десятку человек в стране получить сверхдоход, в десятки тысяч раз превышающий уровень большинства, - и средний доход существенно повысится. При этом в обществе не изменится ничего.
Алексей ГОРИЧЕНСКИЙ
