Культура
ВАЛЕРИЙ ИВЧЕНКО: СЛАВА, УСПЕХ - ЭТО НЕ ДЛЯ МЕНЯ
05 мартa
О его требовательности к себе и драматургии ходят легенды. Он отказался от роли шекспировского Макбета из-за слишком кровавого характера трагедии. Он отказал Ванессе Редгрейв в совместной читке шекспировского же Гамлета. Он сделал для телевидения "Легенду о Великом инквизиторе" Достоевского, записав ее прямо в мемориальной квартире писателя. В ленинградско-петербургском периоде жизни актера есть немало почти мистических примет. Валерий Ивченко нынче занимает в театре ту самую персональную гримерку, в которой давным-давно преображался перед выходом на сцену Иннокентий Смоктуновский. Одним из первых сценических костюмов экс-украинского артиста стал смокинг Олега Борисова. А ныне Валерий Михайлович носит на сцене халат Евгения Лебедева.
Валерий Ивченко редко общается с журналистами. Но нынче случай особый. Он готовит к премьере свой моноспектакль в пользу "Дома на горе", Центра реабилитации тех, кто зависит от алкоголя и наркотиков. Впервые за многие годы Валерий Михайлович выступает не только как актер, но и режиссер. А вот выбор двух пьес, составляющих основу постановки, заставляет о многом задуматься. Впрочем, пусть рассказывает сам актер...
- Почему такие бенефисные пьесы выбраны вами?
- Обычно их играют на юбилейных вечерах, когда актеру, как говорится, "далеко за...". Взял две пьесы - "Калхас (Лебединая песня)" Чехова и "Последняя лента Крэппа" Бэккета - и соединил их вместе. Премьера спектакля намечена на 5-е марта на Малой сцене АБДТ имени Товстоногова. Она будет благотворительной. Собранные средства пойдут в пользу "Дома на горе". Я в данном случае лицо заинтересованное, потому что там находится один из моих родственников, связанный с проблемами алкогольной и наркотической зависимости. "Дом на горе" создавался на моих глазах, и я знаком с положением дел там. Это уникальное явление не только в Петербурге, но и в России. "Дом" существует уже шесть лет недалеко от Красного Села. Самое главное - приют страждущим в "Доме" предоставляют бесплатно.
- Вы, по-моему, сами себе удвоили сложности, взявшись еще и за режиссуру собственного моноспектакля...
- Я пошел на эксперимент, поскольку тема для меня очень важная. Сначала пытался найти режиссера для реализации идеи, но во время переговоров понял, что никто не осуществит то, что задумано, кроме меня самого. Так появился на свет вариант авторежиссуры.
- И как же вы собираетесь раздваиваться?
- C точки зрения сценического движения меня "страхует" известный петербургский хореограф и танцовщик Гали Абайдулов. Он тоже увлекся этой работой и постоянно находится в зале во время репетиций.
- Рассказывают, что в юности вы читали монолог Павла Власова из романа Горького "Мать"? Вы действительно верили тогда в то, что говорили устами своего героя?
- Монолог Павла Власова я читал в возрасте пятнадцати лет. На тот момент пафос его слов выражал мое жизненное настроение. Я был и комсомольцем, и позднее вступил в партию. И пытался жить по совести. Позже я понял, что человек сам делает свою судьбу, он сам отвечает за свои поступки, несмотря на то, какое время на дворе. И если он губит свою жизнь, то губит ее сам человек, а не среда или обстоятельства.
- В 1982 году, когда Киевский театр имени Ивана Франко гастролировал в Ленинграде, вы играли роль Астрова в "Дяде Ване". На один из спектаклей пришел Товстоногов. Что было потом?
- Он пригласил меня после cпектакля на разговор. В результате встречи он предложил мне перейти в БДТ и сыграть роль Сатина в спектакле "На дне". Пришлось принимать решение. Оно было нелегким. Зато творческие последствия принесли мне немало радости. Хотя на сцене БДТ я дебютировал вовсе не в роли Сатина, а в роли Тарелкина.
- Это была случайность?
- Наверное. В пьесе Сухово-Кобылина "Cмерть Тарелкина" происходят удивительные, мистические и фантастические вещи. Нечто подобное случилось и со мной. Я должен был дебютировать, по уговору с Товстоноговым, в другом спектакле. Репетировал вместе с режиссером Геннадием Егоровым роль Буслая в драме Алексея Дударева "Порог", а на репетиции "Cмерти Тарелкина" ходил как зритель. Ведь главную роль в этом мюзикле Колкера репетировал Евгений Лебедев. Он неожиданно заболел, и мне пришлось вводиться в почти готовый спектакль. Мало того что рисунок характера был выстроен под Евгения Алексеевича, так пришлось еще и учиться петь чуть ли как не в опере. И на все у меня было всего четыре недели. Потом уже были и "Порог", и "На всякого мудреца довольно простоты". А черед сыграть Сатина настал лишь через несколько лет.
- Вам пришлось работать в БДТ и без Товстоногова...
- Мне не довелось сыграть при нем все то, что должен был сыграть. Он мне часто после премьеры "На дне" говорил: "Нам бы с вами надо еще пять-шесть ролей сделать". Не успели.
- Какой ролью последних лет вы особенно дорожите?
- Конечно, пушкинским Борисом Годуновым. В юности даже в мечтах не мог предположить, что мне достанется такая роль! В ней многое сошлось, в том числе и моя внутренняя перестройка, связанная с приходом к вере...
- Как же вы в себе примиряете веру и лицедейство? На Руси скоморошество всегда считалось делом не богоугодным...
- С той поры, во-первых, прошли столетия. А во-вторых, когда передо мною встал несколько лет назад такой вопрос, то я обратился к своему духовному отцу, к сожалению, ныне покойному старцу Николаю за советом. Он одобрил меня, сказав, что такое возможно, если я не буду творить на сцене ничего такого, что противоречит христианской вере.
- А как же ваша телевизионная работа, когда вы читали с экрана "Легенду о Великом инквизиторе" Достоевского?
- Мы записывали эту программу в мемориальном музее писателя. После съемок я очень тяжело выходил из своего болезненного состояния. Вплоть до нервного срыва. Наша профессия очень в этом смысле опасная. Нельзя себя полностью отождествлять с героем, иначе он вполне может начать влиять на тебя, на твою психику. В какой-то мере моя вера и есть защита от подобного влияния.
- В вашей семье не было артистов?
- Да нет. Я сам увлекся театром еще в классе восьмом. После школы я решил поступать в Театральный институт. Но был очень стеснительным юношей. Пришел на отборочную консультацию, а там сидят такие мэтры, знаменитые артисты. Мне стало страшно. Они меня вызывают и спрашивают: что, мол, я приготовил для чтения? А я им в ответ: "Можно, я в другой раз приду?" Так и ушел. Но не от судьбы. Через некоторое время у нас в Харькове при Театре имени Шевченко открылась студия, куда я и пошел учиться актерскому ремеслу. Потом была работа в самом Харькове, Николаеве, Киеве. А уже из столицы Украины я перебрался в Ленинград.
- Не жалко было оставлять теплый южный Киев?
- Если бы дело было перед пенсией, то, может быть, и я никуда бы и не вздумал перемещаться. Но в тот момент мне очень важно было уйти от привычной жизни. И я сделал свой шаг. Питер пришелся мне по душе. Он буквально "лег" на мой замкнутый характер. Здесь я с самого начала чувствовал себя хорошо. Может быть, именно Петербург и породил в моей душе особые отношения с мистикой.
- Каких-либо мистических ситуаций в вашей жизни в связи с этим не возникало?
- Нет. Я благодарен судьбе за то, что она меня от этой стороны действительности все же сберегла, в том числе и от подобных ролей. Размышления об этом и подталкивают меня к нынешнему спектаклю.
- Но почему не очень удачно складываются ваши отношения с кино?
- Никогда не относился к кино как к серьезному делу. Это для меня был своеобразный промысел, способ зарабатывания денег. Хотя я снялся во многих фильмах, но вряд ли их можно назвать шедеврами. В данном случае я могу сказать, что относился к кинематографу безответственно, за что, наверное, и поплатился тем, что так и не встретил талантливого режиссера, который помог бы мне раскрыться. В театре, к счастью, все у меня складывается по-другому. Мне довелось работать с очень интересными постановщиками. За то, что так сложилась моя кинокарьера, мне винить некого, кроме самого себя. Кино давало деньги, но не приносило творческого удовлетворения.
- Есть такое расхожее мнение, что счастье актера - это его сыгранные роли. В этом смысле вы можете назвать себя счастливым человеком?
- В принципе, да. Я сыграл не все, что хотел, но я за многие годы работы смог почувствовать, что такое подлинность на театре. Это дорогого стоит. Теперь я знаю, что это такое. Слава, успех - это не для меня, а вот как может театр воздействовать на публику - это главное. Теперь понимаю, что могу и что не могу реализовать на сцене. Увы! В нашей жизни с подлинными чувствами мы встречаемся очень редко. В этом смысле я могу назвать себя счастливым человеком.
Р. S. Когда я представляюсь кому-то, то люди обычно переспрашивают: "А Валерий Ивченко из БДТ не ваш родственник?" К сожалению, собеседников приходится разочаровывать. И по части фамилии, и по части родственных связей. И слышать в ответ: "Жаль. Такой замечательный актер!"
Сергей ИЛЬЧЕНКО
Валерий Ивченко редко общается с журналистами. Но нынче случай особый. Он готовит к премьере свой моноспектакль в пользу "Дома на горе", Центра реабилитации тех, кто зависит от алкоголя и наркотиков. Впервые за многие годы Валерий Михайлович выступает не только как актер, но и режиссер. А вот выбор двух пьес, составляющих основу постановки, заставляет о многом задуматься. Впрочем, пусть рассказывает сам актер...
- Почему такие бенефисные пьесы выбраны вами?
- Обычно их играют на юбилейных вечерах, когда актеру, как говорится, "далеко за...". Взял две пьесы - "Калхас (Лебединая песня)" Чехова и "Последняя лента Крэппа" Бэккета - и соединил их вместе. Премьера спектакля намечена на 5-е марта на Малой сцене АБДТ имени Товстоногова. Она будет благотворительной. Собранные средства пойдут в пользу "Дома на горе". Я в данном случае лицо заинтересованное, потому что там находится один из моих родственников, связанный с проблемами алкогольной и наркотической зависимости. "Дом на горе" создавался на моих глазах, и я знаком с положением дел там. Это уникальное явление не только в Петербурге, но и в России. "Дом" существует уже шесть лет недалеко от Красного Села. Самое главное - приют страждущим в "Доме" предоставляют бесплатно.
- Вы, по-моему, сами себе удвоили сложности, взявшись еще и за режиссуру собственного моноспектакля...
- Я пошел на эксперимент, поскольку тема для меня очень важная. Сначала пытался найти режиссера для реализации идеи, но во время переговоров понял, что никто не осуществит то, что задумано, кроме меня самого. Так появился на свет вариант авторежиссуры.
- И как же вы собираетесь раздваиваться?
- C точки зрения сценического движения меня "страхует" известный петербургский хореограф и танцовщик Гали Абайдулов. Он тоже увлекся этой работой и постоянно находится в зале во время репетиций.
- Рассказывают, что в юности вы читали монолог Павла Власова из романа Горького "Мать"? Вы действительно верили тогда в то, что говорили устами своего героя?
- Монолог Павла Власова я читал в возрасте пятнадцати лет. На тот момент пафос его слов выражал мое жизненное настроение. Я был и комсомольцем, и позднее вступил в партию. И пытался жить по совести. Позже я понял, что человек сам делает свою судьбу, он сам отвечает за свои поступки, несмотря на то, какое время на дворе. И если он губит свою жизнь, то губит ее сам человек, а не среда или обстоятельства.
- В 1982 году, когда Киевский театр имени Ивана Франко гастролировал в Ленинграде, вы играли роль Астрова в "Дяде Ване". На один из спектаклей пришел Товстоногов. Что было потом?
- Он пригласил меня после cпектакля на разговор. В результате встречи он предложил мне перейти в БДТ и сыграть роль Сатина в спектакле "На дне". Пришлось принимать решение. Оно было нелегким. Зато творческие последствия принесли мне немало радости. Хотя на сцене БДТ я дебютировал вовсе не в роли Сатина, а в роли Тарелкина.
- Это была случайность?
- Наверное. В пьесе Сухово-Кобылина "Cмерть Тарелкина" происходят удивительные, мистические и фантастические вещи. Нечто подобное случилось и со мной. Я должен был дебютировать, по уговору с Товстоноговым, в другом спектакле. Репетировал вместе с режиссером Геннадием Егоровым роль Буслая в драме Алексея Дударева "Порог", а на репетиции "Cмерти Тарелкина" ходил как зритель. Ведь главную роль в этом мюзикле Колкера репетировал Евгений Лебедев. Он неожиданно заболел, и мне пришлось вводиться в почти готовый спектакль. Мало того что рисунок характера был выстроен под Евгения Алексеевича, так пришлось еще и учиться петь чуть ли как не в опере. И на все у меня было всего четыре недели. Потом уже были и "Порог", и "На всякого мудреца довольно простоты". А черед сыграть Сатина настал лишь через несколько лет.
- Вам пришлось работать в БДТ и без Товстоногова...
- Мне не довелось сыграть при нем все то, что должен был сыграть. Он мне часто после премьеры "На дне" говорил: "Нам бы с вами надо еще пять-шесть ролей сделать". Не успели.
- Какой ролью последних лет вы особенно дорожите?
- Конечно, пушкинским Борисом Годуновым. В юности даже в мечтах не мог предположить, что мне достанется такая роль! В ней многое сошлось, в том числе и моя внутренняя перестройка, связанная с приходом к вере...
- Как же вы в себе примиряете веру и лицедейство? На Руси скоморошество всегда считалось делом не богоугодным...
- С той поры, во-первых, прошли столетия. А во-вторых, когда передо мною встал несколько лет назад такой вопрос, то я обратился к своему духовному отцу, к сожалению, ныне покойному старцу Николаю за советом. Он одобрил меня, сказав, что такое возможно, если я не буду творить на сцене ничего такого, что противоречит христианской вере.
- А как же ваша телевизионная работа, когда вы читали с экрана "Легенду о Великом инквизиторе" Достоевского?
- Мы записывали эту программу в мемориальном музее писателя. После съемок я очень тяжело выходил из своего болезненного состояния. Вплоть до нервного срыва. Наша профессия очень в этом смысле опасная. Нельзя себя полностью отождествлять с героем, иначе он вполне может начать влиять на тебя, на твою психику. В какой-то мере моя вера и есть защита от подобного влияния.
- В вашей семье не было артистов?
- Да нет. Я сам увлекся театром еще в классе восьмом. После школы я решил поступать в Театральный институт. Но был очень стеснительным юношей. Пришел на отборочную консультацию, а там сидят такие мэтры, знаменитые артисты. Мне стало страшно. Они меня вызывают и спрашивают: что, мол, я приготовил для чтения? А я им в ответ: "Можно, я в другой раз приду?" Так и ушел. Но не от судьбы. Через некоторое время у нас в Харькове при Театре имени Шевченко открылась студия, куда я и пошел учиться актерскому ремеслу. Потом была работа в самом Харькове, Николаеве, Киеве. А уже из столицы Украины я перебрался в Ленинград.
- Не жалко было оставлять теплый южный Киев?
- Если бы дело было перед пенсией, то, может быть, и я никуда бы и не вздумал перемещаться. Но в тот момент мне очень важно было уйти от привычной жизни. И я сделал свой шаг. Питер пришелся мне по душе. Он буквально "лег" на мой замкнутый характер. Здесь я с самого начала чувствовал себя хорошо. Может быть, именно Петербург и породил в моей душе особые отношения с мистикой.
- Каких-либо мистических ситуаций в вашей жизни в связи с этим не возникало?
- Нет. Я благодарен судьбе за то, что она меня от этой стороны действительности все же сберегла, в том числе и от подобных ролей. Размышления об этом и подталкивают меня к нынешнему спектаклю.
- Но почему не очень удачно складываются ваши отношения с кино?
- Никогда не относился к кино как к серьезному делу. Это для меня был своеобразный промысел, способ зарабатывания денег. Хотя я снялся во многих фильмах, но вряд ли их можно назвать шедеврами. В данном случае я могу сказать, что относился к кинематографу безответственно, за что, наверное, и поплатился тем, что так и не встретил талантливого режиссера, который помог бы мне раскрыться. В театре, к счастью, все у меня складывается по-другому. Мне довелось работать с очень интересными постановщиками. За то, что так сложилась моя кинокарьера, мне винить некого, кроме самого себя. Кино давало деньги, но не приносило творческого удовлетворения.
- Есть такое расхожее мнение, что счастье актера - это его сыгранные роли. В этом смысле вы можете назвать себя счастливым человеком?
- В принципе, да. Я сыграл не все, что хотел, но я за многие годы работы смог почувствовать, что такое подлинность на театре. Это дорогого стоит. Теперь я знаю, что это такое. Слава, успех - это не для меня, а вот как может театр воздействовать на публику - это главное. Теперь понимаю, что могу и что не могу реализовать на сцене. Увы! В нашей жизни с подлинными чувствами мы встречаемся очень редко. В этом смысле я могу назвать себя счастливым человеком.
Р. S. Когда я представляюсь кому-то, то люди обычно переспрашивают: "А Валерий Ивченко из БДТ не ваш родственник?" К сожалению, собеседников приходится разочаровывать. И по части фамилии, и по части родственных связей. И слышать в ответ: "Жаль. Такой замечательный актер!"
Сергей ИЛЬЧЕНКО
