Культура
ТАКАЯ МИРОВАЯ ПРЕМЬЕРА
06 мартa
Воспитанный на творчестве немецких романтиков, художник очень любит Гофмана с красочной фантасмагорией его миров и превращений. И он не очень любит балет... Эти признания Михаила Шемякина - уместный комментарий к его постановкам. Два года назад появился "Щелкунчик", теперь - его предыстория - "Принцесса Пирлипат, или Наказанное благородство", представленная публике во время III международного фестиваля балета "Мариинский".
Зрители, знакомые с первым опусом, появившимся в результате творческого союза Михаила Шемякина и балетмейстера Кирилла Симонова, от "мировой премьеры" не ожидали ничего другого, кроме как очередной феерии с максимумом декораций и бутафории и минимумом хореографии. Правда, на этот раз интерес пробуждала музыка Сергея Слонимского, написанная специально на либретто Шемякина. Сказка Гофмана - сюжет, благодарный для театра: в ней есть противоборствующие миры, яркие образные персонажи. Это и позволило развернуться бурной фантазии Шемякина.
Начинается сказка с рождения принцессы Пирлипат в королевстве носатых существ (всех придворных художник нарядил в маски с длинными носами). Долгожданное дитя появляется из гигантского, расписанного "под Фаберже" яйца. Упоминаемый у Гофмана всеобщий радостный танец на одной ножке по случаю рождения красавицы, похоже, не очень вдохновил Кирилла Симонова - особого разнообразия движений он не придумал, а ограничился "бытовым" перескакиванием с ноги на ногу и вращением на пресловутой одной ножке. Зато страстный любитель деталей Михаил Шемякин верно следовал тексту - к торжественному королевскому пиру на сцену выносят кастрюли, связки колбас...
Если обычно в сюжетном балете танцевальные сцены чередуются с пантомимными, включенными для того, чтобы наглядней обозначить развитие действия, то в этом спектакле пантомимные вставки сменяют друг друга, оставляя слишком мало простора для танца.
Шемякин пренебрегает условностью балетного театра. Основой в спектакле становятся костюмы. Их выразительными средствами, а не пластическими характеристиками создаются ироничные образы персонажей: король неуклюж благодаря толстому животу; превращенная в ужасную куклу красавица Пирлипат (в отместку за жестокость короля к крысам) страшна уродливой маской.
Различие миров передает и музыка: мелодичное звучание оркестра сопровождает мир людей, компьютерные обработки используются для характеристики "крысиного царства". Правда, за массивностью бутафории, декораций и костюмов не всегда отчетливо слышна и музыка. Даже красивые темы порой теряются в череде натуралистических подробностей и действий. Все здесь находит нарочито конкретное выражение: волшебный орех Кракатук, при помощи которого можно вернуть принцессе былую красоту, - это глазастая пупырчатая летающая тарелка, справиться с которой под силу лишь молодому красавцу Дроссельмейеру.
Но в этой истории нет счастливого окончания: по нелепой случайности потенциального жениха вновь обретшей красоту Пирлипат превращают в Щелкунчика - и невеста отвергает его. Но эта мрачность сменится буйством красок и победой добра в идущем следом и таком же феерически костюмированном "Щелкунчике".
В репертуаре Мариинского театра уже две малобалетные феерии. Пусть будет и такое. Пусть хореография и получила возможность отдохнуть в тени декораций и костюмов.
Быть может, это затишье перед парадом балетных премьер и спектаклей с вдохновенной хореографией.
Ольга МАКАРОВА
Зрители, знакомые с первым опусом, появившимся в результате творческого союза Михаила Шемякина и балетмейстера Кирилла Симонова, от "мировой премьеры" не ожидали ничего другого, кроме как очередной феерии с максимумом декораций и бутафории и минимумом хореографии. Правда, на этот раз интерес пробуждала музыка Сергея Слонимского, написанная специально на либретто Шемякина. Сказка Гофмана - сюжет, благодарный для театра: в ней есть противоборствующие миры, яркие образные персонажи. Это и позволило развернуться бурной фантазии Шемякина.
Начинается сказка с рождения принцессы Пирлипат в королевстве носатых существ (всех придворных художник нарядил в маски с длинными носами). Долгожданное дитя появляется из гигантского, расписанного "под Фаберже" яйца. Упоминаемый у Гофмана всеобщий радостный танец на одной ножке по случаю рождения красавицы, похоже, не очень вдохновил Кирилла Симонова - особого разнообразия движений он не придумал, а ограничился "бытовым" перескакиванием с ноги на ногу и вращением на пресловутой одной ножке. Зато страстный любитель деталей Михаил Шемякин верно следовал тексту - к торжественному королевскому пиру на сцену выносят кастрюли, связки колбас...
Если обычно в сюжетном балете танцевальные сцены чередуются с пантомимными, включенными для того, чтобы наглядней обозначить развитие действия, то в этом спектакле пантомимные вставки сменяют друг друга, оставляя слишком мало простора для танца.
Шемякин пренебрегает условностью балетного театра. Основой в спектакле становятся костюмы. Их выразительными средствами, а не пластическими характеристиками создаются ироничные образы персонажей: король неуклюж благодаря толстому животу; превращенная в ужасную куклу красавица Пирлипат (в отместку за жестокость короля к крысам) страшна уродливой маской.
Различие миров передает и музыка: мелодичное звучание оркестра сопровождает мир людей, компьютерные обработки используются для характеристики "крысиного царства". Правда, за массивностью бутафории, декораций и костюмов не всегда отчетливо слышна и музыка. Даже красивые темы порой теряются в череде натуралистических подробностей и действий. Все здесь находит нарочито конкретное выражение: волшебный орех Кракатук, при помощи которого можно вернуть принцессе былую красоту, - это глазастая пупырчатая летающая тарелка, справиться с которой под силу лишь молодому красавцу Дроссельмейеру.
Но в этой истории нет счастливого окончания: по нелепой случайности потенциального жениха вновь обретшей красоту Пирлипат превращают в Щелкунчика - и невеста отвергает его. Но эта мрачность сменится буйством красок и победой добра в идущем следом и таком же феерически костюмированном "Щелкунчике".
В репертуаре Мариинского театра уже две малобалетные феерии. Пусть будет и такое. Пусть хореография и получила возможность отдохнуть в тени декораций и костюмов.
Быть может, это затишье перед парадом балетных премьер и спектаклей с вдохновенной хореографией.
Ольга МАКАРОВА
