Северо-Запад
У БАЛТИЙСКОГО РЕГИОНА - СВОЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
26 мартa
У нас, жителей Балтийского региона интересы, конечно, очень разные. Финляндия - развитая страна, развивающая экономику за счет высоких технологий и ревниво относящееся к Брюсселю, центру Евросоюза. Страны Балтии - Литва, Латвия и Эстония - мечтают вступить в ЕС. Польша опережает их на этом пути. Германия - самая развитая экономика Еврозоны. Петербург и Ленобласть пытаются замкнуть на себя транспортные потоки, ранее кормившие тех же финнов, латышей и эстонцев. Калининград оказался между двух огней - интересов Москвы и Брюсселя. Но есть у нас и много общего. Потому что земля у нас - одна, море - одно, да и многие проблемы схожие.
Об этом и говорил в своем вступительном слове президент центра "Стратегия" Александр Сунгуров. Он подкрепил свою речь видеорядом. Фотографии из архива вызвали немало воспоминаний: осажденные парламенты Литвы и Латвии, митинги в Петербурге... И тут же - осада Белого дома, Ельцин на танке, баррикады у Мариинского дворца (опять в Питере), остановленные под Царским Селом колонны БМД Псковской десантной дивизии, которая должна была взять штурмом не признавший власти ГКЧП Питер, но отказалась выполнять преступный приказ... Это, наверное, и задало конференции необходимый тон.
Безусловно, центральное место занимал доклад известного теоретика регионализма Андрея Макарычева, профессора кафедры международных отношений и политологии Нижегородского лингвистического университета. Хотя, по его словам, это скорее "взгляд со стороны". Наверное, это так. Ведь условия развития Северо-Западного и Приволжского округов и менталитет населения отличаются значительно.
Андрей Макарычев делит безопасность на огромное количество категорий. Это очень непривычно. В частности, "жесткой" (государственно-центричной) безопасности противопоставляются "мягкие" (социальные) модели. При таком подходе к проблеме основным источником опасности становится ни много ни мало - суверенитет. Ведь именно разные взгляды на суверенитет одних и тех же территорий и приводили всю историю человечества к многочисленным и кровопролитным войнам.
В то же время, начиная с 1995 года, появились "критические исследования" в области безопасности, построенные на принципах постмодернизма. Изменилось само понятие "безопасность". У него появились такие прилагательные, как "географическая", "гендерная", "культурная", "психологическая", "этническая", "лингвистическая" и т. д. Помимо понятия "государственная безопасность" появились такие, как "человеческая" (human), "гражданская" (civic или civilian), а также "всеобъемлющая безопасность" (comprehensive или overall).
И в итоге государство постепенно теряет монополию на принятие решений в сфере безопасности, а отношения в этой сфере становятся результатом сложного переговорного процесса между заинтересованными участниками. Одновременно происходит "скрытая фрагментация российского государства": федеральный центр, который традиционно оставлял за собой роль единственного "конструктора" пространства безопасности, вынужден теперь приспосабливаться к значительно более масштабной, чем ранее, роли локальных структур.
В качестве наиболее яркого примера "борьбы двух безопасностей" Андрей Макарычев приводит Калининградский конфликт. Как водится, его причиной стал суверенитет. Москва полагала, что необходимость получения визы для переезда из одного региона России в другой нарушает суверенитет и территориальную целостность страны. А Брюссель - наоборот, что под угрозу поставлен суверенитет стран - кандидатов в Евросоюз. Кроме того, как Евросоюз является сегодня формирующимся и изменяющимся субъектом международного права, так и Россия. В связи с этим ряд проблем оказался практически неразрешим. В частности, необходимость усиления границы с другими странами СНГ в случае достижения договоренности о безвизовом режиме с ЕС...
Так или иначе, но проблемы поставлены, и всем нам еще предстоит выбирать между "жестким" и "мягким" регионализмом. Всем нам - потому что государство теряет на региональном уровне свои позиции (причем речь идет не только о Российской Федерации - это общеевропейская тенденция). Поэтому по мере развития гражданского общества, по мере построения сетевой модели приграничного и трансграничного сотрудничества выбор будет, по всей видимости, за "мягким" регионализмом, а вопросы суверенитета попросту отойдут на второй план.
Виктор НИКОЛАЕВ
Об этом и говорил в своем вступительном слове президент центра "Стратегия" Александр Сунгуров. Он подкрепил свою речь видеорядом. Фотографии из архива вызвали немало воспоминаний: осажденные парламенты Литвы и Латвии, митинги в Петербурге... И тут же - осада Белого дома, Ельцин на танке, баррикады у Мариинского дворца (опять в Питере), остановленные под Царским Селом колонны БМД Псковской десантной дивизии, которая должна была взять штурмом не признавший власти ГКЧП Питер, но отказалась выполнять преступный приказ... Это, наверное, и задало конференции необходимый тон.
Безусловно, центральное место занимал доклад известного теоретика регионализма Андрея Макарычева, профессора кафедры международных отношений и политологии Нижегородского лингвистического университета. Хотя, по его словам, это скорее "взгляд со стороны". Наверное, это так. Ведь условия развития Северо-Западного и Приволжского округов и менталитет населения отличаются значительно.
Андрей Макарычев делит безопасность на огромное количество категорий. Это очень непривычно. В частности, "жесткой" (государственно-центричной) безопасности противопоставляются "мягкие" (социальные) модели. При таком подходе к проблеме основным источником опасности становится ни много ни мало - суверенитет. Ведь именно разные взгляды на суверенитет одних и тех же территорий и приводили всю историю человечества к многочисленным и кровопролитным войнам.
В то же время, начиная с 1995 года, появились "критические исследования" в области безопасности, построенные на принципах постмодернизма. Изменилось само понятие "безопасность". У него появились такие прилагательные, как "географическая", "гендерная", "культурная", "психологическая", "этническая", "лингвистическая" и т. д. Помимо понятия "государственная безопасность" появились такие, как "человеческая" (human), "гражданская" (civic или civilian), а также "всеобъемлющая безопасность" (comprehensive или overall).
И в итоге государство постепенно теряет монополию на принятие решений в сфере безопасности, а отношения в этой сфере становятся результатом сложного переговорного процесса между заинтересованными участниками. Одновременно происходит "скрытая фрагментация российского государства": федеральный центр, который традиционно оставлял за собой роль единственного "конструктора" пространства безопасности, вынужден теперь приспосабливаться к значительно более масштабной, чем ранее, роли локальных структур.
В качестве наиболее яркого примера "борьбы двух безопасностей" Андрей Макарычев приводит Калининградский конфликт. Как водится, его причиной стал суверенитет. Москва полагала, что необходимость получения визы для переезда из одного региона России в другой нарушает суверенитет и территориальную целостность страны. А Брюссель - наоборот, что под угрозу поставлен суверенитет стран - кандидатов в Евросоюз. Кроме того, как Евросоюз является сегодня формирующимся и изменяющимся субъектом международного права, так и Россия. В связи с этим ряд проблем оказался практически неразрешим. В частности, необходимость усиления границы с другими странами СНГ в случае достижения договоренности о безвизовом режиме с ЕС...
Так или иначе, но проблемы поставлены, и всем нам еще предстоит выбирать между "жестким" и "мягким" регионализмом. Всем нам - потому что государство теряет на региональном уровне свои позиции (причем речь идет не только о Российской Федерации - это общеевропейская тенденция). Поэтому по мере развития гражданского общества, по мере построения сетевой модели приграничного и трансграничного сотрудничества выбор будет, по всей видимости, за "мягким" регионализмом, а вопросы суверенитета попросту отойдут на второй план.
Виктор НИКОЛАЕВ
