Культура
МАКСИМ ДУНАЕВСКИЙ: СВОИ МЕЛОДИИ Я ЗАПОМИНАЮ
25 апреля
- В финале музыкального фильма "Мэри Поппинс, до свиданья!", который вышел на телеэкраны на излете брежневской эпохи, звучала главная песня под названием "Ветер перемен". В нынешнем спектакле эта композиция снова звучит в финале. Понятно, про что пели эту песню двадцать лет назад. А про что ее поют молодые артисты театра "Карамболь" сейчас?
- Наверное, каждый вкладывает свой смысл в понятие "ветер перемен". Когда в начале 80-х годов уже прошлого века вместе с поэтом Наумом Олевым мы сочиняли эту песню, то как-то и не думали о ее пророческом смысле. Мы считали ее прежде всего большим музыкальным финальным номером, не рассчитывая, что мелодия станет хитом. Сегодня ее исполняют в новых обработках разные группы и молодые певцы.
- Оба ваших знаменитых мюзикла - и "Мэри Поппинс", и "Д‘Артаньян и три мушкетера" - в основе имеют иностранную литературную основу. А не было соблазна написать что-то на основе отечественной словесности?
- Cоблазны были, но как-то лучше получалось, когда в основе сюжета лежал не "наш" cюжет. В советские времена, как ни странно, подобному сочинению было легче пройти идеологические препоны, чем если бы мы ставили и сочиняли что-то по русской классике.
- Кто придумал ставить сценическую версию "Мэри Поппинс"?
- Вообще-то, во всем виновата художественный руководитель петербургского театра "Карамболь" Ирина Брондз. Именно она, находясь однажды на отдыхе в Крыму, решила ставить спектакль на основе моей музыки к фильму Квинихидзе. Их случайное знакомство там же, в Крыму, решило судьбу проекта. Затем в моей московской квартире раздался звонок, и какая-то абсолютно незнакомая мне женщина предложила осуществить этот проект, заявив при этом, что Квинихидзе согласен. Я - человек доверчивый и ей поверил. Как оказалось, не зря. Через некоторое время звонит Леонид и спрашивает: "Ты хорошо подумал? Ведь у нас в фильме не так много музыки и песен только с полдюжины. Придется написать еще с десяток номеров". Я ответил, что согласен, потому что при всем безумии идея показалась симпатичной. Ведь в отличие от "Д‘Артаньяна", который был поставлен примерно в сотне театров по всему Советскому Союзу и еще около тридцати театров поставили его за рубежом (ведь сначала это был театральный мюзикл и шел в начале 1970-х годов, а фильм Юнгвальд-Хилькевича появился только в 1977 году), "Мэри Поппинс" нигде не ставилась. То есть сценическая ее судьба только сейчас в Петербурге и начинается.
- Есть ли шанс у поклонников вашей музыки услышать мюзикл целиком в записи?
- Надеюсь, что мы это сделаем вместе с артистами и музыкантами театра "Карамболь".
- И дети - герои спектакля, и дети, сидящие в зале, никак не могут решить: кто же такая эта Мэри Поппинс. Какова ваша версия?
- Наверное, в том-то и сила этого произведения, что никто никогда так и не узнает, кто такая Мэри Поппинс. Хорошо было бы, чтобы ее образ каждый из юных зрителей толковал по-своему. Когда-то она была одной из моих жен. Если говорить не шутя, то Мэри - воплощение детской фантазии.
- У вас в детстве была такая няня?
- У меня, конечно, были няни, но они мало напоминали Мэри Поппинс каждая в отдельности. Поэтому для меня этот образ собирательный. Мы старались делать спектакль не для детей, а про детей. Мы очень хотели, чтобы на него ходили бы семьями. Сейчас это очень модно и очень нужно, чтобы люди смотрели спектакли вместе и каждое поколение находило бы в увиденном свое.
- Какова дальнейшая судьба спектакля?
- Это - эксклюзив театра "Карамболь", который будет возить постановку на гастроли.
- Вы попытались найти свою композиторскую судьбу за океаном. Стоила ли игра свеч?
- Выскажу парадоксальную, быть может, мысль. Сложившемуся профессионалу в музыке, имеющему за плечами не один десяток сочинений разных жанров, труднее всего войти в обойму шоу-бизнеса. Так же как и актерам, и режиссерам. Легче сделать это тем людям, которые начинают карьеру с нуля. Они учатся, стартуя с белого листа. Думаю, что никто из наших композиторов по-настоящему не вошел в их культуру и искусство. Состоявшемуся человеку там надо начинать с нуля, а он не хочет. Он считает себя кем-то, а к нему относятся, как к юному мальчику. Эти противоречия, которые, на мой взгляд, непреодолимы. Лучше туда приехать в юности и начать делать карьеру. А еще лучше - там родиться. Конечно, были какие-то отдельные работы и в кино, и на телевидении. Пришлось даже заниматься критической деятельностью: писал статьи. Но все это было около большого шоу-бизнеса. В Голливуд и на Бродвей пробиться не удалось. Но я ничуть не жалею, потому что все-таки приобрел большой опыт и продюсерский, и технологический. Что очень важно, потому что он пригодился мне здесь. У нас сейчас тоже пришли к пониманию того, что театральное и музыкальное искусство должно стать продюсерским. Сегодня у нас есть продюсер - Ирина Брондз, которая всех нас собрала в одну команду и говорила нам, как делать. И мы ее слушались и, наверное, поэтому добились результата. Когда Ирина говорила нам: "Это - плохо" - мы меняли и музыку, и стихи, и либретто, и мизансцены.
- Почему вы уехали из страны, будучи вполне благополучным и воcтребованным композитором?
- Мотив моего отъезда в Америку был только один: все, что было прежде, исчезло. Кино, театр. В профессионалах не было никакой нужды, что заставило меня попробовать свои силы в других сферах. Я уехал в Америку по контракту, там зацепился и потом получил в США вид на жительство.
- Какова судьба вашего дома в Лос-Анджелесе?
- Я его арендовал. Так было удобней. Нынче у меня в Америке нет никакой недвижимости. Все продал, все отдал. У меня там даже машины нет. Живу в Москве. Там бываю по делам.
- Когда Михалков-Кончаловский жил в Америке, он возил туда икру, чтобы ее продавать и на эти деньги жить. Вам приходилось заниматься не своей профессиональной деятельностью в Америке?
- Я решил в начале 90-х годов завязать с композиторской деятельностью и занялся бизнесом. Открыл русский культурный центр в Лос-Анджелесе. Приходилось и торговлей заниматься тоже. То есть все трудности адаптации к американскому образу жизни испытал сполна.
- Почему вы все-таки вернулись в Россию?
- Я не собирался жить в США. Это мы считаем, что если человек куда-то уезжает, то он не возвращается. А люди мигрируют по всему миру. Они едут туда, где у них есть работа. У меня в Москве осталась квартира, дача. Я никогда не собирался уезжать навсегда. Просто решил попробовать себя в США.
- Вы легко сочиняете мелодии?
- Знаете, очень часто рассуждают над формулой успеха, выводя в процентном соотношении категории таланта и труда. Я никогда не пытался их считать. Работаю я легко. То, что мне нравится, я делаю очень быстро. Мелодии в голову приходят везде: в машине, на прогулке, за роялем. Например, "Позвони мне, позвони" я сочинил в разгар вечеринки в однокомнатной квартире. Просто пришел мотив в голову, и все. Мне не надо записывать мелодии на манжетах или салфетках - я их всегда запоминаю.
- А то, что не нравится?
- Бывает и такое. Когда я учился в Консерватории, то писал и сонаты, и симфонии, и инструментальные концерты. Среди учителей у меня были люди с именами - Дмитрий Кабалевский, Тихон Хренников, Андрей Эшпай, большинство из которых были знакомы с моим отцом и даже бывали у него в гостях. Консерваторские уроки пошли мне на пользу. Это привело к тому, что для кино я пишу симфоническую музыку, а в мюзикле появляется своеобразная мелодическая драматургия.
- Как складывались ваши отношения с романом Дюма?
- В отличие от сказки "Мэри Поппинс", "Трех мушкетеров" я все-таки читал, первый раз в тринадцать лет.
- Вам много пришлось дописывать музыки для фильма "Д‘Артаньян и три мушкетера"?
- Прежде всего пришлось сочинять песню "Пора-пора-порадуемся". Удалось создать такой вот народный хит.
- А сколько всего у вас кинофильмов в композиторском активе?
- Около семидесяти.
- А песни считаете?
- Честно говоря, не считал, не знаю.
- Если бы вам предложили включить ваше имя в мировую музыкальную энциклопедию, то какие бы свои сочинения вы отобрали бы для включения в список?
- Конечно, "Мэри Поппинс", "Трех мушкетеров", "Ах, водевиль, водевиль!", музыку к фильму "Карнавал". Обязательно бы включил в этот список мультфильм "Летучий корабль".
- Вас не преследует ваша музыка в виде повсеместно звучащих хитов?
- Я от них быстро отключаюсь. Сочинив мелодию или песню, я быстро остываю. Сначала во мне возникает состояние ажиотажа, нетерпения. А потом теряю интерес, когда все сделано.
- Как складывались ваши отношения с отцом? Они были доверительными?
- Папа был очень занятым человеком, поэтому он не уделял мне много внимания. Были времена, когда целыми днями его не бывало дома. Мама тоже работала. У меня были няни, гувернантки, которые и занимались моим воспитанием.
- Вы рано узнали о том, что вы сын известного советского композитора?
- Конечно, еще в первом классе школы. Но никогда этим не бравировал. И меня уважали не за то, что я сын Дунаевского, а Максим Дунаевский. Как все дети, был октябренком, пионером, комсомольцем. Меня заставляли вступить в ВЛКСМ, назначали на разные позиции, которые я проваливал, потому что не любил заниматься общественной работой. К руководящим постам я никогда не стремился.
- В детстве вас возили на дачу?
- Как и всех советских детей. Дача у нас была в Снегирях, и там я бываю каждым летом.
- А вы помните, когда вы первый раз сели за рояль?
- В пять лет, наверное. Папа был против этого. И я отказался почти сразу же от занятий музыкой. Папа никак этому не препятствовал.
- Любимая песня вашего отца Исаака Дунаевского?
- Из фильма "Моя любовь", который был поставлен еще до Великой Отечественной войны. Помните: "Если все не так, если все иначе"? У этой мелодии была своя любовная история, связанная с именем Людмилы Смирновой, которая сыграла в этом фильме главную роль. Отец был ею увлечен, хотя никак не афишировал это. Тайна их отношений сохранялась долго. Но теперь, когда история обнародована, то можно об этом рассказывать.
- Каковы планы композитора Максима Дунаевского сегодня?
- Пишу музыку к российско-французскому фильму "Cемь нот", который ставит Иван Соловов. Два сериала делаю. Один - мелодраматический ("Амополо"), другой - комедийный ("Бомба для невесты"). Так что стараюсь обходиться без выстрелов и трупов. Песни я для эстрады давно не написал. Но они очень часто исполняются отдельно. Их поют разные певицы: Юлия Началова, Нуца, Алсу. Для театра пишу мюзикл "Веселые ребята". Дунаевский плюс Дунаевский. Дописываю мелодии, исходя из стиля фильма. Как оказалось, там всего пять песен. Продюсирует постановку Ирина Апексимова, которая, скорее всего, и сыграет главную роль. Ставит спектакль питерский режиссер Виктор Крамер. Главную мужскую роль дал согласие сыграть Олег Меньшиков. Но вы знаете, какой он сложный человек и в каких отношениях он находится с вокалом. Хотя думаю, что песню "Как много девушек хороших" cможет спеть каждый из нас. Мы хотели выпустить его нынешней зимой, но в связи с засильем мюзиклов в Москве отложили премьеру.
- Для вас любовь являетcя побудительным мотивом для творчества?
- Когда тебе хорошо в любви, то это пробуждает в тебе лучшие силы во всех сферах: и для написания музыки, и для жизненного тонуса. Конечно, когда я писал "Мэри Поппинс", то влияние Натальи Андрейченко сказывалось.
- А кто сегодня ваша "Мэри Поппинс"?
- Это моя жена и мать моего ребенка - Марина. Думаю, что это навсегда и до конца моих дней.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
- Наверное, каждый вкладывает свой смысл в понятие "ветер перемен". Когда в начале 80-х годов уже прошлого века вместе с поэтом Наумом Олевым мы сочиняли эту песню, то как-то и не думали о ее пророческом смысле. Мы считали ее прежде всего большим музыкальным финальным номером, не рассчитывая, что мелодия станет хитом. Сегодня ее исполняют в новых обработках разные группы и молодые певцы.
- Оба ваших знаменитых мюзикла - и "Мэри Поппинс", и "Д‘Артаньян и три мушкетера" - в основе имеют иностранную литературную основу. А не было соблазна написать что-то на основе отечественной словесности?
- Cоблазны были, но как-то лучше получалось, когда в основе сюжета лежал не "наш" cюжет. В советские времена, как ни странно, подобному сочинению было легче пройти идеологические препоны, чем если бы мы ставили и сочиняли что-то по русской классике.
- Кто придумал ставить сценическую версию "Мэри Поппинс"?
- Вообще-то, во всем виновата художественный руководитель петербургского театра "Карамболь" Ирина Брондз. Именно она, находясь однажды на отдыхе в Крыму, решила ставить спектакль на основе моей музыки к фильму Квинихидзе. Их случайное знакомство там же, в Крыму, решило судьбу проекта. Затем в моей московской квартире раздался звонок, и какая-то абсолютно незнакомая мне женщина предложила осуществить этот проект, заявив при этом, что Квинихидзе согласен. Я - человек доверчивый и ей поверил. Как оказалось, не зря. Через некоторое время звонит Леонид и спрашивает: "Ты хорошо подумал? Ведь у нас в фильме не так много музыки и песен только с полдюжины. Придется написать еще с десяток номеров". Я ответил, что согласен, потому что при всем безумии идея показалась симпатичной. Ведь в отличие от "Д‘Артаньяна", который был поставлен примерно в сотне театров по всему Советскому Союзу и еще около тридцати театров поставили его за рубежом (ведь сначала это был театральный мюзикл и шел в начале 1970-х годов, а фильм Юнгвальд-Хилькевича появился только в 1977 году), "Мэри Поппинс" нигде не ставилась. То есть сценическая ее судьба только сейчас в Петербурге и начинается.
- Есть ли шанс у поклонников вашей музыки услышать мюзикл целиком в записи?
- Надеюсь, что мы это сделаем вместе с артистами и музыкантами театра "Карамболь".
- И дети - герои спектакля, и дети, сидящие в зале, никак не могут решить: кто же такая эта Мэри Поппинс. Какова ваша версия?
- Наверное, в том-то и сила этого произведения, что никто никогда так и не узнает, кто такая Мэри Поппинс. Хорошо было бы, чтобы ее образ каждый из юных зрителей толковал по-своему. Когда-то она была одной из моих жен. Если говорить не шутя, то Мэри - воплощение детской фантазии.
- У вас в детстве была такая няня?
- У меня, конечно, были няни, но они мало напоминали Мэри Поппинс каждая в отдельности. Поэтому для меня этот образ собирательный. Мы старались делать спектакль не для детей, а про детей. Мы очень хотели, чтобы на него ходили бы семьями. Сейчас это очень модно и очень нужно, чтобы люди смотрели спектакли вместе и каждое поколение находило бы в увиденном свое.
- Какова дальнейшая судьба спектакля?
- Это - эксклюзив театра "Карамболь", который будет возить постановку на гастроли.
- Вы попытались найти свою композиторскую судьбу за океаном. Стоила ли игра свеч?
- Выскажу парадоксальную, быть может, мысль. Сложившемуся профессионалу в музыке, имеющему за плечами не один десяток сочинений разных жанров, труднее всего войти в обойму шоу-бизнеса. Так же как и актерам, и режиссерам. Легче сделать это тем людям, которые начинают карьеру с нуля. Они учатся, стартуя с белого листа. Думаю, что никто из наших композиторов по-настоящему не вошел в их культуру и искусство. Состоявшемуся человеку там надо начинать с нуля, а он не хочет. Он считает себя кем-то, а к нему относятся, как к юному мальчику. Эти противоречия, которые, на мой взгляд, непреодолимы. Лучше туда приехать в юности и начать делать карьеру. А еще лучше - там родиться. Конечно, были какие-то отдельные работы и в кино, и на телевидении. Пришлось даже заниматься критической деятельностью: писал статьи. Но все это было около большого шоу-бизнеса. В Голливуд и на Бродвей пробиться не удалось. Но я ничуть не жалею, потому что все-таки приобрел большой опыт и продюсерский, и технологический. Что очень важно, потому что он пригодился мне здесь. У нас сейчас тоже пришли к пониманию того, что театральное и музыкальное искусство должно стать продюсерским. Сегодня у нас есть продюсер - Ирина Брондз, которая всех нас собрала в одну команду и говорила нам, как делать. И мы ее слушались и, наверное, поэтому добились результата. Когда Ирина говорила нам: "Это - плохо" - мы меняли и музыку, и стихи, и либретто, и мизансцены.
- Почему вы уехали из страны, будучи вполне благополучным и воcтребованным композитором?
- Мотив моего отъезда в Америку был только один: все, что было прежде, исчезло. Кино, театр. В профессионалах не было никакой нужды, что заставило меня попробовать свои силы в других сферах. Я уехал в Америку по контракту, там зацепился и потом получил в США вид на жительство.
- Какова судьба вашего дома в Лос-Анджелесе?
- Я его арендовал. Так было удобней. Нынче у меня в Америке нет никакой недвижимости. Все продал, все отдал. У меня там даже машины нет. Живу в Москве. Там бываю по делам.
- Когда Михалков-Кончаловский жил в Америке, он возил туда икру, чтобы ее продавать и на эти деньги жить. Вам приходилось заниматься не своей профессиональной деятельностью в Америке?
- Я решил в начале 90-х годов завязать с композиторской деятельностью и занялся бизнесом. Открыл русский культурный центр в Лос-Анджелесе. Приходилось и торговлей заниматься тоже. То есть все трудности адаптации к американскому образу жизни испытал сполна.
- Почему вы все-таки вернулись в Россию?
- Я не собирался жить в США. Это мы считаем, что если человек куда-то уезжает, то он не возвращается. А люди мигрируют по всему миру. Они едут туда, где у них есть работа. У меня в Москве осталась квартира, дача. Я никогда не собирался уезжать навсегда. Просто решил попробовать себя в США.
- Вы легко сочиняете мелодии?
- Знаете, очень часто рассуждают над формулой успеха, выводя в процентном соотношении категории таланта и труда. Я никогда не пытался их считать. Работаю я легко. То, что мне нравится, я делаю очень быстро. Мелодии в голову приходят везде: в машине, на прогулке, за роялем. Например, "Позвони мне, позвони" я сочинил в разгар вечеринки в однокомнатной квартире. Просто пришел мотив в голову, и все. Мне не надо записывать мелодии на манжетах или салфетках - я их всегда запоминаю.
- А то, что не нравится?
- Бывает и такое. Когда я учился в Консерватории, то писал и сонаты, и симфонии, и инструментальные концерты. Среди учителей у меня были люди с именами - Дмитрий Кабалевский, Тихон Хренников, Андрей Эшпай, большинство из которых были знакомы с моим отцом и даже бывали у него в гостях. Консерваторские уроки пошли мне на пользу. Это привело к тому, что для кино я пишу симфоническую музыку, а в мюзикле появляется своеобразная мелодическая драматургия.
- Как складывались ваши отношения с романом Дюма?
- В отличие от сказки "Мэри Поппинс", "Трех мушкетеров" я все-таки читал, первый раз в тринадцать лет.
- Вам много пришлось дописывать музыки для фильма "Д‘Артаньян и три мушкетера"?
- Прежде всего пришлось сочинять песню "Пора-пора-порадуемся". Удалось создать такой вот народный хит.
- А сколько всего у вас кинофильмов в композиторском активе?
- Около семидесяти.
- А песни считаете?
- Честно говоря, не считал, не знаю.
- Если бы вам предложили включить ваше имя в мировую музыкальную энциклопедию, то какие бы свои сочинения вы отобрали бы для включения в список?
- Конечно, "Мэри Поппинс", "Трех мушкетеров", "Ах, водевиль, водевиль!", музыку к фильму "Карнавал". Обязательно бы включил в этот список мультфильм "Летучий корабль".
- Вас не преследует ваша музыка в виде повсеместно звучащих хитов?
- Я от них быстро отключаюсь. Сочинив мелодию или песню, я быстро остываю. Сначала во мне возникает состояние ажиотажа, нетерпения. А потом теряю интерес, когда все сделано.
- Как складывались ваши отношения с отцом? Они были доверительными?
- Папа был очень занятым человеком, поэтому он не уделял мне много внимания. Были времена, когда целыми днями его не бывало дома. Мама тоже работала. У меня были няни, гувернантки, которые и занимались моим воспитанием.
- Вы рано узнали о том, что вы сын известного советского композитора?
- Конечно, еще в первом классе школы. Но никогда этим не бравировал. И меня уважали не за то, что я сын Дунаевского, а Максим Дунаевский. Как все дети, был октябренком, пионером, комсомольцем. Меня заставляли вступить в ВЛКСМ, назначали на разные позиции, которые я проваливал, потому что не любил заниматься общественной работой. К руководящим постам я никогда не стремился.
- В детстве вас возили на дачу?
- Как и всех советских детей. Дача у нас была в Снегирях, и там я бываю каждым летом.
- А вы помните, когда вы первый раз сели за рояль?
- В пять лет, наверное. Папа был против этого. И я отказался почти сразу же от занятий музыкой. Папа никак этому не препятствовал.
- Любимая песня вашего отца Исаака Дунаевского?
- Из фильма "Моя любовь", который был поставлен еще до Великой Отечественной войны. Помните: "Если все не так, если все иначе"? У этой мелодии была своя любовная история, связанная с именем Людмилы Смирновой, которая сыграла в этом фильме главную роль. Отец был ею увлечен, хотя никак не афишировал это. Тайна их отношений сохранялась долго. Но теперь, когда история обнародована, то можно об этом рассказывать.
- Каковы планы композитора Максима Дунаевского сегодня?
- Пишу музыку к российско-французскому фильму "Cемь нот", который ставит Иван Соловов. Два сериала делаю. Один - мелодраматический ("Амополо"), другой - комедийный ("Бомба для невесты"). Так что стараюсь обходиться без выстрелов и трупов. Песни я для эстрады давно не написал. Но они очень часто исполняются отдельно. Их поют разные певицы: Юлия Началова, Нуца, Алсу. Для театра пишу мюзикл "Веселые ребята". Дунаевский плюс Дунаевский. Дописываю мелодии, исходя из стиля фильма. Как оказалось, там всего пять песен. Продюсирует постановку Ирина Апексимова, которая, скорее всего, и сыграет главную роль. Ставит спектакль питерский режиссер Виктор Крамер. Главную мужскую роль дал согласие сыграть Олег Меньшиков. Но вы знаете, какой он сложный человек и в каких отношениях он находится с вокалом. Хотя думаю, что песню "Как много девушек хороших" cможет спеть каждый из нас. Мы хотели выпустить его нынешней зимой, но в связи с засильем мюзиклов в Москве отложили премьеру.
- Для вас любовь являетcя побудительным мотивом для творчества?
- Когда тебе хорошо в любви, то это пробуждает в тебе лучшие силы во всех сферах: и для написания музыки, и для жизненного тонуса. Конечно, когда я писал "Мэри Поппинс", то влияние Натальи Андрейченко сказывалось.
- А кто сегодня ваша "Мэри Поппинс"?
- Это моя жена и мать моего ребенка - Марина. Думаю, что это навсегда и до конца моих дней.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
