Культура
ГОРОД НАД БЕЗДНОЙ
04 июня
У этой книги (ее идея принадлежит главному редактору еженедельника "Дело" Сергею Чеснокову) есть авторы - 19 известных писателей, ученых, журналистов, есть 7 спонсоров, все, как и полагается в наши дни. Есть и приложение к основному корпусу книги, получившее название "Петербург: хождение во власть" - 13 очерков о петербуржцах, начавших активно пополнять высшую политическую элиту страны на рубеже XX и XXI веков.
Книга, как подчеркивают издатели, субъективна - и в выборе героев, и в авторском взгляде на самых знаменитых наших сограждан.
Все мы, выученики петербургских академий и университетов, как писал Иосиф Бродский, представленный в книге очерком Самуила Лурье "Суперагент Господа Бога?", заражены нормальным классицизмом. И эта зараженность отвращает нас от готовых, клишированных ответов на вызовы времени и судьбы. Мы горазды не на ответы, а на вопросы: со времен античности, как хорошо известно жителям самого античного города России, слово "ум" стало синонимом слова "вопрос".
Русская литература, как заметил другой представитель "петербургской пятидесятки" Максим Горький, это литература вопросов: "кто виноват?", "что делать?" - вопрошает она. Поэты, "владевшие блаженным искусством лишних слов", как владел им Михаил Зощенко, мудрецы, измерившие думой века и опередившие своей мыслью время (Владимир Вернадский, Иван Павлов, Николай Вавилов, Питирим Сорокин, Николай Кондратьев), герои политической петербургской сцены, и обустраивавшие Россию, и чуть было не перевернувшие ее вверх дном вместе с остальным миром, и снова занятые ее обустройством, возвращением в цивилизованный мир (Петр Столыпин, Александр Керенский, Владимир Ленин, Сергей Киров, Алексей Косыгин, Анатолий Собчак, Галина Старовойтова, Анатолий Чубайс, Владимир Путин) - все они так или иначе воплощают победу над уделом человеческим.
Эту мысль - о победе героев, мудрецов, поэтов над судьбой высказал в середине прошлого столетия знаменитый парижанин, писатель и министр культуры Франции Андре Мальро, назвавший искусство антисудьбой. В искусстве заложен огромный антитоталитарный заряд, чему свидетельством вся история Петербурга - Петрограда - Ленинграда прошлого века. Искусство - это духовное сопротивление, говорит Леонид Гаккель в очерке, посвященном подлинному гению, занявшему статусное первое место в музыкальной культуре Советского Союза, главной композиторской величине XX века - Дмитрию Шостаковичу. "Звучания его музыки я воспринимаю как звучания своей жизни, своей души", - пишет автор в очерке "Звучание нашей судьбы".
Разные герои, разные авторы представлены в этой книге, но для каждого автора его герой, почти каждый герой (есть тут и исключения, скажем, сталинский палач Николай Ежов, предмет анализа Сергея Шелина), - сокровенный человек, вошедший в его, автора, жизненную химию. Разумеется, это создало свои сложности в написании научно-публицистических исследований, одни из них строги, научны, другие - пристрастные, личные, не скрывающие восхищения и любви автора.
Судьбы России и ее самого умышленного, самого фантастического города - трагически жестокого, висящего над бездной, как человеческая жизнь. Правда, у С. Лурье в портрете Владимира Набокова человеческая жизнь висит над бездной, как этот город. Но главное, что над бездной, главное - открытость бездне: страх, ужас, мужество - и так мало счастья.
Все избранные нами жизни, все человеческие феномены и судьбы мы пытались рассмотреть под знаком Петербурга - и большинство наших героев, гениев места, могли бы сказать о себе словами великого композитора Игоря Федоровича Стравинского, лишь треть из своей почти 90-летней жизни проведшего в России, подолгу жившего в США, Швейцарии, Франции, дважды менявшего гражданство, но всегда остававшегося русским, петербуржцем: "У человека одно место рождения, одна родина... и место рождения является главным фактором его жизни".
Николай Крыщук, посвятивший Анне Ахматовой "Сон во сне, или Расколотое зеркало", написал, что она, женщина и поэт Серебряного века, жила в двух мирах (в дореволюционном Петербурге и в советском Ленинграде), и какой из них был более реален или какой из них был больше сон - сказать невозможно.
Как невозможно разгадать загадку другой героини этого автора, "Блокадной мадонны" Ольги Берггольц, родившейся в 1937-1939 годах и тогда же умершей, третьего ребенка которой (первые двое умерли во младенчестве) в те же годы убили в тюрьме, в утробе, - а потом еще и прожившей большую часть отмеренного ей срока, писавшей, несмотря на выпавшие на ее долю страдания и чудовищные несправедливости, искренние исповедальные и патриотические советские стихи.
Может быть, ответ на эту и другие схожие загадки нашей вопрошающей цивилизации еще в XIX веке дал петербуржец, благодаря Российскому телевидению входивший в эти дни в праймтайм в квартиру каждого нашего соотечественника. Правда, не в "Идиоте", которого мы имели возможность ежевечерне лицезреть, а в "Записках из подполья", один из двух самых фантастических писателей (первый - Гоголь) самого фантастичного российского города Достоевский написал: "Страдание - да ведь это единственная причина сознания".
Где страдание, там и сознание, там и мысль: и совсем не случайно в нашем граде была предъявлена миру концепция ноосферы. Поскольку мысль, по Вернадскому, - и в этом он истинный петербуржец - главное в жизни, а главное в мысли - организованность, то быть живым - это быть организованным.
Страдание порождает сознание. Сознание, творческая воля знаменитых и безвестных петербуржцев делают свое дело, упорядочивая хаос, превращая город над бездной в "воплощение русского Логоса".
Диктатор и маг Георгий Товстоногов, патриций за пультом Евгений Мравинский, великий мифотворец Аркадий Райкин, виртуозы танца Рудольф Нуреев и Михаил Барышников, баскетбольные боги Александр Белов и Владимир Кондрашин, невольник чести шахматный король Борис Спасский, мудрый волейбольный камикадзе Вячеслав Платонов, все они рисковали и выходили со своей правдой, каждый на свою площадку, как гладиаторы на арену в Древнем Риме. Рисковали, а, случалось, и гибли, как Галина Старовойтова.
Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы жить в городе над бездной и отстаивать свою правду.
Алексей САМОЙЛОВ
Книга, как подчеркивают издатели, субъективна - и в выборе героев, и в авторском взгляде на самых знаменитых наших сограждан.
Все мы, выученики петербургских академий и университетов, как писал Иосиф Бродский, представленный в книге очерком Самуила Лурье "Суперагент Господа Бога?", заражены нормальным классицизмом. И эта зараженность отвращает нас от готовых, клишированных ответов на вызовы времени и судьбы. Мы горазды не на ответы, а на вопросы: со времен античности, как хорошо известно жителям самого античного города России, слово "ум" стало синонимом слова "вопрос".
Русская литература, как заметил другой представитель "петербургской пятидесятки" Максим Горький, это литература вопросов: "кто виноват?", "что делать?" - вопрошает она. Поэты, "владевшие блаженным искусством лишних слов", как владел им Михаил Зощенко, мудрецы, измерившие думой века и опередившие своей мыслью время (Владимир Вернадский, Иван Павлов, Николай Вавилов, Питирим Сорокин, Николай Кондратьев), герои политической петербургской сцены, и обустраивавшие Россию, и чуть было не перевернувшие ее вверх дном вместе с остальным миром, и снова занятые ее обустройством, возвращением в цивилизованный мир (Петр Столыпин, Александр Керенский, Владимир Ленин, Сергей Киров, Алексей Косыгин, Анатолий Собчак, Галина Старовойтова, Анатолий Чубайс, Владимир Путин) - все они так или иначе воплощают победу над уделом человеческим.
Эту мысль - о победе героев, мудрецов, поэтов над судьбой высказал в середине прошлого столетия знаменитый парижанин, писатель и министр культуры Франции Андре Мальро, назвавший искусство антисудьбой. В искусстве заложен огромный антитоталитарный заряд, чему свидетельством вся история Петербурга - Петрограда - Ленинграда прошлого века. Искусство - это духовное сопротивление, говорит Леонид Гаккель в очерке, посвященном подлинному гению, занявшему статусное первое место в музыкальной культуре Советского Союза, главной композиторской величине XX века - Дмитрию Шостаковичу. "Звучания его музыки я воспринимаю как звучания своей жизни, своей души", - пишет автор в очерке "Звучание нашей судьбы".
Разные герои, разные авторы представлены в этой книге, но для каждого автора его герой, почти каждый герой (есть тут и исключения, скажем, сталинский палач Николай Ежов, предмет анализа Сергея Шелина), - сокровенный человек, вошедший в его, автора, жизненную химию. Разумеется, это создало свои сложности в написании научно-публицистических исследований, одни из них строги, научны, другие - пристрастные, личные, не скрывающие восхищения и любви автора.
Судьбы России и ее самого умышленного, самого фантастического города - трагически жестокого, висящего над бездной, как человеческая жизнь. Правда, у С. Лурье в портрете Владимира Набокова человеческая жизнь висит над бездной, как этот город. Но главное, что над бездной, главное - открытость бездне: страх, ужас, мужество - и так мало счастья.
Все избранные нами жизни, все человеческие феномены и судьбы мы пытались рассмотреть под знаком Петербурга - и большинство наших героев, гениев места, могли бы сказать о себе словами великого композитора Игоря Федоровича Стравинского, лишь треть из своей почти 90-летней жизни проведшего в России, подолгу жившего в США, Швейцарии, Франции, дважды менявшего гражданство, но всегда остававшегося русским, петербуржцем: "У человека одно место рождения, одна родина... и место рождения является главным фактором его жизни".
Николай Крыщук, посвятивший Анне Ахматовой "Сон во сне, или Расколотое зеркало", написал, что она, женщина и поэт Серебряного века, жила в двух мирах (в дореволюционном Петербурге и в советском Ленинграде), и какой из них был более реален или какой из них был больше сон - сказать невозможно.
Как невозможно разгадать загадку другой героини этого автора, "Блокадной мадонны" Ольги Берггольц, родившейся в 1937-1939 годах и тогда же умершей, третьего ребенка которой (первые двое умерли во младенчестве) в те же годы убили в тюрьме, в утробе, - а потом еще и прожившей большую часть отмеренного ей срока, писавшей, несмотря на выпавшие на ее долю страдания и чудовищные несправедливости, искренние исповедальные и патриотические советские стихи.
Может быть, ответ на эту и другие схожие загадки нашей вопрошающей цивилизации еще в XIX веке дал петербуржец, благодаря Российскому телевидению входивший в эти дни в праймтайм в квартиру каждого нашего соотечественника. Правда, не в "Идиоте", которого мы имели возможность ежевечерне лицезреть, а в "Записках из подполья", один из двух самых фантастических писателей (первый - Гоголь) самого фантастичного российского города Достоевский написал: "Страдание - да ведь это единственная причина сознания".
Где страдание, там и сознание, там и мысль: и совсем не случайно в нашем граде была предъявлена миру концепция ноосферы. Поскольку мысль, по Вернадскому, - и в этом он истинный петербуржец - главное в жизни, а главное в мысли - организованность, то быть живым - это быть организованным.
Страдание порождает сознание. Сознание, творческая воля знаменитых и безвестных петербуржцев делают свое дело, упорядочивая хаос, превращая город над бездной в "воплощение русского Логоса".
Диктатор и маг Георгий Товстоногов, патриций за пультом Евгений Мравинский, великий мифотворец Аркадий Райкин, виртуозы танца Рудольф Нуреев и Михаил Барышников, баскетбольные боги Александр Белов и Владимир Кондрашин, невольник чести шахматный король Борис Спасский, мудрый волейбольный камикадзе Вячеслав Платонов, все они рисковали и выходили со своей правдой, каждый на свою площадку, как гладиаторы на арену в Древнем Риме. Рисковали, а, случалось, и гибли, как Галина Старовойтова.
Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы жить в городе над бездной и отстаивать свою правду.
Алексей САМОЙЛОВ
