Общество
ДЛЯ СЕБЯ ЕМУ НИЧЕГО НЕ БЫЛО НУЖНО
17 июня
Трудно, но можно себе представить, какую блестящую остроту, какой неожиданный каламбур, какой горько-ироничный афоризм придумал бы поэт Михаил Светлов, если б оказался на собственном столетнем юбилее. Можно вообразить, какая разношерстная толпа собралась бы на этом празднике: литераторы всех направлений, обычно непримиримо ревнующие к успеху друг друга, коммунисты и либералы, старые комсомольцы и панки, безнадежные алкоголики и утонченные московские дамы... Он умел объединять всех и делал это как-то совершенно органично и просто, покоряя любое общество своей легендарной светловской улыбкой.
Говорят, что теперь молодежь не знает, кто такой Светлов, ведь он не входит в школьную программу. На вечер его памяти в 2000 году в Москве собрались десятка три стариков и старушек... Так, да не так! Зайдите в интернет. Там полно ссылок. Правда, в основном это не стихи и не статьи о творчестве, а остроты, байки, парадоксы, щедро раздававшиеся Светловым всю жизнь, но эти мелочи литературного быта оказались настоящими перлами и хранятся нынче в Мировой паутине прежде всего потому, что они принадлежат не просто застольному острослову, а поэту.
Это он сказал, что большой художник - человек, у которого потолок выше неба. Он сказал о себе: "Мне не надо ничего необходимого, но я не могу без лишнего". Он учил актера Сичкина, как пить не пьянея: "Выбери самую уродливую женщину за вашим столом. Пей и поглядывай на нее. Как только она покажется тебе красавицей - стоп! - надо остановиться". Он острил до самого последнего мгновения. Посмотрев на этикетку бутылки минеральной воды в больничной палате, сказал: "Скоро и меня будут хранить в темном прохладном месте в горизонтальном положении". А после его смерти в записной книжке, обнаруженной в архиве, прочли: "И вот я умер. Чем бы мне заняться?"
А стихи?.. Что ж стихи... "Гренаду" все равно помнят и поют. И "Каховку" тоже. Кто-то, уверен, знает наизусть замечательного "Итальянца", кто-то строчки не эффектных с виду, даже простоватых лирических стихов.
Он сам очень трезво оценивал свой поэтический дар. Встретившись за стаканом водки с суровым, только что вышедшим из сталинских лагерей Варламом Шаламовым, Светлов сказал ему: "Может, я и плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал". Шаламов на это про себя подумал, что по тем временам это заслуга и немалая, потруднее, чем написать "Гренаду". С другой стороны, Светлов всегда ощущал себя поэтом, поэтом и никем другим. Весь строй души, фантазии, личности у него был поэтическим. "Поэзия - моя держава, Я вечный подданный ее".
И человеком, и поэтом он был чрезвычайно искренним. Светлов действительно любил комсомол, таким, каким ощущал его, вступая в ряды в начале 20-х годов. И верил до конца жизни, что восторженное братство этих бескорыстных преобразователей мира оставило в истории какой-то необходимый человечеству след. Власть искренности не любит и боится, она ей непонятна. Поэтому он, "один из первых и одержимых комсомольцев, был исключен из комсомола... никогда не вступал в партию... дошел до Берлина в 45-м, но был "невыездным" и никогда не видел той самой Гренады, которую прославил на весь мир". Часто годами сидел без работы. Ленинская премия была присуждена ему посмертно, через три года после ухода из жизни. Спохватились... Не было на Светлове тяжелых вериг официального советского поэта. Он никогда бы не смог их носить.
На 60-летний юбилей, приветствуя Светлова, Вениамин Каверин сказал, что очень ему завидует. Не его всесоюзной славе и не яркому поэтическому дару, а тому, что Светлов - человек, которому ничего не надо. Для себя. Все для поэзии, для себя ничего.
Александр УРЕС
Говорят, что теперь молодежь не знает, кто такой Светлов, ведь он не входит в школьную программу. На вечер его памяти в 2000 году в Москве собрались десятка три стариков и старушек... Так, да не так! Зайдите в интернет. Там полно ссылок. Правда, в основном это не стихи и не статьи о творчестве, а остроты, байки, парадоксы, щедро раздававшиеся Светловым всю жизнь, но эти мелочи литературного быта оказались настоящими перлами и хранятся нынче в Мировой паутине прежде всего потому, что они принадлежат не просто застольному острослову, а поэту.
Это он сказал, что большой художник - человек, у которого потолок выше неба. Он сказал о себе: "Мне не надо ничего необходимого, но я не могу без лишнего". Он учил актера Сичкина, как пить не пьянея: "Выбери самую уродливую женщину за вашим столом. Пей и поглядывай на нее. Как только она покажется тебе красавицей - стоп! - надо остановиться". Он острил до самого последнего мгновения. Посмотрев на этикетку бутылки минеральной воды в больничной палате, сказал: "Скоро и меня будут хранить в темном прохладном месте в горизонтальном положении". А после его смерти в записной книжке, обнаруженной в архиве, прочли: "И вот я умер. Чем бы мне заняться?"
А стихи?.. Что ж стихи... "Гренаду" все равно помнят и поют. И "Каховку" тоже. Кто-то, уверен, знает наизусть замечательного "Итальянца", кто-то строчки не эффектных с виду, даже простоватых лирических стихов.
Он сам очень трезво оценивал свой поэтический дар. Встретившись за стаканом водки с суровым, только что вышедшим из сталинских лагерей Варламом Шаламовым, Светлов сказал ему: "Может, я и плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал". Шаламов на это про себя подумал, что по тем временам это заслуга и немалая, потруднее, чем написать "Гренаду". С другой стороны, Светлов всегда ощущал себя поэтом, поэтом и никем другим. Весь строй души, фантазии, личности у него был поэтическим. "Поэзия - моя держава, Я вечный подданный ее".
И человеком, и поэтом он был чрезвычайно искренним. Светлов действительно любил комсомол, таким, каким ощущал его, вступая в ряды в начале 20-х годов. И верил до конца жизни, что восторженное братство этих бескорыстных преобразователей мира оставило в истории какой-то необходимый человечеству след. Власть искренности не любит и боится, она ей непонятна. Поэтому он, "один из первых и одержимых комсомольцев, был исключен из комсомола... никогда не вступал в партию... дошел до Берлина в 45-м, но был "невыездным" и никогда не видел той самой Гренады, которую прославил на весь мир". Часто годами сидел без работы. Ленинская премия была присуждена ему посмертно, через три года после ухода из жизни. Спохватились... Не было на Светлове тяжелых вериг официального советского поэта. Он никогда бы не смог их носить.
На 60-летний юбилей, приветствуя Светлова, Вениамин Каверин сказал, что очень ему завидует. Не его всесоюзной славе и не яркому поэтическому дару, а тому, что Светлов - человек, которому ничего не надо. Для себя. Все для поэзии, для себя ничего.
Александр УРЕС
