Культура
МАРК ЗАХАРОВ: НАШ ЗРИТЕЛЬ СНАЧАЛА РАССМЕЕТСЯ, ЧТОБЫ РАСПЛАКАТЬСЯ
20 июня
- Очередной визит в Петербург - очередные волнения?
- В какой-то степени нынешние гастроли "Ленкома" можно считать подарком к трехсотлетнему юбилею Санкт-Петербурга. В этом смысле наш репертуар не подкачал. Судите сами. "Шут Балакирев" - это постановка, где главное действующее лицо Петр Первый, основатель Петербурга. "Варвар и Еретик" - это наша сценическая версия романа Достоевского "Игрок". А уж "Юнона и Авось" - наш самый играемый здесь спектакль. Сколько раз мы уже думали его закрывать. Но каждый раз после гастролей в Питере он обретал какое-то новое дыхание. И я замечал с радостным удивлением, что на "Юнону и Авось" те юные зрители, которые смотрели ее лет двадцать назад, уже приводят своих детей. Это уже новое молодое поколение. Одним из самых сильных моих театральных впечатлений был момент в спектакле, когда во время финального хора "Аллилуйя" юноши и девушки скинули свои куртки, выбежали в проходы и начали радостно ими размахивать. Они распевали вместе с артистами. И билетеры не знали, что с ними делать...
- В Москве такое разве не происходит?
- Дома мы такой подзарядки не получаем, хотя нам грех жаловаться. В Москве нас любят, и в Москве к нам ходит зритель. Более того, о нас заботятся и нам помогают.
- У театра есть спонсоры?
- Я бы так их не назвал. Это те люди, которые вкладывают определенные средства в конкретный проект. В частности, только что мы с такой помощью выпустили новый спектакль "Плач палача", в котором главную роль сыграл Александр Абдулов. Таким образом мы отметили его 50-летие.
- Что лежит в драматургической основе?
- Давняя пьеса Фридриха Дюрренмата "Ночной разговор" и пьеса Жана Ануя "Эвридика".
- "Ленком" нынче часто выезжает на гастроли?
- Это очень дорогая и сложная затея, на которую мы можем решиться от силы один раз в год. При том, что нашим партнером в Петербурге выступает такой опытный продюсер, как Нина Петрова.
- Как в театре восприняли известие о Государственной премии?
- Спокойно. Хотя, может быть, у Сергея Фролова, который играет шута Балакирева, и может закружиться голова. Но с ним была проведена на сей счет профилактическая работа. Он артист талантливый, хотя и небольшого роста. В приступе дурной правды я ему об этом сказал. Однако истинным талантам рост никогда не мешал (вспомним Михаила Чехова). В прошлом году он закончил мою мастерскую. Когда Сергей Фролов начинал у меня учиться, то ничем особым не поражал. Но с возрастом он начал стремительно меняться. И поразил меня тем, что может играть на английском рожке. Это его умение мы использовали в спектакле.
- "Шута Балакирева" уже показывали по телевидению. Вы довольны тем, как спектакль выглядел на телеэкране?
- Нас очень часто критикуют за то, что мы не зафиксировали любимые публикой спектакли до того, как они сошли со сцены. Поэтому мы и решались иногда на подобные эксперименты, хотя такой процесс сопряжен с большими техническими трудностями. Но в случае с "Шутом Балакиревым" я не доволен тем, что увидел в эфире.
- Каждый раз, когда "Ленком" выпускает очередную премьеру, критики задаются вопросом: неужели театру никак не удается найти актуальную современную пьесу?
- В свое время Таганка и Юрий Любимов нас опережали в неистовых поисках современного материала, часто обращаясь к публицистическому решению на сцене. Мы шли порою схожим путем. Нас объединяло общее подозрительное отношение цензурных органов. Может быть, поэтому и мы, и Таганка так часто обращались к классике. Но найти пьесу, написанную нашим современником, оказалось и для них, и для нас невероятно трудной задачей. Поэтому и возникли Дюрренмат и Ануй. Поэтому возникли публицистические мотивы в спектакле "Плач палача".
- Неужели Григорий Горин не мог сочинить такую пьесу?
- Если вы вспомните его творческий путь, то наверняка обратите внимание, что его якобы сказки и фантазии всегда были более чем актуальны.
- И "Шут Балакирев"?
- Конечно. Нам пришлось работать над спектаклем уже после того, как не стало Григория. Хотя перед тем, как пьеса была принята к постановке, он дал нам разрешение кардинально перерабатывать текст, как это было в наших телефильмах. Работа давалась с трудом. Мы были, как на качелях. В том числе и эмоциональных. Ведь нашему зрителю нужны острые чувства. Он сначала рассмеется, чтобы потом заплакать. Поэтому многие воспринимают "Шута Балакирева" как реквием по Горину. Последние диалоги для новой нашей редакции Гриша дописывал за несколько часов до смерти.
- Учитывая ваш интерес к Достоевскому, хотел бы спросить вас о впечатлениях в связи с телесериалом "Идиот"...
- Меня обычно в таких случаях разъедает клановая солидарность. И абсолютно откровенно о работах коллег-режиссеров могу говорить только в узких компаниях. Но, если говорить осторожно, фильм Владимира Бортко вызывает у меня уважение. Особенно в контексте нашей телевизионной жизни. Сегодня на экране мы видим страшный перебор с зубодробительными ситуациями, взрывами, стрельбой. А в "Идиоте" зрители увидели классику, достаточно культурно обработанную. Это факт позитивный.
- А вы не хотите сами вернуться в телекино?
- Я несколько раз делал такие попытки. Во-первых, очень изменилась ситуация с финансированием, когда посредине съемочного периода, например, кончаются деньги. А на телевидении изменилась общая ситуация в связи с кино. Господствует сериал. И с этим уже ничего не сделаешь. Подобная практика уже утвердилась. Я для этой "потогонной системы" уже не гожусь. К счастью, нет такой идеи, которая бы увлекала. Да и страшно театр бросать на произвол судьбы. Это раньше я подгадывал отпуск к съемочному периоду и использовал немного начало сезона, чтобы успеть снять натуру. Сейчас так стремительно я работать уже вряд ли смогу.
- Вы доверяете своим звездам?
- В каком смысле?
- В том, что они с охотой подчиняются вашей воле худрука... Откройте секрет того, как вам удается сохранять позиции лидера в столь звездной среде "Ленкома"?
- В этом мне помогает доставшаяся от советских времен феодальная система организации театрального дела. Точнее, ее отсутствие. Мы до сих пор никак не можем стать правовым государством. Например, меня поразила формулировка из поправки к Уголовному кодексу: "угон автомобиля не с целью хищения". Как звучит, а? Мол, угнали машину, покатались, а потом - вернули. Поэтому у нас в театре мы все-таки пытаемся договориться. На своем худсовете приняли условие без всякой законодательной базы, почти на джентльменских договоренностях. Суть его в том, что мы разрешаем зарабатывать на стороне, но ровно до того момента, когда начинается выпуск спектакля. Обычно такой срок длится один месяц. А потом вновь начинаются послабления по части составления репертуара. И мы не возражаем против того, чтобы артисты использовали собственную популярность, заработанную отчасти и под маркой "Ленкома".
- Вы не собираетесь обратиться к жанру мюзикла?
- Мне кажется, что некоторые наши спектакли как раз и могли бы получить такое жанровое определение. Но, по моим ощущениям, скоро этот вид театрального представления в нашей стране сойдет на нет.
- Почему?
- Им надо заниматься всерьез или не заниматься вовсе. Прибавьте к этому отсутствие традиций в подобном жанре на российской сцене. Плюс и потенциальная аудитория у нас для мюзикла гораздо уже, чем где-нибудь в Европе. Как говорится - всякому овощу свое время. В случае мюзикла очень важен общий театральный контекст, а у нас к развлекательным жанрам в театре относились с подозрением. Пришлось затратить невероятное количество усилий, чтобы в драматическом театре актеры смогли бы петь и танцевать. Опыт доказывает: небывалое бывает.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
- В какой-то степени нынешние гастроли "Ленкома" можно считать подарком к трехсотлетнему юбилею Санкт-Петербурга. В этом смысле наш репертуар не подкачал. Судите сами. "Шут Балакирев" - это постановка, где главное действующее лицо Петр Первый, основатель Петербурга. "Варвар и Еретик" - это наша сценическая версия романа Достоевского "Игрок". А уж "Юнона и Авось" - наш самый играемый здесь спектакль. Сколько раз мы уже думали его закрывать. Но каждый раз после гастролей в Питере он обретал какое-то новое дыхание. И я замечал с радостным удивлением, что на "Юнону и Авось" те юные зрители, которые смотрели ее лет двадцать назад, уже приводят своих детей. Это уже новое молодое поколение. Одним из самых сильных моих театральных впечатлений был момент в спектакле, когда во время финального хора "Аллилуйя" юноши и девушки скинули свои куртки, выбежали в проходы и начали радостно ими размахивать. Они распевали вместе с артистами. И билетеры не знали, что с ними делать...
- В Москве такое разве не происходит?
- Дома мы такой подзарядки не получаем, хотя нам грех жаловаться. В Москве нас любят, и в Москве к нам ходит зритель. Более того, о нас заботятся и нам помогают.
- У театра есть спонсоры?
- Я бы так их не назвал. Это те люди, которые вкладывают определенные средства в конкретный проект. В частности, только что мы с такой помощью выпустили новый спектакль "Плач палача", в котором главную роль сыграл Александр Абдулов. Таким образом мы отметили его 50-летие.
- Что лежит в драматургической основе?
- Давняя пьеса Фридриха Дюрренмата "Ночной разговор" и пьеса Жана Ануя "Эвридика".
- "Ленком" нынче часто выезжает на гастроли?
- Это очень дорогая и сложная затея, на которую мы можем решиться от силы один раз в год. При том, что нашим партнером в Петербурге выступает такой опытный продюсер, как Нина Петрова.
- Как в театре восприняли известие о Государственной премии?
- Спокойно. Хотя, может быть, у Сергея Фролова, который играет шута Балакирева, и может закружиться голова. Но с ним была проведена на сей счет профилактическая работа. Он артист талантливый, хотя и небольшого роста. В приступе дурной правды я ему об этом сказал. Однако истинным талантам рост никогда не мешал (вспомним Михаила Чехова). В прошлом году он закончил мою мастерскую. Когда Сергей Фролов начинал у меня учиться, то ничем особым не поражал. Но с возрастом он начал стремительно меняться. И поразил меня тем, что может играть на английском рожке. Это его умение мы использовали в спектакле.
- "Шута Балакирева" уже показывали по телевидению. Вы довольны тем, как спектакль выглядел на телеэкране?
- Нас очень часто критикуют за то, что мы не зафиксировали любимые публикой спектакли до того, как они сошли со сцены. Поэтому мы и решались иногда на подобные эксперименты, хотя такой процесс сопряжен с большими техническими трудностями. Но в случае с "Шутом Балакиревым" я не доволен тем, что увидел в эфире.
- Каждый раз, когда "Ленком" выпускает очередную премьеру, критики задаются вопросом: неужели театру никак не удается найти актуальную современную пьесу?
- В свое время Таганка и Юрий Любимов нас опережали в неистовых поисках современного материала, часто обращаясь к публицистическому решению на сцене. Мы шли порою схожим путем. Нас объединяло общее подозрительное отношение цензурных органов. Может быть, поэтому и мы, и Таганка так часто обращались к классике. Но найти пьесу, написанную нашим современником, оказалось и для них, и для нас невероятно трудной задачей. Поэтому и возникли Дюрренмат и Ануй. Поэтому возникли публицистические мотивы в спектакле "Плач палача".
- Неужели Григорий Горин не мог сочинить такую пьесу?
- Если вы вспомните его творческий путь, то наверняка обратите внимание, что его якобы сказки и фантазии всегда были более чем актуальны.
- И "Шут Балакирев"?
- Конечно. Нам пришлось работать над спектаклем уже после того, как не стало Григория. Хотя перед тем, как пьеса была принята к постановке, он дал нам разрешение кардинально перерабатывать текст, как это было в наших телефильмах. Работа давалась с трудом. Мы были, как на качелях. В том числе и эмоциональных. Ведь нашему зрителю нужны острые чувства. Он сначала рассмеется, чтобы потом заплакать. Поэтому многие воспринимают "Шута Балакирева" как реквием по Горину. Последние диалоги для новой нашей редакции Гриша дописывал за несколько часов до смерти.
- Учитывая ваш интерес к Достоевскому, хотел бы спросить вас о впечатлениях в связи с телесериалом "Идиот"...
- Меня обычно в таких случаях разъедает клановая солидарность. И абсолютно откровенно о работах коллег-режиссеров могу говорить только в узких компаниях. Но, если говорить осторожно, фильм Владимира Бортко вызывает у меня уважение. Особенно в контексте нашей телевизионной жизни. Сегодня на экране мы видим страшный перебор с зубодробительными ситуациями, взрывами, стрельбой. А в "Идиоте" зрители увидели классику, достаточно культурно обработанную. Это факт позитивный.
- А вы не хотите сами вернуться в телекино?
- Я несколько раз делал такие попытки. Во-первых, очень изменилась ситуация с финансированием, когда посредине съемочного периода, например, кончаются деньги. А на телевидении изменилась общая ситуация в связи с кино. Господствует сериал. И с этим уже ничего не сделаешь. Подобная практика уже утвердилась. Я для этой "потогонной системы" уже не гожусь. К счастью, нет такой идеи, которая бы увлекала. Да и страшно театр бросать на произвол судьбы. Это раньше я подгадывал отпуск к съемочному периоду и использовал немного начало сезона, чтобы успеть снять натуру. Сейчас так стремительно я работать уже вряд ли смогу.
- Вы доверяете своим звездам?
- В каком смысле?
- В том, что они с охотой подчиняются вашей воле худрука... Откройте секрет того, как вам удается сохранять позиции лидера в столь звездной среде "Ленкома"?
- В этом мне помогает доставшаяся от советских времен феодальная система организации театрального дела. Точнее, ее отсутствие. Мы до сих пор никак не можем стать правовым государством. Например, меня поразила формулировка из поправки к Уголовному кодексу: "угон автомобиля не с целью хищения". Как звучит, а? Мол, угнали машину, покатались, а потом - вернули. Поэтому у нас в театре мы все-таки пытаемся договориться. На своем худсовете приняли условие без всякой законодательной базы, почти на джентльменских договоренностях. Суть его в том, что мы разрешаем зарабатывать на стороне, но ровно до того момента, когда начинается выпуск спектакля. Обычно такой срок длится один месяц. А потом вновь начинаются послабления по части составления репертуара. И мы не возражаем против того, чтобы артисты использовали собственную популярность, заработанную отчасти и под маркой "Ленкома".
- Вы не собираетесь обратиться к жанру мюзикла?
- Мне кажется, что некоторые наши спектакли как раз и могли бы получить такое жанровое определение. Но, по моим ощущениям, скоро этот вид театрального представления в нашей стране сойдет на нет.
- Почему?
- Им надо заниматься всерьез или не заниматься вовсе. Прибавьте к этому отсутствие традиций в подобном жанре на российской сцене. Плюс и потенциальная аудитория у нас для мюзикла гораздо уже, чем где-нибудь в Европе. Как говорится - всякому овощу свое время. В случае мюзикла очень важен общий театральный контекст, а у нас к развлекательным жанрам в театре относились с подозрением. Пришлось затратить невероятное количество усилий, чтобы в драматическом театре актеры смогли бы петь и танцевать. Опыт доказывает: небывалое бывает.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
