Общество
АВТОР СБЫВАЮЩИХСЯ УТОПИЙ
25 июня
"Живи он в менее тяжелое время, он был бы человеком добродушным" - так сказал об авторе сказки "Скотный двор" и романе "1984" философ Бертран Рассел. Увы! Оруэллу достался несовершенный мир и очень драматичное время. Эрик Артур Блэр (таково его настоящее имя) прожил ровно до половины ХХ века, но и пережитого им хватило на то, чтобы расстаться с иллюзиями относительно светлого будущего человечества.
Уже в первой своей книге очерков "Вниз и вон в Париже и Лондоне" (1933) он беспощадно описал всю изнанку и подноготную блистающих мировых столиц. Родившийся в Бомбее в обедневшей семье английского служащего, будущий писатель с юных лет мог наблюдать все несовершенство мира и прогнившую мощь западного миропорядка. Две мировых войны и постоянные локальные конфликты, участником которых и очевидцем он был, не добавили ему оптимизма. Все, что видел, он описывал в своих очерках, эссе, романах. Он одинаково не принимал национал-социализм Гитлера и коммунистический Интернационал, видя в них тягу к установлению всепланетного тоталитаризма. Чем вызвал отторжение у левой западной интеллигенции и абсолютный запрет на публикации в советскую эпоху на одной шестой части суши.
В самый разгар мировой бойни № 2 Оруэлл пытается предупредить мир о том, в какой ужасной системе абсолютного подчинения большинству может оказаться человек. Так появляется одна из самых впечатляющих cаркастических сказок ушедшего века - "Скотный двор" (1943). "Все животные равны. Но есть некоторые, которые равнее других" - этот едкий афоризм пошел гулять по миру благодаря таланту Оруэлла, увидевшего в отношениях обитателей скотного двора грядущую схему человеческих отношений в обществе якобы бесклассовых отношений. Люди, похоже, не услышали. Тогда он прокричал еще раз. И как!
В полном одиночестве, вдали от шума цивилизации и веселья западного мира, одолевшего нацизм и фашизм (как тогда казалось), на пустынном острове в 1948 году Оруэлл сочиняет некий фантастический роман о ближайшем будущем. Он хочет назвать его "Последний человек в Европе". Но его "опередила" Мэри Шелли, уже сочинившая в ХIХ веке собственного "Последнего человека". Тогда Оруэлл просто переставляет цифры того года, в котором живет. Так рождается это конкретное и утопическое одновременно название - "1984". Он не был одинок относительно размышлений о дате краха гуманистических ценностей. В том же 1984 году происходит и действие романа Джека Лондона "Железная Пята", написанного в начале ХХ века. Чуть позже Оруэлла о 1985 годе будет рассуждать в одном из своих романов Энтони Берджес.
История все расставила по местам. 1984 год оказался последним рубежом существования советской системы. В следующем, 1985-м, у нас начались перемены, в результате которых книги Оруэлла вышли из подполья. Открыто и не боясь прочитав их, мы облегченно вздохнули: "Слава богу, что описанное в них мы УЖЕ пережили!" Выдуманная писателем страна Океания казалась мрачной и несбывшейся политической утопией. Однако мы не заметили, как вокруг нас постепенно начало складываться иное, менее заметное, но более отравляющее и поглощающее человеческую индивидуальность общество информационного тоталитаризма. Как не вспомнить Оруэлла и выдуманное им в "1984" Министерство правды с его двухминутками ненависти! Образ внутренней партии, исподволь управляющей всем, что происходит в жизни страны, не кажется таким уж и фантастическим после того, как всех нас ловко обвели вокруг пальца, призывая выбирать сердцем. "Война - это мир", "Свобода - это рабство", "Незнание - это сила" - столь привычные для утопического, анормального мира в романе Оруэлла лозунги, кажется, стали вполне привычными в изложении современных масс-медиа, бесстыдно говорящих на белое то, что это черное. А уж образ Большого Брата, повсеместно следящего за каждым, прочно и давно укрепился в сознании публики, бесстыдно подглядывающей за различными reality-show на телеэкране. И нет ничего удивительного в том, что иные представители подрастающего поколения на вопрос о том, сколько будет "2х2", отвечают: "А сколько вам надо?!" У Оруэлла формула была куда более конкретной, хотя и неправильной с точки зрения законов рациональной логики: "2х2=5". Доживи писатель до начала ХХI века, он наверняка бы усомнился и в этом.
Джордж Оруэлл пережил свой знаменитый роман "1984" на один год. Но его книга оказалась куда более сильным и - главное - частично сбывающимся пророчеством уже не относительно одной, отдельно взятой страны, но всего человечества, которое выходец со скотного двора позволяет себе свысока похлопывать по плечу.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
Уже в первой своей книге очерков "Вниз и вон в Париже и Лондоне" (1933) он беспощадно описал всю изнанку и подноготную блистающих мировых столиц. Родившийся в Бомбее в обедневшей семье английского служащего, будущий писатель с юных лет мог наблюдать все несовершенство мира и прогнившую мощь западного миропорядка. Две мировых войны и постоянные локальные конфликты, участником которых и очевидцем он был, не добавили ему оптимизма. Все, что видел, он описывал в своих очерках, эссе, романах. Он одинаково не принимал национал-социализм Гитлера и коммунистический Интернационал, видя в них тягу к установлению всепланетного тоталитаризма. Чем вызвал отторжение у левой западной интеллигенции и абсолютный запрет на публикации в советскую эпоху на одной шестой части суши.
В самый разгар мировой бойни № 2 Оруэлл пытается предупредить мир о том, в какой ужасной системе абсолютного подчинения большинству может оказаться человек. Так появляется одна из самых впечатляющих cаркастических сказок ушедшего века - "Скотный двор" (1943). "Все животные равны. Но есть некоторые, которые равнее других" - этот едкий афоризм пошел гулять по миру благодаря таланту Оруэлла, увидевшего в отношениях обитателей скотного двора грядущую схему человеческих отношений в обществе якобы бесклассовых отношений. Люди, похоже, не услышали. Тогда он прокричал еще раз. И как!
В полном одиночестве, вдали от шума цивилизации и веселья западного мира, одолевшего нацизм и фашизм (как тогда казалось), на пустынном острове в 1948 году Оруэлл сочиняет некий фантастический роман о ближайшем будущем. Он хочет назвать его "Последний человек в Европе". Но его "опередила" Мэри Шелли, уже сочинившая в ХIХ веке собственного "Последнего человека". Тогда Оруэлл просто переставляет цифры того года, в котором живет. Так рождается это конкретное и утопическое одновременно название - "1984". Он не был одинок относительно размышлений о дате краха гуманистических ценностей. В том же 1984 году происходит и действие романа Джека Лондона "Железная Пята", написанного в начале ХХ века. Чуть позже Оруэлла о 1985 годе будет рассуждать в одном из своих романов Энтони Берджес.
История все расставила по местам. 1984 год оказался последним рубежом существования советской системы. В следующем, 1985-м, у нас начались перемены, в результате которых книги Оруэлла вышли из подполья. Открыто и не боясь прочитав их, мы облегченно вздохнули: "Слава богу, что описанное в них мы УЖЕ пережили!" Выдуманная писателем страна Океания казалась мрачной и несбывшейся политической утопией. Однако мы не заметили, как вокруг нас постепенно начало складываться иное, менее заметное, но более отравляющее и поглощающее человеческую индивидуальность общество информационного тоталитаризма. Как не вспомнить Оруэлла и выдуманное им в "1984" Министерство правды с его двухминутками ненависти! Образ внутренней партии, исподволь управляющей всем, что происходит в жизни страны, не кажется таким уж и фантастическим после того, как всех нас ловко обвели вокруг пальца, призывая выбирать сердцем. "Война - это мир", "Свобода - это рабство", "Незнание - это сила" - столь привычные для утопического, анормального мира в романе Оруэлла лозунги, кажется, стали вполне привычными в изложении современных масс-медиа, бесстыдно говорящих на белое то, что это черное. А уж образ Большого Брата, повсеместно следящего за каждым, прочно и давно укрепился в сознании публики, бесстыдно подглядывающей за различными reality-show на телеэкране. И нет ничего удивительного в том, что иные представители подрастающего поколения на вопрос о том, сколько будет "2х2", отвечают: "А сколько вам надо?!" У Оруэлла формула была куда более конкретной, хотя и неправильной с точки зрения законов рациональной логики: "2х2=5". Доживи писатель до начала ХХI века, он наверняка бы усомнился и в этом.
Джордж Оруэлл пережил свой знаменитый роман "1984" на один год. Но его книга оказалась куда более сильным и - главное - частично сбывающимся пророчеством уже не относительно одной, отдельно взятой страны, но всего человечества, которое выходец со скотного двора позволяет себе свысока похлопывать по плечу.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
