Культура
СЕРГЕЙ РОЛДУГИН: Я ЖИВУ СВОЮ ЖИЗНЬ, А НЕ ЧУЖУЮ
04 июля
- Вы дважды уходили из прекрасных оркестров и от хороших дирижеров. Это - характер, судьба или желание быть солистом?
- Я никогда не любил и не хотел играть в оркестре, но всю жизнь приходилось в них трудиться. Причем в таких оркестрах, о которых другие исполнители мечтают всю жизнь. Своя доля правды есть и в том, что судьба сама распорядилась, где мне играть. Я не могу сказать, что разругался, например, с Евгением Александровичем Мравинским...
- Представляю, как трудно было это сделать!
- Просто я спрашивал себя в определенный момент: "Сережа, чего ты хочешь?" Cлушал ответ и шел своим путем, неагрессивным. Никого ни о чем не просил. Я только лишь просил меня отпустить с миром. И эта просьба вызывала негативную реакцию. Наверное, Евгению Александровичу моя просьба казалась наглой. Просто так от Мравинского не уходили. А я попросил, потому что не хотел стопроцентно быть занятым только в оркестре. У меня были другие планы. Хотел играть сам. После ухода мне было запрещено играть в Филармонии. Гордиться здесь особенно нечем. Знаете, как говорят, Мравинский был настолько велик, что быть его другом или врагом одинаково почетно. Но я не был его врагом.
- Вы многое потеряли, расставшись с оркестром Мравинского?
- Достаточно, потому что артисты Филармонии зарабатывали очень достойные деньги. И заграничные гастроли были только у них. Да и в отношении престижа здесь был момент потери. Но я же свою жизнь живу, а не чужую. И живу ее один раз.
- А история второго ухода? Из Мариинского театра?
- Абсолютно схожая. Случилось это в тот момент, когда Валерий Гергиев бросил весь потенциал, всю свою энергию на поднятие оркестра. А первый виолончелист имел свою точку зрения...
- Вы были концертмейстером группы виолончели?
- Я всегда сидел за первым пультом в оркестре и никогда - на втором стуле. После того как однажды я отказался ехать на гастроли, у нас возник конфликт. И я прекрасно понимаю Валерия Абиссаловича, когда он, крупный дирижер, столкнулся с неким сопротивлением одного из музыкантов. Хотя в западных оркестрах есть и другая практика, когда концертмейстеры работают в оркестре и в свободном графике сольных выступлений, пятьдесят на пятьдесят. Они имеют право и имеют обязанность. Иначе они никогда не станут концертмейстерами. Понимаю, что для того времени такой график работы вряд ли был бы приемлемым для главного дирижера. Хотя перед моим уходом из Мариинки положение начало меняться. Например, первая скрипка - Сергей Левитин - работает по контракту и в "Ковент-Гардене", и в Мариинском театре. Таких музыкантов надо сохранять как солистов.
- После вашего назначения ректором Петербургской консерватории ходили упорные слухи, что к этому приложил руку САМ президент...
- Безусловно, на наших встречах, которые происходили все это время, мы заводили разговор о том, что происходит в Консерватории и каково положение в музыкальном мире. Может быть, он и запомнил, видимо, какие-то мои предложения и размышления. Помните, как в фильме "Cемнадцать мгновений весны" Шелленберг внимательно выслушивал предложения своих сотрудников и на их основании принимал собственные решения. Я не владею подобными методиками, но мне кажется, что Владимир Владимирович всегда внимательно прислушивается к тому, что говорят профессионалы в той или иной области.
- Так кто же сделал вам предложение стать ректором?
- Министр культуры России Михаил Швыдкой. И в этом нет абсолютно никакой тайны. Он позвонил мне, когда я ехал в машине, и предложил встретиться, чтобы обсудить возможность моего назначения.....
- И что вы подумали?
- Откуда идет такое предложение? И первая моя мысль была именно такая: "Это предложение идет от президента!" Михаил Ефимович при нашей встрече опроверг это предположение. К сожалению, в последнее время я все время сталкиваюсь с тем, что многие мои неожиданные контакты складываются благодаря слухам о моем близком знакомстве с президентом. Министр предложил мне подумать. Спустя некоторое время я дал согласие. В начале декабря прошлого года я был назначен исполняющим обязанности ректора, а в марте был избран на этот пост. Хотя меня, конечно, в момент принятия решения посещали большие сомнения, потому что не было большого опыта административной работы. Михаил Ефимович дал несколько дельных советов. В том числе и в отношении команды помощников и заместителей, опытных администраторов.
- Вы послушались его советов?
- Да. Хотя с детства не было у меня мечты стать ректором творческого вуза.
- А какая была?
- Пожалуй, все-таки однажды я на эту тему пошутил. У меня сохранилась фотография, на которой мне лет тринадцать, на обороте я написал свои планы на будущее: cтать ректором Московской консерватории, лауреатом международных конкурсов, знаменитым артистом. Практически все исполнилось, кроме одной позиции, которую можно при некотором желании достичь. Но сейчас мы о ней говорить не будем. Мечтой в детстве, как вы понимаете, не было достижение каких-либо высоких постов. Потому что я все-таки хочу остаться прежде всего музыкантом.
- Что было самым трудным в первые дни вашего ректорства?
- Овладение финансово-бюрократическом лексиконом. Но, славу Богу, у меня на этом участке работы есть квалифицированные помощники. Но потихоньку я привыкаю и к нему. Какие-то добрые дела уже сделаны. Например, учреждение премии "Фортиссимо".
- Вы помните свой первый приказ на посту ректора?
- Нет, не помню.
- Может быть, кого-нибудь отчислили?
- Да, отчислял я много. Да и пришлось поменять практически весь ректорат Консерватории. Не потому, что это были плохие люди, просто вместе со мной пришла моя команда. Мне нужна новая энергетика и новые идеи. И я ее получаю от моей команды. Но здесь важен разумный баланс, чтобы мы не свалились в своей жажде обновление в сторону экстремизма.
- Так ли нужны перемены в Консерватории?
- Я был убежден, что по-старому нельзя оставлять управление Консерваторией, поэтому я и согласился на эту нелегкую должность.
- Сергей Павлович, раскройте, пожалуйста, небольшую тайну.
- Какую?
- Как вы стали крестным отцом одной из дочерей Владимира Владимировича?
- Он мне просто предложил: "Станешь крестным отцом?" И я ответил: "Конечно!"
- А как вы познакомились с будущим президентом?
- Я перелез через забор, и мы с ним встретились.
- ?!
- Я служил тогда в армии. И убежал в самоволку. С Владимиром Владимировичем меня познакомил мой брат, который с ним вместе учился. Просто уезжая, он сказал мне: "Вот Володя - хороший парень, хороший друг". Владимир мне прямо позвонил и предложил: "Давай встретимся. Я на машине. Покатаемся". Так я перелез через забор и встретился с президентом. Сели в "Запорожец" без глушителя. И, что называется, рассекая воздух, катались по ночному городу с песнями. Это была светлая хорошая юность. Мы по-хорошему балагурили. Представьте себе: по Петербургу кататься без глушителя. Конечно, в памяти некоторых горожан, которым очень тогда хотелось спать, мы оставили свой след. История с моим крестным отцовством случилась уже спустя годы нашей дружбы. А в тот период не было ни Маши, да и Люды не было.
- Вы можете ему позвонить и просто сказать: "Володя, надо встретиться"?
- Нет, я не могу позвонить. Во-первых, просто я никогда ему не звоню. А во-вторых, я не могу звонить. А вот так, чтобы просто сказать: "Але, Володя, привет, это я!" - такого никогда не было, потому что я прекрасно понимаю, какой высокий государственный пост он сейчас занимает.
- Но когда президент приезжает в родной город?
- Мы общаемся обычно с его помощниками. Я обозначаюсь, оставляю свои телефоны, и если нужно, то он сам меня находит. И обычно мы встречаемся. Раза три-четыре в году мы с ним все-таки видимся в приватной обстановке.
- Вы азартный человек?
- Нет, и никогда в казино не играл. Кстати, от азартных игр меня отучил тот же Володя. Он в карты не играет. И когда в юности мы играли, то он относился с большим юмором к этому процессу.
- Каков нынче девиз ректора Петербургской консерватории?
- Лучше с умным потерять, чем с дураком найти.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
- Я никогда не любил и не хотел играть в оркестре, но всю жизнь приходилось в них трудиться. Причем в таких оркестрах, о которых другие исполнители мечтают всю жизнь. Своя доля правды есть и в том, что судьба сама распорядилась, где мне играть. Я не могу сказать, что разругался, например, с Евгением Александровичем Мравинским...
- Представляю, как трудно было это сделать!
- Просто я спрашивал себя в определенный момент: "Сережа, чего ты хочешь?" Cлушал ответ и шел своим путем, неагрессивным. Никого ни о чем не просил. Я только лишь просил меня отпустить с миром. И эта просьба вызывала негативную реакцию. Наверное, Евгению Александровичу моя просьба казалась наглой. Просто так от Мравинского не уходили. А я попросил, потому что не хотел стопроцентно быть занятым только в оркестре. У меня были другие планы. Хотел играть сам. После ухода мне было запрещено играть в Филармонии. Гордиться здесь особенно нечем. Знаете, как говорят, Мравинский был настолько велик, что быть его другом или врагом одинаково почетно. Но я не был его врагом.
- Вы многое потеряли, расставшись с оркестром Мравинского?
- Достаточно, потому что артисты Филармонии зарабатывали очень достойные деньги. И заграничные гастроли были только у них. Да и в отношении престижа здесь был момент потери. Но я же свою жизнь живу, а не чужую. И живу ее один раз.
- А история второго ухода? Из Мариинского театра?
- Абсолютно схожая. Случилось это в тот момент, когда Валерий Гергиев бросил весь потенциал, всю свою энергию на поднятие оркестра. А первый виолончелист имел свою точку зрения...
- Вы были концертмейстером группы виолончели?
- Я всегда сидел за первым пультом в оркестре и никогда - на втором стуле. После того как однажды я отказался ехать на гастроли, у нас возник конфликт. И я прекрасно понимаю Валерия Абиссаловича, когда он, крупный дирижер, столкнулся с неким сопротивлением одного из музыкантов. Хотя в западных оркестрах есть и другая практика, когда концертмейстеры работают в оркестре и в свободном графике сольных выступлений, пятьдесят на пятьдесят. Они имеют право и имеют обязанность. Иначе они никогда не станут концертмейстерами. Понимаю, что для того времени такой график работы вряд ли был бы приемлемым для главного дирижера. Хотя перед моим уходом из Мариинки положение начало меняться. Например, первая скрипка - Сергей Левитин - работает по контракту и в "Ковент-Гардене", и в Мариинском театре. Таких музыкантов надо сохранять как солистов.
- После вашего назначения ректором Петербургской консерватории ходили упорные слухи, что к этому приложил руку САМ президент...
- Безусловно, на наших встречах, которые происходили все это время, мы заводили разговор о том, что происходит в Консерватории и каково положение в музыкальном мире. Может быть, он и запомнил, видимо, какие-то мои предложения и размышления. Помните, как в фильме "Cемнадцать мгновений весны" Шелленберг внимательно выслушивал предложения своих сотрудников и на их основании принимал собственные решения. Я не владею подобными методиками, но мне кажется, что Владимир Владимирович всегда внимательно прислушивается к тому, что говорят профессионалы в той или иной области.
- Так кто же сделал вам предложение стать ректором?
- Министр культуры России Михаил Швыдкой. И в этом нет абсолютно никакой тайны. Он позвонил мне, когда я ехал в машине, и предложил встретиться, чтобы обсудить возможность моего назначения.....
- И что вы подумали?
- Откуда идет такое предложение? И первая моя мысль была именно такая: "Это предложение идет от президента!" Михаил Ефимович при нашей встрече опроверг это предположение. К сожалению, в последнее время я все время сталкиваюсь с тем, что многие мои неожиданные контакты складываются благодаря слухам о моем близком знакомстве с президентом. Министр предложил мне подумать. Спустя некоторое время я дал согласие. В начале декабря прошлого года я был назначен исполняющим обязанности ректора, а в марте был избран на этот пост. Хотя меня, конечно, в момент принятия решения посещали большие сомнения, потому что не было большого опыта административной работы. Михаил Ефимович дал несколько дельных советов. В том числе и в отношении команды помощников и заместителей, опытных администраторов.
- Вы послушались его советов?
- Да. Хотя с детства не было у меня мечты стать ректором творческого вуза.
- А какая была?
- Пожалуй, все-таки однажды я на эту тему пошутил. У меня сохранилась фотография, на которой мне лет тринадцать, на обороте я написал свои планы на будущее: cтать ректором Московской консерватории, лауреатом международных конкурсов, знаменитым артистом. Практически все исполнилось, кроме одной позиции, которую можно при некотором желании достичь. Но сейчас мы о ней говорить не будем. Мечтой в детстве, как вы понимаете, не было достижение каких-либо высоких постов. Потому что я все-таки хочу остаться прежде всего музыкантом.
- Что было самым трудным в первые дни вашего ректорства?
- Овладение финансово-бюрократическом лексиконом. Но, славу Богу, у меня на этом участке работы есть квалифицированные помощники. Но потихоньку я привыкаю и к нему. Какие-то добрые дела уже сделаны. Например, учреждение премии "Фортиссимо".
- Вы помните свой первый приказ на посту ректора?
- Нет, не помню.
- Может быть, кого-нибудь отчислили?
- Да, отчислял я много. Да и пришлось поменять практически весь ректорат Консерватории. Не потому, что это были плохие люди, просто вместе со мной пришла моя команда. Мне нужна новая энергетика и новые идеи. И я ее получаю от моей команды. Но здесь важен разумный баланс, чтобы мы не свалились в своей жажде обновление в сторону экстремизма.
- Так ли нужны перемены в Консерватории?
- Я был убежден, что по-старому нельзя оставлять управление Консерваторией, поэтому я и согласился на эту нелегкую должность.
- Сергей Павлович, раскройте, пожалуйста, небольшую тайну.
- Какую?
- Как вы стали крестным отцом одной из дочерей Владимира Владимировича?
- Он мне просто предложил: "Станешь крестным отцом?" И я ответил: "Конечно!"
- А как вы познакомились с будущим президентом?
- Я перелез через забор, и мы с ним встретились.
- ?!
- Я служил тогда в армии. И убежал в самоволку. С Владимиром Владимировичем меня познакомил мой брат, который с ним вместе учился. Просто уезжая, он сказал мне: "Вот Володя - хороший парень, хороший друг". Владимир мне прямо позвонил и предложил: "Давай встретимся. Я на машине. Покатаемся". Так я перелез через забор и встретился с президентом. Сели в "Запорожец" без глушителя. И, что называется, рассекая воздух, катались по ночному городу с песнями. Это была светлая хорошая юность. Мы по-хорошему балагурили. Представьте себе: по Петербургу кататься без глушителя. Конечно, в памяти некоторых горожан, которым очень тогда хотелось спать, мы оставили свой след. История с моим крестным отцовством случилась уже спустя годы нашей дружбы. А в тот период не было ни Маши, да и Люды не было.
- Вы можете ему позвонить и просто сказать: "Володя, надо встретиться"?
- Нет, я не могу позвонить. Во-первых, просто я никогда ему не звоню. А во-вторых, я не могу звонить. А вот так, чтобы просто сказать: "Але, Володя, привет, это я!" - такого никогда не было, потому что я прекрасно понимаю, какой высокий государственный пост он сейчас занимает.
- Но когда президент приезжает в родной город?
- Мы общаемся обычно с его помощниками. Я обозначаюсь, оставляю свои телефоны, и если нужно, то он сам меня находит. И обычно мы встречаемся. Раза три-четыре в году мы с ним все-таки видимся в приватной обстановке.
- Вы азартный человек?
- Нет, и никогда в казино не играл. Кстати, от азартных игр меня отучил тот же Володя. Он в карты не играет. И когда в юности мы играли, то он относился с большим юмором к этому процессу.
- Каков нынче девиз ректора Петербургской консерватории?
- Лучше с умным потерять, чем с дураком найти.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
