Общество
ЖИЛ НА СВЕТЕ ВЕЛИКАН...
29 июля
Летописец мирового кинематографа француз Жорж Садуль в 60-х годах назвал его актером века. Тогда имелся в виду, конечно, ХХ век. Но вот теперь Николаю Черкасову исполнилось сто лет. Он перешел вместе с нами в другой век и даже в другое тысячелетие. И публика все так же, как и 20, 30, 50 лет назад, завороженно смотрит на его Ивана Грозного, профессора Полежаева, царевича Алексея, Паганеля, Дон Кихота, Александра Невского...
Теоретики кино продолжают спорить о природе его творчества и говорят о феномене Черкасова. Сначала удивлялись, как артист миманса Мариинского театра, блестящий исполнитель пародийного номера "Пат, Паташон и Чарли Чаплин", где у него вывихивались и запутывались ноги в диком, немыслимом танце, явный эксцентрик, комедийный киноартист почти вдруг превратился в великого трагика. Потом догадались, что ничего не вдруг, что его эксцентрика - это был ключ и к трагическим ролям. Что богатейшие природные данные - рост 1 метр 91 сантиметр, необычайная пластичность тела, замечательный голос, уникальная музыкальность - были превосходно обработаны. Как у его кумира Шаляпина.
Черкасов - фантастически оснащенный артист. Сам не уставал повторять в интервью, что каждый актер независимо от его амплуа и внешности должен быть готов сыграть Хлестакова, сцену у фонтана из "Бориса Годунова", Гамлета, Фамусова... Актер любого возраста должен уметь сделать 50 приседаний и не задохнуться. И, произнеся это, тут же перед изумленной журналистской публикой начинал делать эти самые 50 приседаний.
Лицедей и по творческой сути, и по человеческому типу. Играл всегда и везде. Любил быть на виду, на сцене, на экране, на трибуне. Его непрерывная общественная, депутатская деятельность, это ведь тоже была своего рода роль, которую он, по общему мнению, играл великолепно, абсолютно органично. Многим помог с пенсиями, квартирами...
Для новых поколений актеров и режиссеров его работы в кино и театре - это и азбука, и высшая математика мастерства актера. Он, как никто другой в советском кинематографе 30-х - 50-х годов, да, может быть, и последующую эпоху, мог так изумительно перевоплощаться. Другие, даже очень большие артисты, в ту пору создавали типы, маски, Черкасов творил образы необычайной психологической сложности и выразительности. Это чувствовали все, включая верховного кинозрителя. Сталин в разговоре с Эйзенштейном и Черкасовым, критикуя Бориса Чиркова за роль Глинки, сказал: "Ну что нам показали Глинку? Какой это Глинка? Это же Максим, а не Глинка. Артист Чирков не может перевоплощаться, а для актера самое главное качество - уметь перевоплощаться. Вот вы перевоплощаться умеете..."
Черкасов был сказочно одарен. Эпоха взяла у него значительно меньше, чем могла бы. Поэтому не будем говорить, что это артист прошлого века. На наш век Черкасова тоже хватит.
Александр УРЕС
Теоретики кино продолжают спорить о природе его творчества и говорят о феномене Черкасова. Сначала удивлялись, как артист миманса Мариинского театра, блестящий исполнитель пародийного номера "Пат, Паташон и Чарли Чаплин", где у него вывихивались и запутывались ноги в диком, немыслимом танце, явный эксцентрик, комедийный киноартист почти вдруг превратился в великого трагика. Потом догадались, что ничего не вдруг, что его эксцентрика - это был ключ и к трагическим ролям. Что богатейшие природные данные - рост 1 метр 91 сантиметр, необычайная пластичность тела, замечательный голос, уникальная музыкальность - были превосходно обработаны. Как у его кумира Шаляпина.
Черкасов - фантастически оснащенный артист. Сам не уставал повторять в интервью, что каждый актер независимо от его амплуа и внешности должен быть готов сыграть Хлестакова, сцену у фонтана из "Бориса Годунова", Гамлета, Фамусова... Актер любого возраста должен уметь сделать 50 приседаний и не задохнуться. И, произнеся это, тут же перед изумленной журналистской публикой начинал делать эти самые 50 приседаний.
Лицедей и по творческой сути, и по человеческому типу. Играл всегда и везде. Любил быть на виду, на сцене, на экране, на трибуне. Его непрерывная общественная, депутатская деятельность, это ведь тоже была своего рода роль, которую он, по общему мнению, играл великолепно, абсолютно органично. Многим помог с пенсиями, квартирами...
Для новых поколений актеров и режиссеров его работы в кино и театре - это и азбука, и высшая математика мастерства актера. Он, как никто другой в советском кинематографе 30-х - 50-х годов, да, может быть, и последующую эпоху, мог так изумительно перевоплощаться. Другие, даже очень большие артисты, в ту пору создавали типы, маски, Черкасов творил образы необычайной психологической сложности и выразительности. Это чувствовали все, включая верховного кинозрителя. Сталин в разговоре с Эйзенштейном и Черкасовым, критикуя Бориса Чиркова за роль Глинки, сказал: "Ну что нам показали Глинку? Какой это Глинка? Это же Максим, а не Глинка. Артист Чирков не может перевоплощаться, а для актера самое главное качество - уметь перевоплощаться. Вот вы перевоплощаться умеете..."
Черкасов был сказочно одарен. Эпоха взяла у него значительно меньше, чем могла бы. Поэтому не будем говорить, что это артист прошлого века. На наш век Черкасова тоже хватит.
Александр УРЕС
