Северо-Запад
СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРА В ВОСПОМИНАНИЯХ ВАЛААМСКОГО МОНАХА
07 августа
ИНТЕРВЬЮ С НЕИЗВЕСТНЫМ
1922 год. На Валаамский архипелаг, принадлежавший в ту пору Финляндии, приезжает Андриан Виндинг - корреспондент финского журнала "Политикинен" (в настоящее время это издание не существует, обнаружить подшивки номеров также не удалось). Там он встречает некоего монаха Ефрема, который в одиночестве живет на одном из островов. Загадочный чернец, не открывая, кем он был в миру, утверждает, что находился при российском государе до самого последнего дня его жизни.
Вот такой почти детективный сюжет. Виндинг, разумеется, не упустил случая и записал воспоминания монаха Ефрема. Во многом это повествование сходится с рассказами других свидетелей кончины царской семьи. Но есть и явные противоречия. К примеру, Ефрем убежден, что Николай и его близкие были расстреляны в ночь с 18 на 19 июля 1918 года. Между тем историками точно установлена дата казни - с 16 на 17 июля.
Однако... Ну перепутал старый монах числа - с кем такого не случалось. Зато его рассказ о прибытии царской семьи из Тобольска в Екатеринбург, о заточении в Ипатьевском доме, ставшем последним приютом самодержца, полностью совпадает с дневниками Николая Второго и императрицы Александры Федоровны.
"Царь был в добром настроении, - вспоминает монах. - Он никогда не терял надежды получить потерянную корону, а о том, что потом случилось, не мог даже и подумать, он верил в милость Божию".
"Вечером заключили царя и его семью в темное помещение во внутренней части здания. Здесь была одна только деревянная кровать, на которой спала царица. Наследник спал в больничной коляске (ее приобрели для цесаревича еще в Тобольске: мальчик совсем ослабел и много месяцев не мог ходить - Н.Л.). Государь и его четыре дочери, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, спали на полу на соломенной постели, которую никогда не меняли. Солдаты почти постоянно были пьяные, будили нас по несколько раз за ночь, допрашивая нас.
Если царь и его дочери недостаточно скоро вставали и не давали ясных ответов на предложенные им вопросы, то солдаты били их прикладами винтовок...
Мы, другие, в одной из камер, одевшись (видимо, пропущено слово "спали". - Н.Л.), т.к. солдаты отобрали от нас постели и одеяла.
Так прошло 14 однообразных дней. Ночью между 18 и 19 июля около 12 часов разбудила нас тревога, которая доносилась со стороны сада от главного подъезда дома. Пьяные солдаты ревели "ура" всеми силами легких, веселились и кричали. Немного спустя после этого толкнули настежь дверь комнаты царской семьи, и мы слышали дикий голос, бесстыдным и циничным тоном кричащий: "Ну, видно по всему, как будто вы уже готовы!" Смиренным, спокойным голосом ответил царь: "Я готов!"
Тогда опять кричит голос: "Не только ты, негодяй, но вся твоя компания может идти с тобой!" А затем солдатам, которые проникли в комнату: "Ну, выгоняйте их теперь вон! Никаких церемоний не нужно! В подвал их!"
Когда нас провели в помещение царя, он и царица молились на коленях, молодые царевны были вставши со своей постели и окружали свою мать".
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МОНАХА ЕФРЕМА
Свидетелем самого расстрела Ефрем, разумеется, не был - иначе он не смог бы беседовать с финским корреспондентом, погиб бы вместе с императором и семьей.
- Не спрашивайте, как я смог убежать.
- Ну, а царь? Что вы о нем знаете?
- Царь и все другие уведены в подвал. О том, что там произошло, то это знаю из рассказов других лиц...
На следующий день солдаты хвастали жителям Екатеринбурга, что они расстреляли царя, царицу, их детей и свиту один за другим: сперва царицу, затем дочерей, напоследок царя и Алексея".
"Господь сохранил меня, что я это не видел", - с горечью и ужасом заключает Ефрем.
Кем был монах Ефрем?
Андриан Виндинг завершает выслушанное повествование так:
"Монах заканчивает свой рассказ и умолкает. Его старые глаза останавливаются на светлую ночь, где небо под темными елями представляется золотым при наступлении дня.
Говорит ли монах Ефрем правду или он врет? Этого нельзя знать".
С категоричным утверждением финского журналиста современные историки не согласны. Предпринимаются попытки установить достоверность воспоминаний валаамского монаха.
Самый главный вопрос - кто же скрывался под монашеским клобуком? Если верить рассказу, то это был человек из ближайшего окружения императора, сопровождавший семью в ссылке. Наиболее подходящей кандидатурой кажется лакей Чемодуров. Правда, Ефрем говорит: "Cтарый Чемодуров бежал вместе со мной". Но, может быть, это просто стремление сохранить инкогнито?
Однако есть и более серьезное возражение против этой версии. Эдвард Радзинский в своей книге "Господи, спаси и усмири Россию" утверждает, что по приезде в Тобольск старика Чемодурова разлучили с царской семьей и посадили в тюрьму. Это и спасло ему жизнь - он благополучно досидел там до прихода белых.
Значит, Чемодуров никак не мог быть свидетелем последних часов государя? Вопрос и по сей день остается открытым. Когда 25 июля 1918 года Екатеринбург заняли белые, сразу же началось следствие по факту расстрела Романовых. И именно Чемодуров помогал опознать вещи, похищенные убийцами у царской семьи и раздаренные ими женам и подругам. Не тогда ли монах Ефрем (если все же под этим именем на Валааме скрывался старый лакей) услышал ужасающие подробности о казни?
Кроме того, к семейству Романовых во время ссылки допускались священник отец Сторожев и дьякон из Новотихвинского монастыря. Что стало с этими людьми впоследствии, неизвестно. Возможно, кто-нибудь из них и укрылся за границей, на далеком Валааме?
Интересно, что, кроме интервью финскому журналисту, сохранилась еще одна запись воспоминаний монаха Ефрема. В том же 1989-м она была обнаружена в библиотеке Псково-Печерского монастыря. Два документа практически идентичны.
В фонде Валаамского монастыря хранится личная переписка монахов. И в том числе - письма, адресованные некоему отцу Ефрему. В них постоянно упоминаются имена членов императорской семьи. Но вот тайну личности отца Ефрема эти послания, к сожалению, не раскрывают.
В советско-финскую войну часть документов Валаамского монастыря была вывезена братией в Финляндию. Там, в Ново-Валаамском монастыре, она и хранится до сих пор. Может быть, по ту сторону границы отыщется ответ на вопрос: воспоминания монаха Ефрема - это одна из тех фальсификаций, на которые так богата история, или правдивый и полный боли рассказ очевидца?
Наталья ЛЕНЦ
1922 год. На Валаамский архипелаг, принадлежавший в ту пору Финляндии, приезжает Андриан Виндинг - корреспондент финского журнала "Политикинен" (в настоящее время это издание не существует, обнаружить подшивки номеров также не удалось). Там он встречает некоего монаха Ефрема, который в одиночестве живет на одном из островов. Загадочный чернец, не открывая, кем он был в миру, утверждает, что находился при российском государе до самого последнего дня его жизни.
Вот такой почти детективный сюжет. Виндинг, разумеется, не упустил случая и записал воспоминания монаха Ефрема. Во многом это повествование сходится с рассказами других свидетелей кончины царской семьи. Но есть и явные противоречия. К примеру, Ефрем убежден, что Николай и его близкие были расстреляны в ночь с 18 на 19 июля 1918 года. Между тем историками точно установлена дата казни - с 16 на 17 июля.
Однако... Ну перепутал старый монах числа - с кем такого не случалось. Зато его рассказ о прибытии царской семьи из Тобольска в Екатеринбург, о заточении в Ипатьевском доме, ставшем последним приютом самодержца, полностью совпадает с дневниками Николая Второго и императрицы Александры Федоровны.
"Царь был в добром настроении, - вспоминает монах. - Он никогда не терял надежды получить потерянную корону, а о том, что потом случилось, не мог даже и подумать, он верил в милость Божию".
"Вечером заключили царя и его семью в темное помещение во внутренней части здания. Здесь была одна только деревянная кровать, на которой спала царица. Наследник спал в больничной коляске (ее приобрели для цесаревича еще в Тобольске: мальчик совсем ослабел и много месяцев не мог ходить - Н.Л.). Государь и его четыре дочери, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, спали на полу на соломенной постели, которую никогда не меняли. Солдаты почти постоянно были пьяные, будили нас по несколько раз за ночь, допрашивая нас.
Если царь и его дочери недостаточно скоро вставали и не давали ясных ответов на предложенные им вопросы, то солдаты били их прикладами винтовок...
Мы, другие, в одной из камер, одевшись (видимо, пропущено слово "спали". - Н.Л.), т.к. солдаты отобрали от нас постели и одеяла.
Так прошло 14 однообразных дней. Ночью между 18 и 19 июля около 12 часов разбудила нас тревога, которая доносилась со стороны сада от главного подъезда дома. Пьяные солдаты ревели "ура" всеми силами легких, веселились и кричали. Немного спустя после этого толкнули настежь дверь комнаты царской семьи, и мы слышали дикий голос, бесстыдным и циничным тоном кричащий: "Ну, видно по всему, как будто вы уже готовы!" Смиренным, спокойным голосом ответил царь: "Я готов!"
Тогда опять кричит голос: "Не только ты, негодяй, но вся твоя компания может идти с тобой!" А затем солдатам, которые проникли в комнату: "Ну, выгоняйте их теперь вон! Никаких церемоний не нужно! В подвал их!"
Когда нас провели в помещение царя, он и царица молились на коленях, молодые царевны были вставши со своей постели и окружали свою мать".
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МОНАХА ЕФРЕМА
Свидетелем самого расстрела Ефрем, разумеется, не был - иначе он не смог бы беседовать с финским корреспондентом, погиб бы вместе с императором и семьей.
- Не спрашивайте, как я смог убежать.
- Ну, а царь? Что вы о нем знаете?
- Царь и все другие уведены в подвал. О том, что там произошло, то это знаю из рассказов других лиц...
На следующий день солдаты хвастали жителям Екатеринбурга, что они расстреляли царя, царицу, их детей и свиту один за другим: сперва царицу, затем дочерей, напоследок царя и Алексея".
"Господь сохранил меня, что я это не видел", - с горечью и ужасом заключает Ефрем.
Кем был монах Ефрем?
Андриан Виндинг завершает выслушанное повествование так:
"Монах заканчивает свой рассказ и умолкает. Его старые глаза останавливаются на светлую ночь, где небо под темными елями представляется золотым при наступлении дня.
Говорит ли монах Ефрем правду или он врет? Этого нельзя знать".
С категоричным утверждением финского журналиста современные историки не согласны. Предпринимаются попытки установить достоверность воспоминаний валаамского монаха.
Самый главный вопрос - кто же скрывался под монашеским клобуком? Если верить рассказу, то это был человек из ближайшего окружения императора, сопровождавший семью в ссылке. Наиболее подходящей кандидатурой кажется лакей Чемодуров. Правда, Ефрем говорит: "Cтарый Чемодуров бежал вместе со мной". Но, может быть, это просто стремление сохранить инкогнито?
Однако есть и более серьезное возражение против этой версии. Эдвард Радзинский в своей книге "Господи, спаси и усмири Россию" утверждает, что по приезде в Тобольск старика Чемодурова разлучили с царской семьей и посадили в тюрьму. Это и спасло ему жизнь - он благополучно досидел там до прихода белых.
Значит, Чемодуров никак не мог быть свидетелем последних часов государя? Вопрос и по сей день остается открытым. Когда 25 июля 1918 года Екатеринбург заняли белые, сразу же началось следствие по факту расстрела Романовых. И именно Чемодуров помогал опознать вещи, похищенные убийцами у царской семьи и раздаренные ими женам и подругам. Не тогда ли монах Ефрем (если все же под этим именем на Валааме скрывался старый лакей) услышал ужасающие подробности о казни?
Кроме того, к семейству Романовых во время ссылки допускались священник отец Сторожев и дьякон из Новотихвинского монастыря. Что стало с этими людьми впоследствии, неизвестно. Возможно, кто-нибудь из них и укрылся за границей, на далеком Валааме?
Интересно, что, кроме интервью финскому журналисту, сохранилась еще одна запись воспоминаний монаха Ефрема. В том же 1989-м она была обнаружена в библиотеке Псково-Печерского монастыря. Два документа практически идентичны.
В фонде Валаамского монастыря хранится личная переписка монахов. И в том числе - письма, адресованные некоему отцу Ефрему. В них постоянно упоминаются имена членов императорской семьи. Но вот тайну личности отца Ефрема эти послания, к сожалению, не раскрывают.
В советско-финскую войну часть документов Валаамского монастыря была вывезена братией в Финляндию. Там, в Ново-Валаамском монастыре, она и хранится до сих пор. Может быть, по ту сторону границы отыщется ответ на вопрос: воспоминания монаха Ефрема - это одна из тех фальсификаций, на которые так богата история, или правдивый и полный боли рассказ очевидца?
Наталья ЛЕНЦ
