Общество
СТОЛИЦА И РОССИЯ
14 августа
Москва стала столицей столь же случайно, как миллионный выигрыш в любой лотерее. В историю она вообще, так сказать, влипла, поскольку никаких решающих битв, договоров или, скажем, убийства какой-либо выдающейся персоны того времени там не случилось. Все это множество раз происходило потом, а тогда она просто оказалась на пути двух конкурирующих кланов. Силы у тогдашних "братков" были приблизительно равны, почему они и решили для начала потолковать на нейтральной почве. Москва - в то время совсем еще не город, то есть не обнесенное укреплениями поселение, - вовремя подвернулась под руку, и главари встретились при равном соотношении телохранителей. Это произошло в сентябре 1147 года, что советской властью и было прочитано как день рождения Москвы. Новорожденный к тому времени уже носил бородку, но это никого смутить не могло, поскольку приказано было считать, что он увидел свет Божий именно в тот день, когда князья Юрий Долгорукий и Святослав, оба Рюриковичи, организовали свое толковище.
Летопись говорит о пире, на котором они присутствовали в день первой встречи. Поскольку летописец отмечает, что князь Юрий дал большой обед с подарками на следующий день, то возникает вопрос, кто же закатил князьям пир в первый день исторической встречи. А пир устроил некий боярин Кучка, практический владыка этой деревни на пока еще нейтральной земле. Усадьба его, по всей вероятности, стояла там, где ныне высятся мрачные корпуса бывшего НКВД - КГБ: на Лубянке, долгое время именовавшейся Кучковым полем. Вот с этой княжеской попойки и приказано нам было отсчитывать годы собственной столицы, хотя надобно полагать, что вотчина боярина Кучки возникла значительно раньше.
Впрочем, зачем ворчать? В жизни нашей было так мало праздников, не замешанных на идеологических дрожжах, что, честно говоря, за всю свою затяжную жизнь я испытал всего лишь две радости от всего сердца и от всех сердец одновременно. Это были праздники, которые делали людей счастливыми братьями - без указания сверху немедленно побрататься. Так случилось в великий День Победы и так повторялось через три года в день, объявленный 800-летием Москвы. Так что спасибо и на том. Всем остальным жителям городов и весей необъятной Советской империи досталось подобной радости ровно вполовину меньше.
А вот грозные государи наши Москву почему-то не жаловали. Собственно Грозный (который Иван) бежал из нее в Александровскую слободу на время, а в Вологду мечтал убежать навсегда. А Петр просто-напросто перенес столицу во вновь отстроенный город на Неве. На костях отстроенный, прямо скажем. Но зато - европейский, какой и в самой Европе не вдруг-то отыщешь. И поклонимся ему за этот подарок прямолинейной строгости и ледяного сияния. Перенести-то перенес, но святыни московские с могилами древних властителей перенести не рискнул. И проживавшие по новому адресу кандидаты в государи всея Руси вынуждены были трястись из стольного европейского города в вечно средневековую Москву за легитимностью своего высокого звания. Именно здесь, в Первопрестольной, вершились все коронации вплоть до последней, ознаменованной не столько миропомазанием Николая Второго, сколько Ходынкой, кровью и муками простых и ни в чем не повинных людей, помазавшей всех нас отныне жить в небывалом доселе веке, переполненном кровью и муками.
Так образовалась вторая столица Империи, носившая оккультно-мистический оттенок. Может быть, именно поэтому мысливший прямолинейно Петр Первый и не любил ее. Там оказалось средоточие сил, упрямо противоречащих его мечте сделать Россию государством европейским. Там гнездилась азиатчина, с которой он жестоко боролся всю свою жизнь. И в результате этой борьбы Петербург концентрировал в себе русских европейцев, тогда как Москва - русских азиатов. Не ставлю никаких кавычек, ибо в нас, русских, сосуществуют обе эти ипостаси и по сей день.
А после октябрьского переворота большевистское правительство вдруг покинуло "колыбель революции". Говорят, заопасалось стоявшего у предместий Питера Юденича, срочно погрузилось в спецпоезд и умчалось подальше от неприятностей. А когда Юденича разгромили, почему-то так и не вернулись к родным пенатам, объявив, что отныне Москва будет единственной столицей, а отнюдь не продуваемый революционными ветрами Питер. Почему спрашивается? Потому, отвечали нам, что Москва-де центр всей России. И мы верили, получая за точный ответ "пятерки". А ответ-то тянул на "двойку" с минусом и полным запретом когда-либо заниматься историей Государства Советского.
Знаете, почему правящая большевистская камарилья не вернулась в свою колыбельку? Потому что в Питере Кремля нет. Царям прятаться от народа было как-то не к лицу, хотя и покушались на них, и взрывали, а честь все равно была для них дороже жизни. У большевиков чести не было, а вот страха перед собственным народом хватало. И от этого страха хорошо прикрывал Кремль. Лишние ворота быстренько заложили, всех с кремлевской территории выгнали, расселились по дворцовым помещениям, ощетинились охранными штыками и запретили своим же гражданам России приближаться к кремлевским стенам ближе десяти метров. Синдром оккупантов или вечных эмигрантов, привыкших жить в своем уголке. И так - тридцать пять лет, пока Хрущев не дозволил москвичам и гостям столицы в специально оговоренные дни посещать храмы и музеи.
Но беда-то не в том, что большевики-ленинцы, больше всего на свете страшась собственного народа, прятались за седыми стенами общерусской святыни. Беда в том, что они проложили зримую межу меж столицей России и ее провинцией. А ведь провинция - это и есть собственно Россия. Огромная, великая, сверкающая в своих неожиданных изгибах, как зеркальца калейдоскопа. И в подавляющем большинстве градов и весей всегда забытая.
Я сам оттуда. Я - смоленский и сейчас низко кланяюсь своему провинциальному детству. Я помню не только неспешное достоинство жителей губернских городов России, но и свою причастность к данной точке земного шара.
- Чей будешь, мальчик?
Ваш, дорогие мои провинциалы: в Москве так не спросят. Но разве в этом дело?.. Когда-то, в далекие, но тоже смутные времена, Россию спасли нижегородский купец Кузьма Минин и москвич князь Пожарский. Вместе. Плечом друг к другу. Когда-то из далекого Архангельска в Москву с рыбным обозом приехал Михайло Ломоносов. Когда-то тульский оружейник Демидов заложил основы промышленной мощи Урала. Россия гордилась своей провинцией, особенно если припомнить, что и Лев Толстой, и Антон Чехов, и Иван Бунин тоже были провинциалами по нынешней мерке.
Только сегодня такая мерка никуда не годится. Провинция была и есть основа России, и с этим ничего не поделаешь. Да и не надо ничего делать. Самый провинциальный город США - Вашингтон, их столица. И представьте себе, живут себе ихние власти без кремлевских стен.
Борис ВАСИЛЬЕВ
Летопись говорит о пире, на котором они присутствовали в день первой встречи. Поскольку летописец отмечает, что князь Юрий дал большой обед с подарками на следующий день, то возникает вопрос, кто же закатил князьям пир в первый день исторической встречи. А пир устроил некий боярин Кучка, практический владыка этой деревни на пока еще нейтральной земле. Усадьба его, по всей вероятности, стояла там, где ныне высятся мрачные корпуса бывшего НКВД - КГБ: на Лубянке, долгое время именовавшейся Кучковым полем. Вот с этой княжеской попойки и приказано нам было отсчитывать годы собственной столицы, хотя надобно полагать, что вотчина боярина Кучки возникла значительно раньше.
Впрочем, зачем ворчать? В жизни нашей было так мало праздников, не замешанных на идеологических дрожжах, что, честно говоря, за всю свою затяжную жизнь я испытал всего лишь две радости от всего сердца и от всех сердец одновременно. Это были праздники, которые делали людей счастливыми братьями - без указания сверху немедленно побрататься. Так случилось в великий День Победы и так повторялось через три года в день, объявленный 800-летием Москвы. Так что спасибо и на том. Всем остальным жителям городов и весей необъятной Советской империи досталось подобной радости ровно вполовину меньше.
А вот грозные государи наши Москву почему-то не жаловали. Собственно Грозный (который Иван) бежал из нее в Александровскую слободу на время, а в Вологду мечтал убежать навсегда. А Петр просто-напросто перенес столицу во вновь отстроенный город на Неве. На костях отстроенный, прямо скажем. Но зато - европейский, какой и в самой Европе не вдруг-то отыщешь. И поклонимся ему за этот подарок прямолинейной строгости и ледяного сияния. Перенести-то перенес, но святыни московские с могилами древних властителей перенести не рискнул. И проживавшие по новому адресу кандидаты в государи всея Руси вынуждены были трястись из стольного европейского города в вечно средневековую Москву за легитимностью своего высокого звания. Именно здесь, в Первопрестольной, вершились все коронации вплоть до последней, ознаменованной не столько миропомазанием Николая Второго, сколько Ходынкой, кровью и муками простых и ни в чем не повинных людей, помазавшей всех нас отныне жить в небывалом доселе веке, переполненном кровью и муками.
Так образовалась вторая столица Империи, носившая оккультно-мистический оттенок. Может быть, именно поэтому мысливший прямолинейно Петр Первый и не любил ее. Там оказалось средоточие сил, упрямо противоречащих его мечте сделать Россию государством европейским. Там гнездилась азиатчина, с которой он жестоко боролся всю свою жизнь. И в результате этой борьбы Петербург концентрировал в себе русских европейцев, тогда как Москва - русских азиатов. Не ставлю никаких кавычек, ибо в нас, русских, сосуществуют обе эти ипостаси и по сей день.
А после октябрьского переворота большевистское правительство вдруг покинуло "колыбель революции". Говорят, заопасалось стоявшего у предместий Питера Юденича, срочно погрузилось в спецпоезд и умчалось подальше от неприятностей. А когда Юденича разгромили, почему-то так и не вернулись к родным пенатам, объявив, что отныне Москва будет единственной столицей, а отнюдь не продуваемый революционными ветрами Питер. Почему спрашивается? Потому, отвечали нам, что Москва-де центр всей России. И мы верили, получая за точный ответ "пятерки". А ответ-то тянул на "двойку" с минусом и полным запретом когда-либо заниматься историей Государства Советского.
Знаете, почему правящая большевистская камарилья не вернулась в свою колыбельку? Потому что в Питере Кремля нет. Царям прятаться от народа было как-то не к лицу, хотя и покушались на них, и взрывали, а честь все равно была для них дороже жизни. У большевиков чести не было, а вот страха перед собственным народом хватало. И от этого страха хорошо прикрывал Кремль. Лишние ворота быстренько заложили, всех с кремлевской территории выгнали, расселились по дворцовым помещениям, ощетинились охранными штыками и запретили своим же гражданам России приближаться к кремлевским стенам ближе десяти метров. Синдром оккупантов или вечных эмигрантов, привыкших жить в своем уголке. И так - тридцать пять лет, пока Хрущев не дозволил москвичам и гостям столицы в специально оговоренные дни посещать храмы и музеи.
Но беда-то не в том, что большевики-ленинцы, больше всего на свете страшась собственного народа, прятались за седыми стенами общерусской святыни. Беда в том, что они проложили зримую межу меж столицей России и ее провинцией. А ведь провинция - это и есть собственно Россия. Огромная, великая, сверкающая в своих неожиданных изгибах, как зеркальца калейдоскопа. И в подавляющем большинстве градов и весей всегда забытая.
Я сам оттуда. Я - смоленский и сейчас низко кланяюсь своему провинциальному детству. Я помню не только неспешное достоинство жителей губернских городов России, но и свою причастность к данной точке земного шара.
- Чей будешь, мальчик?
Ваш, дорогие мои провинциалы: в Москве так не спросят. Но разве в этом дело?.. Когда-то, в далекие, но тоже смутные времена, Россию спасли нижегородский купец Кузьма Минин и москвич князь Пожарский. Вместе. Плечом друг к другу. Когда-то из далекого Архангельска в Москву с рыбным обозом приехал Михайло Ломоносов. Когда-то тульский оружейник Демидов заложил основы промышленной мощи Урала. Россия гордилась своей провинцией, особенно если припомнить, что и Лев Толстой, и Антон Чехов, и Иван Бунин тоже были провинциалами по нынешней мерке.
Только сегодня такая мерка никуда не годится. Провинция была и есть основа России, и с этим ничего не поделаешь. Да и не надо ничего делать. Самый провинциальный город США - Вашингтон, их столица. И представьте себе, живут себе ихние власти без кремлевских стен.
Борис ВАСИЛЬЕВ
