Культура
СТАНИСЛАВ ГОВОРУХИН: Я - ЧЕЛОВЕК, ВОСПИТЫВАВШИЙСЯ В ОПРЕДЕЛЕННУЮ ЭПОХУ
05 сентября
- Станислав Сергеевич, вы для многих - представитель абсолютно мужского начала в кино, а тут вдруг сняли абсолютно женский фильм. Как так получилось?
- Вы меня обижаете... Наоборот, это - очень мужской фильм. Только мужчина может так относиться к женщине. Вся моя любовь к женщине как к Божьему созданию выражена в этой картине. И в первую очередь, к своей маме и бабушке. И вообще к тому поколению, которое нынче унижено и неуважаемо в нашей стране. Мало того, что оно ограблено и унижено. Люди, которые выстояли войну, вынесли на своих плечах все тяготы послевоенного восстановления страны, сегодня остались практически без защиты. Кстати, именно об этом я снял "Ворошиловского стрелка"...
- ...когда герой Михаила Ульянова берет в руки оружие, чтобы расправиться с теми, кто надругался над его внучкой. Вас ведь обвиняли в пропаганде самосуда.
- А у героя Ульянова просто не остается выхода. Старик не только мстит за свою внучку, но и за свое поруганное поколение.
- А какие женщины нравятся вам лично?
- Мне нравятся и блондинки, и брюнетки, и рыжие, и худые, и полные. Отвечать на этот вопрос все равно что рассказывать: какой писатель мне по душе? Или: какая музыка нравится?
- Какая все-таки нравится?
- Разная. В зависимости от настроения. Но я - человек, воспитывавшийся в определенную эпоху, поэтому у меня вполне сложившиеся вкусы.
- Ваш сын видел эту картину?
- Видел. Но ничего конкретного не сказал. Я пытался давать ему советы, когда он только начинал делать свое кино. Сначала он меня посылал, но потом все-таки мой опыт взял верх, и он прислушался к моему мнению. Однажды у меня с ним был разговор. Он тогда сказал мне: "Ты думаешь, что мне нравятся твои фильмы?"
- И что же вы ответили?
- Ответ был мужской: "Мне все равно: нравится тебе мое кино или нет, потому что у меня есть своя публика".
- Вы считаете, что есть антагонизм между разными поколениями?
- Насчет антогонизма не знаю. Не уверен. Но я абсолютно не понимаю нынешнюю молодежь, которая уже много чего не знает и о своей стране, и о своих родителях. Поэтому в фильме я специально вставил титры, обозначающие не только год, но и месяц, когда происходит та или иная сцена. Хотя людям моего поколения не надо разъяснять, что произошло 4 октября 1957 года...
- Зато вы, по-моему, излишне нагнетаете атмосферу в предвоенных эпизодах...
- Мне хотелось, чтобы до той же самой молодежи дошло, что даже во время сталинских репрессий люди жили своей жизнью: влюблялись, женились, рожали детей, разводились. Словом, радовались.
- Неужели так никого и не боялись?
- О смысле происходящего догадывались только очень продвинутые люди. Я не знал о том, что моего отца, донского казака, расстреляли. Мать моя скрывала это от меня и эту тайну унесла с собою в могилу. Узнал я об этом уже после ее смерти.
- Когда-то вы снимались в молодежном фильме "Асса". Сейчас вы будете пытаться искать пути к контакту с теми, кому только исполнилось двадцать лет? Ведь молодым нравится ваше "Место встречи изменить нельзя"...
- Честно говоря, меня порою пугает всенародная любовь к этому фильму. Хотя когда мы его снимали, то ощущение, что мы делаем хорошее кино, все-таки присутствовало. И я порою не понимаю: почему нынешним молодым нравится эта картина. Поверьте мне: никогда не заигрывал и не собираюсь заигрывать с молодежью. Напомню: в "Ассе" я был только актером, а отнюдь не режиссером. Я не вижу смысла в том, чтобы искать с молодым поколением общий язык. Еще Достоевский называл эту болезнь "заискиванием перед модными идейками". Я не знаю нынешнюю молодежь и, откровенно говоря, презираю. Когда мы устроили общественный просмотр на "Мосфильме", то в зале я увидел много молодых лиц. Меня поразила их взволнованная реакция. Хотя потом я понял, что это была не дискотечная молодежь.
- Так что же, так и оставить?
- Это - общая беда, беда всего мира, когда отцы не понимают своих детей.
- Но молодые, да и те, кто постарше, надеются на то, что вы снимете продолжение любимого народом фильма. Сообщения о возможном продолжении "Места..." то и дело появляются в газетах...
- Газеты изобрели для того, чтобы в них что-то печатали. Это я вам говорю, как профессиональный журналист. Если нет событий, то их надо выдумать. А все слухи и публикации пусть останутся на совести Аркадия Вайнера, которому очень хочется, чтобы фильм был продолжен по мотивам его романов. Идея с продолжением, кстати, возникала еще тогда, когда мы только снимали картину. И возникала она у Володи Высоцкого. Он меня уговаривал. После премьеры эти уговоры усилились, но когда его не стало, то я раз и навсегда закрыл для себя эту тему. Дважды в одну и ту же реку войти нельзя. Хотя Вайнер клянется, что он придумал продолжение, где не будет Жеглова. Но меня такой вариант абсолютно не волнует.
- Вы следите за судьбой своих фильмов в прокате?
- Cледил. Потому что мощная система проката была в Советском Союзе. Сейчас система проката абсолютно разрушена и нам потребуется много сил и много времени, чтобы ее восстановить.
- И вы знаете, какой ваш фильм был самым кассовым?
- Конечно. "Пираты ХХ века", где я был соавтором сценария. Картину ставил Борис Дуров, мой приятель и коллега, с которым мы вместе делали "Вертикаль". "Пираты..." только за первый год проката собрали в стране 80 миллионов зрителей. Такое никакому Голливуду не снилось. Если бы "Место встречи изменить нельзя" вышло в кинопрокат, то - уверен - этот фильм бы превзошел и "Пиратов...".
- Вашу новую картину приглашали на фестивали?
- Приглашали, но я принципиально отказывался.
- Почему?
- Как отец-основатель фестивального отечественного движения, я вижу, что оно зашло в тупик. Фестивалей теперь видимо-невидимо. Государство тратит на них значительные деньги вместо того, чтобы те же средства выделить на съемку новых фильмов. В свое время, когда мы придумали и провели кинофестиваль "Золотой Дюк" в Одессе, то не залезали в государственный карман. Деньги на проведение искали сами. Нынешние же фестивальщики привыкли надеяться на то, что государство с барского плеча им даст солидный куш.
- Но тем не менее именно на фестивалях предоставляется публике единственная возможность посмотреть новые российские фильмы...
- А вы не замечали, что у нас появилось целое поколение режиссеров, которые снимают так называемое "фестивальное кино". Когда они делают такие картины, то абсолютно не думают о зрителях, а рассчитывают: куда попадет их творение - в Канны, в Берлин или в Венецию. Соответственно вырабатывается и стиль изложения, когда понять сюжет просто невозможно. Вроде этих режиссеров учат во ВГИКе профессии, а рассказать историю простым и доступным языком они не могут.
- А может быть, они так видят мир?
- Пожалуйста, пусть видят, как им угодно. Но зрители должны понимать, что им рассказывают с экрана. И о чем. Самовыражение за государственный счет не есть суть режиссерской профессии.
- Позвольте спросить вас не о кино.
- А о чем же?
- О политике. Вы будете снова избираться в Государственную думу?
- Нет. Я там тружусь уже десять лет. И могу, как депутат, отчитаться о проделанной работе. Мне с помощью других депутатов удалось добиться принятия таких законов, которые помогли оживить отечественное кинопроизводство. Единственное, чего не удалось, так это принятия закона о наблюдательном совете по средствам массовой информации. Такой орган крайне необходим в условиях того нравственного и эстетического беспредела, который сегодня творится на радио и телевидении.
- Вас обвиняли в связи с этим в попытке возродить цензуру...
- Такие советы есть во всех западных странах. Это - органы общественного контроля за СМИ, и никакого отношения к цензуре они не имеют. Что такое цензура, я знаю на собственном опыте, поэтому никогда не захочу ее возрождения ни в каком виде.
- Каким будет ваш следующий фильм?
- Экранизация романа Владимира Дудинцева "Не хлебом единым". Очень афористичное и очень близкое мне название.
- Вы как-то сказали, что в творчестве руководствуетесь принципом Вольтера: все жанры хороши, кроме скучного. А каков ваш девиз в жизни?
- Бог не выдаст, свинья не съест. Все ходим под Господом. Все его в руках.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
- Вы меня обижаете... Наоборот, это - очень мужской фильм. Только мужчина может так относиться к женщине. Вся моя любовь к женщине как к Божьему созданию выражена в этой картине. И в первую очередь, к своей маме и бабушке. И вообще к тому поколению, которое нынче унижено и неуважаемо в нашей стране. Мало того, что оно ограблено и унижено. Люди, которые выстояли войну, вынесли на своих плечах все тяготы послевоенного восстановления страны, сегодня остались практически без защиты. Кстати, именно об этом я снял "Ворошиловского стрелка"...
- ...когда герой Михаила Ульянова берет в руки оружие, чтобы расправиться с теми, кто надругался над его внучкой. Вас ведь обвиняли в пропаганде самосуда.
- А у героя Ульянова просто не остается выхода. Старик не только мстит за свою внучку, но и за свое поруганное поколение.
- А какие женщины нравятся вам лично?
- Мне нравятся и блондинки, и брюнетки, и рыжие, и худые, и полные. Отвечать на этот вопрос все равно что рассказывать: какой писатель мне по душе? Или: какая музыка нравится?
- Какая все-таки нравится?
- Разная. В зависимости от настроения. Но я - человек, воспитывавшийся в определенную эпоху, поэтому у меня вполне сложившиеся вкусы.
- Ваш сын видел эту картину?
- Видел. Но ничего конкретного не сказал. Я пытался давать ему советы, когда он только начинал делать свое кино. Сначала он меня посылал, но потом все-таки мой опыт взял верх, и он прислушался к моему мнению. Однажды у меня с ним был разговор. Он тогда сказал мне: "Ты думаешь, что мне нравятся твои фильмы?"
- И что же вы ответили?
- Ответ был мужской: "Мне все равно: нравится тебе мое кино или нет, потому что у меня есть своя публика".
- Вы считаете, что есть антагонизм между разными поколениями?
- Насчет антогонизма не знаю. Не уверен. Но я абсолютно не понимаю нынешнюю молодежь, которая уже много чего не знает и о своей стране, и о своих родителях. Поэтому в фильме я специально вставил титры, обозначающие не только год, но и месяц, когда происходит та или иная сцена. Хотя людям моего поколения не надо разъяснять, что произошло 4 октября 1957 года...
- Зато вы, по-моему, излишне нагнетаете атмосферу в предвоенных эпизодах...
- Мне хотелось, чтобы до той же самой молодежи дошло, что даже во время сталинских репрессий люди жили своей жизнью: влюблялись, женились, рожали детей, разводились. Словом, радовались.
- Неужели так никого и не боялись?
- О смысле происходящего догадывались только очень продвинутые люди. Я не знал о том, что моего отца, донского казака, расстреляли. Мать моя скрывала это от меня и эту тайну унесла с собою в могилу. Узнал я об этом уже после ее смерти.
- Когда-то вы снимались в молодежном фильме "Асса". Сейчас вы будете пытаться искать пути к контакту с теми, кому только исполнилось двадцать лет? Ведь молодым нравится ваше "Место встречи изменить нельзя"...
- Честно говоря, меня порою пугает всенародная любовь к этому фильму. Хотя когда мы его снимали, то ощущение, что мы делаем хорошее кино, все-таки присутствовало. И я порою не понимаю: почему нынешним молодым нравится эта картина. Поверьте мне: никогда не заигрывал и не собираюсь заигрывать с молодежью. Напомню: в "Ассе" я был только актером, а отнюдь не режиссером. Я не вижу смысла в том, чтобы искать с молодым поколением общий язык. Еще Достоевский называл эту болезнь "заискиванием перед модными идейками". Я не знаю нынешнюю молодежь и, откровенно говоря, презираю. Когда мы устроили общественный просмотр на "Мосфильме", то в зале я увидел много молодых лиц. Меня поразила их взволнованная реакция. Хотя потом я понял, что это была не дискотечная молодежь.
- Так что же, так и оставить?
- Это - общая беда, беда всего мира, когда отцы не понимают своих детей.
- Но молодые, да и те, кто постарше, надеются на то, что вы снимете продолжение любимого народом фильма. Сообщения о возможном продолжении "Места..." то и дело появляются в газетах...
- Газеты изобрели для того, чтобы в них что-то печатали. Это я вам говорю, как профессиональный журналист. Если нет событий, то их надо выдумать. А все слухи и публикации пусть останутся на совести Аркадия Вайнера, которому очень хочется, чтобы фильм был продолжен по мотивам его романов. Идея с продолжением, кстати, возникала еще тогда, когда мы только снимали картину. И возникала она у Володи Высоцкого. Он меня уговаривал. После премьеры эти уговоры усилились, но когда его не стало, то я раз и навсегда закрыл для себя эту тему. Дважды в одну и ту же реку войти нельзя. Хотя Вайнер клянется, что он придумал продолжение, где не будет Жеглова. Но меня такой вариант абсолютно не волнует.
- Вы следите за судьбой своих фильмов в прокате?
- Cледил. Потому что мощная система проката была в Советском Союзе. Сейчас система проката абсолютно разрушена и нам потребуется много сил и много времени, чтобы ее восстановить.
- И вы знаете, какой ваш фильм был самым кассовым?
- Конечно. "Пираты ХХ века", где я был соавтором сценария. Картину ставил Борис Дуров, мой приятель и коллега, с которым мы вместе делали "Вертикаль". "Пираты..." только за первый год проката собрали в стране 80 миллионов зрителей. Такое никакому Голливуду не снилось. Если бы "Место встречи изменить нельзя" вышло в кинопрокат, то - уверен - этот фильм бы превзошел и "Пиратов...".
- Вашу новую картину приглашали на фестивали?
- Приглашали, но я принципиально отказывался.
- Почему?
- Как отец-основатель фестивального отечественного движения, я вижу, что оно зашло в тупик. Фестивалей теперь видимо-невидимо. Государство тратит на них значительные деньги вместо того, чтобы те же средства выделить на съемку новых фильмов. В свое время, когда мы придумали и провели кинофестиваль "Золотой Дюк" в Одессе, то не залезали в государственный карман. Деньги на проведение искали сами. Нынешние же фестивальщики привыкли надеяться на то, что государство с барского плеча им даст солидный куш.
- Но тем не менее именно на фестивалях предоставляется публике единственная возможность посмотреть новые российские фильмы...
- А вы не замечали, что у нас появилось целое поколение режиссеров, которые снимают так называемое "фестивальное кино". Когда они делают такие картины, то абсолютно не думают о зрителях, а рассчитывают: куда попадет их творение - в Канны, в Берлин или в Венецию. Соответственно вырабатывается и стиль изложения, когда понять сюжет просто невозможно. Вроде этих режиссеров учат во ВГИКе профессии, а рассказать историю простым и доступным языком они не могут.
- А может быть, они так видят мир?
- Пожалуйста, пусть видят, как им угодно. Но зрители должны понимать, что им рассказывают с экрана. И о чем. Самовыражение за государственный счет не есть суть режиссерской профессии.
- Позвольте спросить вас не о кино.
- А о чем же?
- О политике. Вы будете снова избираться в Государственную думу?
- Нет. Я там тружусь уже десять лет. И могу, как депутат, отчитаться о проделанной работе. Мне с помощью других депутатов удалось добиться принятия таких законов, которые помогли оживить отечественное кинопроизводство. Единственное, чего не удалось, так это принятия закона о наблюдательном совете по средствам массовой информации. Такой орган крайне необходим в условиях того нравственного и эстетического беспредела, который сегодня творится на радио и телевидении.
- Вас обвиняли в связи с этим в попытке возродить цензуру...
- Такие советы есть во всех западных странах. Это - органы общественного контроля за СМИ, и никакого отношения к цензуре они не имеют. Что такое цензура, я знаю на собственном опыте, поэтому никогда не захочу ее возрождения ни в каком виде.
- Каким будет ваш следующий фильм?
- Экранизация романа Владимира Дудинцева "Не хлебом единым". Очень афористичное и очень близкое мне название.
- Вы как-то сказали, что в творчестве руководствуетесь принципом Вольтера: все жанры хороши, кроме скучного. А каков ваш девиз в жизни?
- Бог не выдаст, свинья не съест. Все ходим под Господом. Все его в руках.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
