Культура
СОФИКО ЧИАУРЕЛИ: У НАС В СЕМЬЕ БЫЛ РАСКОЛ В СВЯЗИ С ОЦЕНКОЙ СТАЛИНА
26 сентября
Ее супружеский союз со знаменитым артистом и спортивным комментатором Котэ Махарадзе был долгим и счастливым. Это была одна из самых звездных пар на всем пространстве экс-СССР. Была... В декабре прошлого года не стало Котэ Махарадзе. И Софико приехала в Петербург, чтобы играть тот спектакль, который буквально "подарил" ей любимый муж. Именно Котэ создал для нее театр, который находится буквально в том же доме, где они жили.
Перед тем как мы встретились, меня предупреждали, что вряд ли стоит спрашивать Софико о ее любимом Котэ. И я схитрил, начав разговор с темы, перед которой не устоит ни один житель Грузии...
- Как грузинская женщина, вы любите футбол?
- У нас футбол любят по преимуществу мужчины. Для Котэ Махарадзе футбол был половиной его жизни. Но то, что в конце его жизни произошло с грузинским футболом, стало для Котэ трагедией. Нет той золотой команды, которая выиграла в 1981 году Кубок кубков. И в то время я сама была болельщицей.
- В ту ночь, когда тбилисское "Динамо" выиграло финальный матч, вы побежали на стадион...
- Это было в три часа ночи. Весь Тбилиси там был. Один фанат принес туда двухсотлитровую бочку вина, и все из нее пили. И я пила тоже вместе с мужчинами. Котэ в это время позвонил из-за границы, мама взяла трубку. Он ее попросил: "Верико, позовите, пожалуйста, Софико. - "А ее нет". - "Как нет?!" - "Она на стадионе!" Он чуть не обалдел от такой вести. Тогда вся Грузия гуляла. Это было огромное счастье. Особенно для маленькой нации. Это такая победа! Потрясающе!
- Ходит легенда о том, что Котэ Махарадзе, когда вел репортаж о футбольном матче из Буэнос-Айреса, то в своей речи зашифровал послание о предстоящем в Грузии свидании...
- Это было не однажды. Всегда, когда Котэ вел репортажи не из Тбилиси, он завуалированно назначал мне свидание, упоминая при этом, кто и на какой минуте забил мячи в матче. И я понимала, где и в каком месте мы встретимся.
- Если вернуться из прошлого в настоящее Грузии, то можем ли мы сказать, что сегодня в вашей стране люди ходят в театр?
- Было время, когда народ отвернулся от театра. Было очень тяжелое время, но, слава Богу, период такой был недолгим. Потом зрители снова ринулись в театр. Даже в самые тяжелые моменты, когда у нас не было ни света, ни тепла. Потому что это была единственная эмоциональная отдушина для людей от всех невзгод и забот. Сейчас как грибы после дождя образуются театры, прежде всего молодежные. И они зазывают в театр молодежь.
- Существует ли нынче грузинский кинематограф?
- Вот! Вы попали в такую больную точку... Ответ короткий и печальный: не существует.
- Потому что нет денег?
- Денег нет, и никто не хочет их давать. Государство давным-давно отказалось от поддержки кинопроизводства. Пока у нас появились только два-три крупных бизнесмена, которые могли бы вложить средства, но пока не спешат вкладывать их в кино. А у бизнесменов средней руки фантазия о вложении денег дальше ресторанов и казино не идет. Вот мы с Котэ недавно начали строить дом для своего театра. Мы закупили место, выселили соседей. Нам помог один бизнесмен, а у нас с Котэ - откуда деньги? Все снесли, разрушили и в итоге сидим у разбитого корыта, потому что дальше средств на постройку театра нет.
- А может быть, спасение в телевидении?
- На грузинском телевидении, конечно, снимаются сериалы, но это такой жуткий уровень. Меня звали сниматься, но я отказалась. Были предложения из России. Вот недавно был звонок. Мне предлагали роль в спектакле на четверых с прекрасным составом: Лия Ахеджакова, Валя Гафт, Вася Лановой и я. Но я отказалась.
- Почему?
- Я уже вышла из того возраста, чтобы сидеть в Москве несколько недель и репетировать, а потом летать из Тбилиси на спектакли. Организаторы этого спектакля грозились даже устроить гастроли. Как вы думаете, могу я вот так мотаться - туда-сюда? Тем более сейчас, когда после смерти Котэ на мне повис и театр (я уже стала его художественным руководителем), и институт. Ведь у Котэ была кафедра в Театральном институте, так что я теперь еще и профессор Театрального института. У Котэ там сорок студентов. Их надо растить. Ну как я могу все это бросить? Кроме всего прочего, мне надо искать деньги на продолжение строительства здания театра. Вот и хожу с протянутой рукой.
- Ваши дети как-то помогают маме?
- Нет, нет. Мои дети не помогают маме. Дай Бог, чтобы мои дети помогли бы сами себе. Все равно все смотрят на маму - и дети, и внуки. Все смотрят маме в руки и в глаза. И я должна, как они думают, решать проблемы всех.
- В фильме "Несколько интервью по личным вопросам" вы играли современную грузинскую женщину, которая утверждала в жизни собственное право на независимость от мужчины. Вам не доставалось тогда, еще в советские времена, за то, что ваша героиня нарушала некие каноны поведения?
- Вы знаете, что у вас, как и у многих людей, не бывавших в Грузии, неправильная информация о грузинских женщинах. Почему-то их считают скромными и забитыми. Видимо, путают с мусульманскими. Все представляют себе, что грузинская женщина так подвластна мужу, что должна выполнять все его желания. Это идиотизм. Во все времена в Грузии был матриархат. И почти все вопросы решала женщина - и в семье, и вне семьи. Это всегда было и есть. Особенно в нашей семье. Ведь и корень главных слов в грузинском языке - земля, язык, столп, родина - один и тот же - "теда".
- Что он означает?
- Слово "мать". А на Святой горе у нас, в Грузии, стоит женщина, а не мужик (улыбается. - С. И.). Это фигура женщины с чашей и с саблей. Сабля, естественно, для врагов, а чаша, полная вина, для друзей. Вспомните и царицу Тамару, при которой в Грузии был такой ренессанс, какого не было ни при каких других правителях. Ну, может быть, еще при Давиде Строителе было нечто похожее в истории нашей нации.
- Однако если вернуться к фильму "Несколько интервью...", то он был достаточно дерзким по тем временам. Все-таки ваша героиня Софико обретала право самой выбирать свою любовь...
- Его в Грузии не воспринимали как некий протест против доминирования мужчин. Быть может, это сейчас он воспринимается как абсолютно феминистский.
- Прошло более полувека со дня смерти Сталина. Какое сегодня в Грузии отношение к этой фигуре?
- Абсолютно такое же отношение, как и в России. Половина его возводит на пьедестал и считает богом. Половина считает его злым гением и проклинает. У нас в семье раскол происходил именно в связи с оценкой Сталина. Мой папа его просто боготворил. Они близки, папа с ним много раз встречался, был тамадой у него на застольях. Очень часто Сталин за ним присылал машину.
- И папа вам потом об этом рассказывал?
- Конечно! Если папу моего послушать, то это был гений. И не только для Михаила Чиаурели, но и для Черчилля, и для Рузвельта, не говоря уже о наших режиссерах. Помню, как и Сергей Герасимов о нем восхищенно рассказывал. Но мне запомнился рассказ Сергея Михалкова (он дружил с отцом) о том, как он оказался у Сталина в гостях в связи с текстом гимна Советского Союза. Написали они его, если помните, вместе с Эль-Регистаном. Сталин выбрал их вариант (здесь Софико Михайловна начала неподражаемо копировать манеру Михалкова. - С. И.). Сергей Владимирович, заикаясь, рассказывал так: "М-М-Миша, пр-р-редставляешь себе, когда мне позвонили и сказали, ч-ч-что меня вызывает Сталин, то у меня задражали руки и ноги. Ч-т-т-то мне было делать? Но я должен был пойти, и я пошел. Сталин при мне взял бумагу с текстом со стола и дал ее мне со словами: "Прочтите, пожалуйста, я хочу услышать текст из ваших уст". М-М-Миша, я стал читать: "С-с-союз н-н-нерушимый, р-р-р-республик сво-о-о-бодных..." А он подходит к столу и как хлопнет рукой! И приказывает: "Слушайте! Перестаньте заикаться!" И я три месяца, Миша, не заикался!!!" Видите, какая у него была власть над людьми. Такая, что он вылечивал их от заикания.
- В вашей семье отец боготворил Сталина, а мама сыграла свою роль в антисталинском фильме Абуладзе "Покаяние"...
- Это и в жизни так было. Мама всегда издевалась над папой за то, что он боготворил Сталина. Она жила театром, а не политикой. Лишь однажды, во времена Мжаванадзе (первый секретарь компартии Грузии в 1960-е годы. - С. И.), она руководила театром имени Марджанишвили, Мжаванадзе ее вызвал и сказал: "Слушай, Верико, напиши заявление в партию. Тебе надо обязательно вступить, чтобы и дальше руководить театром". А мама ему отвечает: "Василий Палыч, я - актриса, и мне совсем не нужно руководить театром. Если вы хотите, чтобы я руководила театром, то я буду руководить, но вступать в вашу партию не буду". Он тут же звонит кому-то из своих заместителей и своим тонким голосом (Софико опять играет этюд. - С. И.) в трубку почти кричит: "Слушай, не хочет Верико вступать в нашу партию! Что мы к ней пристали!" И так она была первым в Грузии беспартийным руководителем театра.
- Ваш папа был трижды депутатом Верховного Совета СССР. Спустя сорок лет вы тоже стали депутатом того же Верховного Совета. Вам это мешало или помогало?
- Тогда никто особенно и не вкладывал в такое депутатство какой-то смысл. Нам говорили на сессиях Верховного Совета: "Кто "за" - поднимите руки!" Мы поднимали. И никто не поднимал руки "против". Мы делали все механически. Я никогда в жизни не пользовалась этим. Моя профессия мне давала гораздо больше, чем моя депутатская деятельность.
- Есть ли такая роль, о которой вы можете сказать: "Да, она совпала со мной на сто процентов"?
- Такой одной-единственной роли у меня нет. Совершенно честно говорю. Есть какие-то подобные моменты в каждой роли. Но, чтобы роль была с начала до конца моей, такой роли нет. Есть любимые роли, есть. Та же самая Пастик в "Ищите женщину". Но сказать: "Вот! Наконец-то!" - я не могу, потому что такого ощущения нет. Даже снявшись у Параджанова. Даже будучи в его картинах несусветной красавицей. Но у него женское лицо на экране смотрелось как фреска. Как актриса, я не была удовлетворена тем, как сама выгляжу. Параджанов кого-то из меня лепил, но явно не меня.
- Вы можете назвать себя счастливым человеком?
- (Пауза.) Я боюсь этого слова. Особенно сейчас. Потому что... (Снова пауза.) В моем моноспектакле "Любовная отповедь" есть такие гениальные слова на эту тему: "Это вранье, когда кто-то говорит, что счастье бывает какое-то мгновение, которое ускользает, и ты становишься несчастной. Счастье есть тогда, когда ты любишь. И пока ты любишь, ты счастлив. А как только любовь уходит, с любовью уходит и счастье". Есть, знаете, что-то справедливое в этих словах.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
Перед тем как мы встретились, меня предупреждали, что вряд ли стоит спрашивать Софико о ее любимом Котэ. И я схитрил, начав разговор с темы, перед которой не устоит ни один житель Грузии...
- Как грузинская женщина, вы любите футбол?
- У нас футбол любят по преимуществу мужчины. Для Котэ Махарадзе футбол был половиной его жизни. Но то, что в конце его жизни произошло с грузинским футболом, стало для Котэ трагедией. Нет той золотой команды, которая выиграла в 1981 году Кубок кубков. И в то время я сама была болельщицей.
- В ту ночь, когда тбилисское "Динамо" выиграло финальный матч, вы побежали на стадион...
- Это было в три часа ночи. Весь Тбилиси там был. Один фанат принес туда двухсотлитровую бочку вина, и все из нее пили. И я пила тоже вместе с мужчинами. Котэ в это время позвонил из-за границы, мама взяла трубку. Он ее попросил: "Верико, позовите, пожалуйста, Софико. - "А ее нет". - "Как нет?!" - "Она на стадионе!" Он чуть не обалдел от такой вести. Тогда вся Грузия гуляла. Это было огромное счастье. Особенно для маленькой нации. Это такая победа! Потрясающе!
- Ходит легенда о том, что Котэ Махарадзе, когда вел репортаж о футбольном матче из Буэнос-Айреса, то в своей речи зашифровал послание о предстоящем в Грузии свидании...
- Это было не однажды. Всегда, когда Котэ вел репортажи не из Тбилиси, он завуалированно назначал мне свидание, упоминая при этом, кто и на какой минуте забил мячи в матче. И я понимала, где и в каком месте мы встретимся.
- Если вернуться из прошлого в настоящее Грузии, то можем ли мы сказать, что сегодня в вашей стране люди ходят в театр?
- Было время, когда народ отвернулся от театра. Было очень тяжелое время, но, слава Богу, период такой был недолгим. Потом зрители снова ринулись в театр. Даже в самые тяжелые моменты, когда у нас не было ни света, ни тепла. Потому что это была единственная эмоциональная отдушина для людей от всех невзгод и забот. Сейчас как грибы после дождя образуются театры, прежде всего молодежные. И они зазывают в театр молодежь.
- Существует ли нынче грузинский кинематограф?
- Вот! Вы попали в такую больную точку... Ответ короткий и печальный: не существует.
- Потому что нет денег?
- Денег нет, и никто не хочет их давать. Государство давным-давно отказалось от поддержки кинопроизводства. Пока у нас появились только два-три крупных бизнесмена, которые могли бы вложить средства, но пока не спешат вкладывать их в кино. А у бизнесменов средней руки фантазия о вложении денег дальше ресторанов и казино не идет. Вот мы с Котэ недавно начали строить дом для своего театра. Мы закупили место, выселили соседей. Нам помог один бизнесмен, а у нас с Котэ - откуда деньги? Все снесли, разрушили и в итоге сидим у разбитого корыта, потому что дальше средств на постройку театра нет.
- А может быть, спасение в телевидении?
- На грузинском телевидении, конечно, снимаются сериалы, но это такой жуткий уровень. Меня звали сниматься, но я отказалась. Были предложения из России. Вот недавно был звонок. Мне предлагали роль в спектакле на четверых с прекрасным составом: Лия Ахеджакова, Валя Гафт, Вася Лановой и я. Но я отказалась.
- Почему?
- Я уже вышла из того возраста, чтобы сидеть в Москве несколько недель и репетировать, а потом летать из Тбилиси на спектакли. Организаторы этого спектакля грозились даже устроить гастроли. Как вы думаете, могу я вот так мотаться - туда-сюда? Тем более сейчас, когда после смерти Котэ на мне повис и театр (я уже стала его художественным руководителем), и институт. Ведь у Котэ была кафедра в Театральном институте, так что я теперь еще и профессор Театрального института. У Котэ там сорок студентов. Их надо растить. Ну как я могу все это бросить? Кроме всего прочего, мне надо искать деньги на продолжение строительства здания театра. Вот и хожу с протянутой рукой.
- Ваши дети как-то помогают маме?
- Нет, нет. Мои дети не помогают маме. Дай Бог, чтобы мои дети помогли бы сами себе. Все равно все смотрят на маму - и дети, и внуки. Все смотрят маме в руки и в глаза. И я должна, как они думают, решать проблемы всех.
- В фильме "Несколько интервью по личным вопросам" вы играли современную грузинскую женщину, которая утверждала в жизни собственное право на независимость от мужчины. Вам не доставалось тогда, еще в советские времена, за то, что ваша героиня нарушала некие каноны поведения?
- Вы знаете, что у вас, как и у многих людей, не бывавших в Грузии, неправильная информация о грузинских женщинах. Почему-то их считают скромными и забитыми. Видимо, путают с мусульманскими. Все представляют себе, что грузинская женщина так подвластна мужу, что должна выполнять все его желания. Это идиотизм. Во все времена в Грузии был матриархат. И почти все вопросы решала женщина - и в семье, и вне семьи. Это всегда было и есть. Особенно в нашей семье. Ведь и корень главных слов в грузинском языке - земля, язык, столп, родина - один и тот же - "теда".
- Что он означает?
- Слово "мать". А на Святой горе у нас, в Грузии, стоит женщина, а не мужик (улыбается. - С. И.). Это фигура женщины с чашей и с саблей. Сабля, естественно, для врагов, а чаша, полная вина, для друзей. Вспомните и царицу Тамару, при которой в Грузии был такой ренессанс, какого не было ни при каких других правителях. Ну, может быть, еще при Давиде Строителе было нечто похожее в истории нашей нации.
- Однако если вернуться к фильму "Несколько интервью...", то он был достаточно дерзким по тем временам. Все-таки ваша героиня Софико обретала право самой выбирать свою любовь...
- Его в Грузии не воспринимали как некий протест против доминирования мужчин. Быть может, это сейчас он воспринимается как абсолютно феминистский.
- Прошло более полувека со дня смерти Сталина. Какое сегодня в Грузии отношение к этой фигуре?
- Абсолютно такое же отношение, как и в России. Половина его возводит на пьедестал и считает богом. Половина считает его злым гением и проклинает. У нас в семье раскол происходил именно в связи с оценкой Сталина. Мой папа его просто боготворил. Они близки, папа с ним много раз встречался, был тамадой у него на застольях. Очень часто Сталин за ним присылал машину.
- И папа вам потом об этом рассказывал?
- Конечно! Если папу моего послушать, то это был гений. И не только для Михаила Чиаурели, но и для Черчилля, и для Рузвельта, не говоря уже о наших режиссерах. Помню, как и Сергей Герасимов о нем восхищенно рассказывал. Но мне запомнился рассказ Сергея Михалкова (он дружил с отцом) о том, как он оказался у Сталина в гостях в связи с текстом гимна Советского Союза. Написали они его, если помните, вместе с Эль-Регистаном. Сталин выбрал их вариант (здесь Софико Михайловна начала неподражаемо копировать манеру Михалкова. - С. И.). Сергей Владимирович, заикаясь, рассказывал так: "М-М-Миша, пр-р-редставляешь себе, когда мне позвонили и сказали, ч-ч-что меня вызывает Сталин, то у меня задражали руки и ноги. Ч-т-т-то мне было делать? Но я должен был пойти, и я пошел. Сталин при мне взял бумагу с текстом со стола и дал ее мне со словами: "Прочтите, пожалуйста, я хочу услышать текст из ваших уст". М-М-Миша, я стал читать: "С-с-союз н-н-нерушимый, р-р-р-республик сво-о-о-бодных..." А он подходит к столу и как хлопнет рукой! И приказывает: "Слушайте! Перестаньте заикаться!" И я три месяца, Миша, не заикался!!!" Видите, какая у него была власть над людьми. Такая, что он вылечивал их от заикания.
- В вашей семье отец боготворил Сталина, а мама сыграла свою роль в антисталинском фильме Абуладзе "Покаяние"...
- Это и в жизни так было. Мама всегда издевалась над папой за то, что он боготворил Сталина. Она жила театром, а не политикой. Лишь однажды, во времена Мжаванадзе (первый секретарь компартии Грузии в 1960-е годы. - С. И.), она руководила театром имени Марджанишвили, Мжаванадзе ее вызвал и сказал: "Слушай, Верико, напиши заявление в партию. Тебе надо обязательно вступить, чтобы и дальше руководить театром". А мама ему отвечает: "Василий Палыч, я - актриса, и мне совсем не нужно руководить театром. Если вы хотите, чтобы я руководила театром, то я буду руководить, но вступать в вашу партию не буду". Он тут же звонит кому-то из своих заместителей и своим тонким голосом (Софико опять играет этюд. - С. И.) в трубку почти кричит: "Слушай, не хочет Верико вступать в нашу партию! Что мы к ней пристали!" И так она была первым в Грузии беспартийным руководителем театра.
- Ваш папа был трижды депутатом Верховного Совета СССР. Спустя сорок лет вы тоже стали депутатом того же Верховного Совета. Вам это мешало или помогало?
- Тогда никто особенно и не вкладывал в такое депутатство какой-то смысл. Нам говорили на сессиях Верховного Совета: "Кто "за" - поднимите руки!" Мы поднимали. И никто не поднимал руки "против". Мы делали все механически. Я никогда в жизни не пользовалась этим. Моя профессия мне давала гораздо больше, чем моя депутатская деятельность.
- Есть ли такая роль, о которой вы можете сказать: "Да, она совпала со мной на сто процентов"?
- Такой одной-единственной роли у меня нет. Совершенно честно говорю. Есть какие-то подобные моменты в каждой роли. Но, чтобы роль была с начала до конца моей, такой роли нет. Есть любимые роли, есть. Та же самая Пастик в "Ищите женщину". Но сказать: "Вот! Наконец-то!" - я не могу, потому что такого ощущения нет. Даже снявшись у Параджанова. Даже будучи в его картинах несусветной красавицей. Но у него женское лицо на экране смотрелось как фреска. Как актриса, я не была удовлетворена тем, как сама выгляжу. Параджанов кого-то из меня лепил, но явно не меня.
- Вы можете назвать себя счастливым человеком?
- (Пауза.) Я боюсь этого слова. Особенно сейчас. Потому что... (Снова пауза.) В моем моноспектакле "Любовная отповедь" есть такие гениальные слова на эту тему: "Это вранье, когда кто-то говорит, что счастье бывает какое-то мгновение, которое ускользает, и ты становишься несчастной. Счастье есть тогда, когда ты любишь. И пока ты любишь, ты счастлив. А как только любовь уходит, с любовью уходит и счастье". Есть, знаете, что-то справедливое в этих словах.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
