ПЕТЕРБУРГ: ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Когда-то отец рассказывал мне, что во времена его армейской службы, пришедшейся на шестидесятые годы, среди призывников, собранных со всего огромного Союза, особое отношение было к ребятам, приехавшим из двух мест. Это были белорусы, над которыми, правда, любили подшучивать, беззлобно называя "бульбашами", и ленинградцы. Конечно, в немалой степени причиной тому была память войны. Хотя те ребята родились после Победы, к ним, как по наследству, перешли любовь и уважение, которыми страна окружила их отцов и матерей за их стойкость и несгибаемость.
К ленинградцам, питерцам всегда относились по-особому. Это был некий кредит доброты и любви, который выдавался человеку просто потому, что он из этого города. Этот кредит можно было свести на нет своим собственным поведением - люди ведь бывают разные, но подобное считалось скорее досадным исключением из правила.
И дело было не только в блокадном прошлом. Никакие подвиги предыдущих поколений не помогут злым или мелочным людям заслужить симпатию. Любовь, уважение, приязнь - чувства ответные, взаимные. Душевная теплота северной столицы была залогом хорошего отношения к ленинградцам.
И в семидесятые-восьмидесятые годы отношение нашего города к другим городам и отношение всего СССР к Ленинграду оставалось хорошим: уважительным и дружеским.
А потом что-то изменилось. И это изменение я ощутила на себе.
Раньше я с удовольствием принимала у себя гостей из других городов. Было это лет 15 назад. Я тогда училась в университете, на физфаке. Ежегодно у нас проводились "Дни физика" - своего рода фестиваль физических СТЭМов (студенческих театров эстрадных миниатюр). Гости съезжались со всей страны. Веселые концерты, незабываемое общение после них, и, конечно, прогулки по Питеру вместе с гостями из других городов. С тех пор прошло много лет. Как и многим другим выпускникам вузов, закончившим образование аккурат к неспокойным девяностым, мне пришлось зарабатывать на жизнь не тем, чему учили в университете. Физиком я не стала. Но воспоминания о студенческих годах, конечно, остались.
Прогулки по Питеру... Этим летом ко мне тоже приезжали друзья, наслышанные об обновлении города к юбилею. И мы тоже бродили по улицам. Вот только чувства, которые я испытывала, были совсем другие, чем 15 лет назад. Тогда ребята, приехавшие из Минска, Киева, Еревана, воспринимались как свои, такие же, как ты, студенты, живущие в той же стране. Вроде все разные, но общий язык найти легко. Сейчас даже москвичи почему-то казались иностранцами. Они гуляли по центру, восторгались, фотографировали. А я не могла разделить их восторгов. Раньше я буквально хвасталась своим городом и радовалась при виде того, какое впечатление он производит на приезжих. А сейчас искренне радоваться не давали темные мыслишки: "Вы все равно не поймете, как мы тут живем! Мы не такие, как вы. Отстроили нам центр города на федеральные деньги и приезжаете в него гулять, как в заповедник".
Когда поймала себя на этой мысли - стало смешно. Я ведь тоже тут гуляю, и какая мне разница, на какие деньги все это было сделано? Поделилась своими мыслями с друзьями - они давай меня подбадривать. Дескать, и Москва не сразу строилась. И нам все это знакомо, и вы преодолеете свои проблемы, и вам помогут. Вроде все правильно и хорошо говорят, но что-то не отпускало. Кто-то обиженный и недовольный затаился в глубине души и время от времени злобно ворчал оттуда: "Не надо нам ничего вашего. Ни денег, ни помощи. Заберите свои подачки. Сами справимся. А не справимся, так ну и что. Не ваше дело. Вам на нас на самом деле наплевать". Тут мне стало уже не до смеха. Особенно когда меня в гости пригласили. Раньше ездила с удовольствием. Они у нас гуляли, мы у них. Питер всегда был особенным городом, и я этим гордилась, и это ничуть не мешало общаться. Сейчас к этому чувству примешалось что-то мучительное. Мы - особенные, они - нет. Другие. И эти другие если еще не враги, то уж точно не друзья.
И, видно, так эти мысли повлияли на мое настроение, поведение, выражение лица, что и друзья начали от меня отдаляться. Расставались мы совсем не так, как встретились. Еще совсем не враги, но уже и не совсем друзья.
И ведь случилось такое не только со мной. У своих знакомых, да и не только знакомых, и в питерской прессе я стала замечать сходные настроения. Отгороженность, стремление уйти в свои проблемы, неприятие помощи, неверие в ее искренность. Какие-то подростковые обиды на "чужих", желание отомстить, пусть даже себе во вред.
Что же произошло за эти годы? Куда подевалась теплота отношений? Когда особость начала превращаться в обособленность? Откуда в огромном городе взялись провинциальные угрюмость и кичливость?
Может быть, мы стали воспринимать хорошее к нам отношение как должное, забывая, что любовь остается живой только тогда, когда взаимна. Питер стал замыкаться в себе, баюкая свои прошлые заслуги и свою уникальность, как иногда человек в тяжелый период жизни целиком уходит в воспоминания. Это может показаться странным, но в болезни, в страданиях тоже есть сладость. И иногда для занемогшего человека эта сладость настолько велика, что он уже не хочет избавляться от страданий, лечиться от болезней. Он лелеет их в себе, делает целью и смыслом существования. Более того, он даже выставляет их напоказ, находя особое наслаждение в том, что он - такой талантливый, красивый, умный, замечательный - сейчас болен и ему плохо.
Уверена, каждый из нас переживал такие минуты. Но сильный человек, пожалев себя, поплакавшись "в жилетку" и вызвав сочувствие у окружающих, снова начинает жить и действовать. Слабый - продолжает упиваться своим горем. Никто и никогда не называл петербуржцев слабыми. Никто и никогда не считал, что наш город - только история, что Петербург - памятник самому себе. Никто... кроме нас самих.
В последнее десятилетие, в тяжелое смутное время вся страна выживала как могла. Вряд ли Петербургу пришлось намного хуже, чем остальным. Но в то время, когда другие города, пережив кризис, начали искать и находить в себе силы выпрямиться, Петербург искал оправдания в истории и возводил вокруг себя стену.
В прошлом нужно черпать силы и опыт. Но только прошлым нельзя жить. Мы забыли об этом. Мы забыли, что стена - это не только защита от внешнего мира, но и невозможность пойти вперед. Мы продолжаем старательно укреплять эту стену и сейчас, когда те, кто справился со своими трудностями, хотят нам помочь. Мы подробно перечисляем свои проблемы, старательно подсчитываем количество коммуналок и исчезающих трамваев, живописуем остатки крыш и подвалы, кишащие крысами, вычисляем, сколько лет жизни забирают у нас отравленные вода и воздух, и - упрямо отказываемся от помощи.
В праздник трехсотлетия, когда весь мир смотрел на Санкт-Петербург, наша пресса обогнала даже московские газеты в описании городских проблем, дав богатый материал для ехидных западных СМИ. Но если для столичных газет желание уколоть конкурирующую столицу понятно, то зачем же мы демонстративно, напоказ принялись сами себя пороть? Конечно, сор из избы выносить надо, но какая хозяйка встречает гостей с совком и веником? Да еще начинает водить гостей по комнатам, где она не успела прибраться?
Питер всегда был особым городом, но он никогда не был чужим городом в своем государстве. Он всегда был связан со всей страной миллионами нитей: родственных, политических, исторических, духовных. А сейчас мы позволили убедить себя в том, что этих нитей больше нет, что Питер - в кольце врагов, которые только того и ждут, чтобы захватить его. Где, в чьем воспаленном воображении возникла эта картинка?! Разве сами мы, протягивая руку попавшему в беду человеку, делаем это для того, чтобы залезть к нему в карман? Каким образом нашу память и наше сознание извратили до такого состояния, что мы стали воспринимать своих родственников, друзей, знакомых, живущих не в Питере, как захватчиков?
Наша особость сыграла с нами злую шутку. Мы придумали себе врага и стали мужественно защищать наш город. От московских строительных компаний, предложивших расселить коммуналки, от федеральных программ по строительству дамбы и кольцевой дороги, от помощи в ремонте дорог и реставрации дворцов. Безусловно, периодические наводнения и разрушенные дворцы давно стали особенностью Питера, однако стоит ли сохранять такой образ города? В чистом, ухоженном и здоровом Питере тоже есть на что посмотреть.
Да, в большой политике, на уровне государства помощь действительно редко бывает чисто альтруистической. Только в политике государства бывают и иные цели, гораздо более важные, чем банальное "выкачивание денег". Стране (которую мы почему-то упорно называем федеральным центром) действительно нужен Петербург. Сильный, твердо стоящий на ногах, богатый и уверенный в себе. Город, в который не стыдно пригласить гостей, в котором можно уверенно разговаривать на равных с представителями любого государства. Город, по которому будут судить о всей стране.
Да, Санкт-Петербург - особый город. Но если особость законсервировать и изолировать, она превратится в лучшем случае в музейный экспонат.
Петербург - это северная жемчужина. И пора уже нашему городу выбраться из раковины и засиять в великом ожерелье российских городов.
Валентина ИВАНОВА