Общество
ВСПОМНИТЬ ВСЕ
30 октября
Уже больше десяти лет этот день отмечается в России. Вот и в этот раз в Тюмени и Екатеринбурге, в Сыктывкаре и Салехарде проходят митинги памяти, в выставочных залах и библиотеках организуются кинопоказы, выставки, чтения на темы, связанные с короткой в масштабе мировой истории, но страшной и незабвенной эпохой. Так происходит и в Петербурге - в первую очередь благодаря усилиям общества "Мемориал".
В Воркуту или в Магадан, или в мертвые степи высылали, отправляли по этапу на муки и гибель тысячи ленинградцев. А до того - и петербуржцев, с началом "красного террора". Потом были тридцатые. И сороковые, обернувшиеся для населения города не только чудовищной блокадой. И "ленинградское дело". И травля Ахматовой и Зощенко.
А позже - знаменитый процесс над "тунеядцем" Бродским.
Такое пристальное внимание именно к "колыбели трех революций" удивляло весь мир, наблюдавший за эволюцией первого в мире государства рабочих и крестьян. Разные были гипотезы. Пожалуй, наиболее близко к истине мнение Вальтера Викери: "Ленинград всегда был окном на Запад, не случайно атаковали Ленинград - чтобы не смотрел на Запад". Но в итоге (и этого не понимали палачи) новые "окна" появлялись за Уралом и на Крайнем Севере. Вместе с шеренгами зэков туда приходили петербургско-ленинградская культура, интеллект, свободолюбие.
ШРАМЫ ОСТАЛИСЬ
Но все меньше и меньше людей с каждым годом приходит на митинги и возложения венков, выезжает на Левашовскую пустошь... Почему? Надоело? Времена не те?
Не хочется верить, что помнить историю страны у нас "немодно", "некомильфо", старо. Иногда - замечаешь по прессе и по литературе, продающейся в изобилии на книжных развалах, - приводят следующее оправдание: не нужно больше разоблачений, наелись на заре перестройки, и кроме того, многие из тех, кто расстреливал и сажал, еще живы. Гуманность, дескать, милосердие, согласие и примирение. (А на деле все для того, чтобы под шамкающую диктовку старичка-маразматика написать очередные "сенсационные" мемуары - не о том, как строились лагеря и отправлялись этапы - а о том, как где-то что-то Берия сказал, допустим, Абакумову и что из этого вышло, какие рокировки осуществлялись негласно в кремлевских кабинетах. И маленько клубнички - кто из органов был любовником какой актрисы.)
Но как сказал однажды замечательно честный писатель, мужественный фронтовик Григорий Свирский, который, как и многие, вынужден был уже в брежневские времена эмигрировать в Канаду: всех палачей не переждешь. Потому что неумолимо сокращается число "врагов народа" и "детей врагов народа", и им сейчас обидно и горько видеть такое "гуманное" внимание к тем, кто их ссылал и сажал.
Но сейчас, мне кажется, речь - не о мелком сведении счетов. А о других, более серьезных вещах. Ведь действительно меняются поколения. Раны перестают кровоточить и затягиваются, но уродливые шрамы остаются. И видя эти шрамы, нужно не шарахаться и паниковать, а понимать, откуда они взялись.
Приведу лишь несколько примеров, казалось бы, не имеющих отношения к лагерям и расстрелам.
АУКАЕТСЯ, ОТКЛИКАЕТСЯ...
В Советской России было полмиллиона библиотек - сельских, районных, городских. А сейчас мы бьем тревогу: библиотеки закрываются, фонды не пополняются, за электричество платить нечем. А теперь давайте взглянем на фонды этого полумиллиона библиотек. Случалось там немножко классики (хотя - то Достоевский был не предназначен для народного чтения, то Есенин не рекомендовался), в послесталинское время стала проникать фантастика и зарубежная литература. Но за счет чего шло основное и обязательное пополнение фондов? Классиков ленинизма и великих вождей (правда, в нужное время списывали, уничтожали и труды Сталина по языкознанию, и речи Никиты Сергеевича). А также произведений советской литературы - тех карателей и погромщиков, которые делали все, чтобы мало-мальски живая строка никогда в жизни не дошла до читателя. Которые травили не склонных к конформизму и доводили до отчаяния, до пьянства, до психозов и депрессий вполне конформистски настроенных людей, которые в один прекрасный день начинали понимать, что есть черта, после которой человек не может чувствовать себя человеком, если не отказывается от участия в подлых играх. (Так, например, было с Фединым и Паустовским.) Помните, как кричала на одном из писательских сборищ Ольга Федоровна Берггольц, пережившая все круги ада: "Им нужен один писатель, да и тот усопший".
А в основе всего, как и полагается, лежала... экономика. Да-да. Поскольку и тогда существовали финансовые расчеты, устанавливалась цена на бумагу и полиграфию. Нужно было выпускать миллионные тиражи, и их нужно было куда-то девать, розничная торговля не очень помогала - значит, нужны были библиотеки и в них библиотекари. А там уже и формула - "самая читающая страна". А не стало этого госзаказа - и беда для библиотек наступила. Ведь не думаете же вы всерьез, что Советской стране нужно было воспитывать какое-то там духовное и думающее поколение?
Мы сейчас переживаем по поводу пугающей пенсионной реформы. Уже невооруженным взглядом видно, что у нас берут какие-то "накопительные деньги", причем самим накапливать на каких-либо специальных счетах не разрешают. Государство объясняет, что эти деньги сейчас полезны для него, государства, а потом они вернутся к нам, когда мы выйдем на пенсию. А мы не верим и возмущаемся. Потому что уже было... Спросите у бабушек и прабабушек, а кое-кто и сам помнит - как вообще в обязательном порядке подписывали на заем, отбирали львиную часть зарплаты, и обещали, что потом народу будет от этого хорошо... Государству привычно нас обманывать, нам привычно делать вид, что верим. Условный рефлекс, закрепленный уже на генном уровне.
А выборы? Как часто нам объясняют: все решают деньги, грязные технологии и все такое прочее. Объясняют, что все без нас решили, а наше дело - маленько напрячься и сделать вид, что мы выполняем гражданский долг. И мы никому не верим. Те, прежние пиарщики, поступали проще: тоже тратили деньги, но не раскладывали их по разным карманам. Можно было просто и с размахом: отпечатать централизованно портреты и плакаты, выпустить миллионы брошюрок для так называемых агитпунктов, завезти на участки пиво и дефицит. И не тратить время на разные мелочи вроде двух и более кандидатов в списках, а обойтись одним и проверенным статистом. А наше дело - напрячься и сделать вид...
НЕДОУЧИВШИЕСЯ ИНКВИЗИТОРЫ
Они прекрасно понимали, что большинство людей все-таки - не тупая скотина. Хотя бы потому, что тупая скотина не могла выиграть такую войну, сколько ни организуй заградотрядов и сколько народу ни отдай под трибунал. Значит, в своем постоянном вранье им нужно было учитывать этот фактор. И бояться этого народа, ненавидеть его. (Припоминается прочитанное недавно в украинской прессе: там проводится противопоставление пресловутых "москалей" - русским. И говорится, что отличительная черта не имеющего нации "москаля" (читай - угнетателя) - лютая ненависть к вырастившему его народу: посмотрите, мол, на руины русских деревень и убедитесь сами. В чем-то с этим можно согласиться. ) Значит, нужно было придумать и создать другой народ. И создавали.
Проще всего было, как в банде, повязать кровью. Это совсем просто - взять молодого парнишку-срочника и отправить охранять лагерь. Вспомните у Даниэля стихи в адрес такого парнишки: "Решайся, ну! Тебе ведь тоже тошно / в мордовской Богом проклятой дыре, / ведь ты получишь отпуск, это точно, / в Москву поедешь, к маме и сестре. <...> / И ты не вспомнишь, как я вверх ногами / на проволоке нотою повис".
Можно было поступить тоньше. Этих, которые слишком много о себе понимают, собрать в какие-нибудь резервации для творческой интеллигенции, дать пайку получше, дать почувствовать себя богаче и лучше бессловесного рабоче-колхозного быдла (что особенно легко удается в отношении изголодавшихся выходцев из среды этого "быдла") - устроить дачные поселки, Литфонды там всякие, прикрепить к поликлиникам и гастрономам, иногда выпускать на коротком поводке за границу. И все - клиент готов, можно переводить на самообслуживание. Сами друг друга запретят, съедят на собрании, не дадут путевку на Черное море, рассыплют набор в типографии. Достаточно обозначить правила игры, установить рамки, за которые нельзя вылезать. И не надо никакого изолированного острова, как в реалити-шоу новейших лет.
...А еще использовать присущую человеческой природе тягу к острым ощущениям. В ситуации, когда даже самая рядовая, но объективная информация (вплоть до истинных цифр по надоям молока и строительству тракторов) под запретом и одновременно известна всем и каждому, делать вид утечки какой-то секретнейшей информации. Чтобы, испуганно озираясь, один причастившийся тайн шептал другому и про разработки атомной бомбы, и про очередного серийного маньяка, и про состояние здоровья вождя. И анекдотик рассказывал украдкой. Время от времени кого-то взять и упечь за эти перешептывания куда Макар телят не гонял. Вспомним, кстати, сколько людей посадили и расстреляли в войну за распространение слухов о голоде в Ленинграде.
И все же до Великих инквизиторов (знаменитые, по Достоевскому, тайна, чудо, авторитет) эти недоучки не дотянули. Страна просто устала от них. Какими бы конспирологическими теориями сейчас не объясняли происшедшее авторы новейших "историко-документальных" трудов.
Возвращаясь к началу этого материала. Мы в Петербурге с удовольствием замечаем, что куда бы мы ни поехали в родной стране, нас встречают с радостью, петербуржцами ли, ленинградцами ли называя. Любят больше, чем золотую и дорогую ( в прямом смысле слова - весьма накладную) нашу столицу. Стоит помнить, что часто одной из причин этой всенародной любви является память об учительнице, эвакуированной за Урал в начале блокады... Или о ссыльной семье "голубой крови", поразившей воображение деревни воспитанием и добротой. Или о расконвоированном зэке - мастере на все руки, питерском рабочем. Или о враче - "враге народа", выходившем ребенка без антибиотиков и медоборудования...
Светлана ГАВРИЛИНА
В Воркуту или в Магадан, или в мертвые степи высылали, отправляли по этапу на муки и гибель тысячи ленинградцев. А до того - и петербуржцев, с началом "красного террора". Потом были тридцатые. И сороковые, обернувшиеся для населения города не только чудовищной блокадой. И "ленинградское дело". И травля Ахматовой и Зощенко.
А позже - знаменитый процесс над "тунеядцем" Бродским.
Такое пристальное внимание именно к "колыбели трех революций" удивляло весь мир, наблюдавший за эволюцией первого в мире государства рабочих и крестьян. Разные были гипотезы. Пожалуй, наиболее близко к истине мнение Вальтера Викери: "Ленинград всегда был окном на Запад, не случайно атаковали Ленинград - чтобы не смотрел на Запад". Но в итоге (и этого не понимали палачи) новые "окна" появлялись за Уралом и на Крайнем Севере. Вместе с шеренгами зэков туда приходили петербургско-ленинградская культура, интеллект, свободолюбие.
ШРАМЫ ОСТАЛИСЬ
Но все меньше и меньше людей с каждым годом приходит на митинги и возложения венков, выезжает на Левашовскую пустошь... Почему? Надоело? Времена не те?
Не хочется верить, что помнить историю страны у нас "немодно", "некомильфо", старо. Иногда - замечаешь по прессе и по литературе, продающейся в изобилии на книжных развалах, - приводят следующее оправдание: не нужно больше разоблачений, наелись на заре перестройки, и кроме того, многие из тех, кто расстреливал и сажал, еще живы. Гуманность, дескать, милосердие, согласие и примирение. (А на деле все для того, чтобы под шамкающую диктовку старичка-маразматика написать очередные "сенсационные" мемуары - не о том, как строились лагеря и отправлялись этапы - а о том, как где-то что-то Берия сказал, допустим, Абакумову и что из этого вышло, какие рокировки осуществлялись негласно в кремлевских кабинетах. И маленько клубнички - кто из органов был любовником какой актрисы.)
Но как сказал однажды замечательно честный писатель, мужественный фронтовик Григорий Свирский, который, как и многие, вынужден был уже в брежневские времена эмигрировать в Канаду: всех палачей не переждешь. Потому что неумолимо сокращается число "врагов народа" и "детей врагов народа", и им сейчас обидно и горько видеть такое "гуманное" внимание к тем, кто их ссылал и сажал.
Но сейчас, мне кажется, речь - не о мелком сведении счетов. А о других, более серьезных вещах. Ведь действительно меняются поколения. Раны перестают кровоточить и затягиваются, но уродливые шрамы остаются. И видя эти шрамы, нужно не шарахаться и паниковать, а понимать, откуда они взялись.
Приведу лишь несколько примеров, казалось бы, не имеющих отношения к лагерям и расстрелам.
АУКАЕТСЯ, ОТКЛИКАЕТСЯ...
В Советской России было полмиллиона библиотек - сельских, районных, городских. А сейчас мы бьем тревогу: библиотеки закрываются, фонды не пополняются, за электричество платить нечем. А теперь давайте взглянем на фонды этого полумиллиона библиотек. Случалось там немножко классики (хотя - то Достоевский был не предназначен для народного чтения, то Есенин не рекомендовался), в послесталинское время стала проникать фантастика и зарубежная литература. Но за счет чего шло основное и обязательное пополнение фондов? Классиков ленинизма и великих вождей (правда, в нужное время списывали, уничтожали и труды Сталина по языкознанию, и речи Никиты Сергеевича). А также произведений советской литературы - тех карателей и погромщиков, которые делали все, чтобы мало-мальски живая строка никогда в жизни не дошла до читателя. Которые травили не склонных к конформизму и доводили до отчаяния, до пьянства, до психозов и депрессий вполне конформистски настроенных людей, которые в один прекрасный день начинали понимать, что есть черта, после которой человек не может чувствовать себя человеком, если не отказывается от участия в подлых играх. (Так, например, было с Фединым и Паустовским.) Помните, как кричала на одном из писательских сборищ Ольга Федоровна Берггольц, пережившая все круги ада: "Им нужен один писатель, да и тот усопший".
А в основе всего, как и полагается, лежала... экономика. Да-да. Поскольку и тогда существовали финансовые расчеты, устанавливалась цена на бумагу и полиграфию. Нужно было выпускать миллионные тиражи, и их нужно было куда-то девать, розничная торговля не очень помогала - значит, нужны были библиотеки и в них библиотекари. А там уже и формула - "самая читающая страна". А не стало этого госзаказа - и беда для библиотек наступила. Ведь не думаете же вы всерьез, что Советской стране нужно было воспитывать какое-то там духовное и думающее поколение?
Мы сейчас переживаем по поводу пугающей пенсионной реформы. Уже невооруженным взглядом видно, что у нас берут какие-то "накопительные деньги", причем самим накапливать на каких-либо специальных счетах не разрешают. Государство объясняет, что эти деньги сейчас полезны для него, государства, а потом они вернутся к нам, когда мы выйдем на пенсию. А мы не верим и возмущаемся. Потому что уже было... Спросите у бабушек и прабабушек, а кое-кто и сам помнит - как вообще в обязательном порядке подписывали на заем, отбирали львиную часть зарплаты, и обещали, что потом народу будет от этого хорошо... Государству привычно нас обманывать, нам привычно делать вид, что верим. Условный рефлекс, закрепленный уже на генном уровне.
А выборы? Как часто нам объясняют: все решают деньги, грязные технологии и все такое прочее. Объясняют, что все без нас решили, а наше дело - маленько напрячься и сделать вид, что мы выполняем гражданский долг. И мы никому не верим. Те, прежние пиарщики, поступали проще: тоже тратили деньги, но не раскладывали их по разным карманам. Можно было просто и с размахом: отпечатать централизованно портреты и плакаты, выпустить миллионы брошюрок для так называемых агитпунктов, завезти на участки пиво и дефицит. И не тратить время на разные мелочи вроде двух и более кандидатов в списках, а обойтись одним и проверенным статистом. А наше дело - напрячься и сделать вид...
НЕДОУЧИВШИЕСЯ ИНКВИЗИТОРЫ
Они прекрасно понимали, что большинство людей все-таки - не тупая скотина. Хотя бы потому, что тупая скотина не могла выиграть такую войну, сколько ни организуй заградотрядов и сколько народу ни отдай под трибунал. Значит, в своем постоянном вранье им нужно было учитывать этот фактор. И бояться этого народа, ненавидеть его. (Припоминается прочитанное недавно в украинской прессе: там проводится противопоставление пресловутых "москалей" - русским. И говорится, что отличительная черта не имеющего нации "москаля" (читай - угнетателя) - лютая ненависть к вырастившему его народу: посмотрите, мол, на руины русских деревень и убедитесь сами. В чем-то с этим можно согласиться. ) Значит, нужно было придумать и создать другой народ. И создавали.
Проще всего было, как в банде, повязать кровью. Это совсем просто - взять молодого парнишку-срочника и отправить охранять лагерь. Вспомните у Даниэля стихи в адрес такого парнишки: "Решайся, ну! Тебе ведь тоже тошно / в мордовской Богом проклятой дыре, / ведь ты получишь отпуск, это точно, / в Москву поедешь, к маме и сестре. <...> / И ты не вспомнишь, как я вверх ногами / на проволоке нотою повис".
Можно было поступить тоньше. Этих, которые слишком много о себе понимают, собрать в какие-нибудь резервации для творческой интеллигенции, дать пайку получше, дать почувствовать себя богаче и лучше бессловесного рабоче-колхозного быдла (что особенно легко удается в отношении изголодавшихся выходцев из среды этого "быдла") - устроить дачные поселки, Литфонды там всякие, прикрепить к поликлиникам и гастрономам, иногда выпускать на коротком поводке за границу. И все - клиент готов, можно переводить на самообслуживание. Сами друг друга запретят, съедят на собрании, не дадут путевку на Черное море, рассыплют набор в типографии. Достаточно обозначить правила игры, установить рамки, за которые нельзя вылезать. И не надо никакого изолированного острова, как в реалити-шоу новейших лет.
...А еще использовать присущую человеческой природе тягу к острым ощущениям. В ситуации, когда даже самая рядовая, но объективная информация (вплоть до истинных цифр по надоям молока и строительству тракторов) под запретом и одновременно известна всем и каждому, делать вид утечки какой-то секретнейшей информации. Чтобы, испуганно озираясь, один причастившийся тайн шептал другому и про разработки атомной бомбы, и про очередного серийного маньяка, и про состояние здоровья вождя. И анекдотик рассказывал украдкой. Время от времени кого-то взять и упечь за эти перешептывания куда Макар телят не гонял. Вспомним, кстати, сколько людей посадили и расстреляли в войну за распространение слухов о голоде в Ленинграде.
И все же до Великих инквизиторов (знаменитые, по Достоевскому, тайна, чудо, авторитет) эти недоучки не дотянули. Страна просто устала от них. Какими бы конспирологическими теориями сейчас не объясняли происшедшее авторы новейших "историко-документальных" трудов.
Возвращаясь к началу этого материала. Мы в Петербурге с удовольствием замечаем, что куда бы мы ни поехали в родной стране, нас встречают с радостью, петербуржцами ли, ленинградцами ли называя. Любят больше, чем золотую и дорогую ( в прямом смысле слова - весьма накладную) нашу столицу. Стоит помнить, что часто одной из причин этой всенародной любви является память об учительнице, эвакуированной за Урал в начале блокады... Или о ссыльной семье "голубой крови", поразившей воображение деревни воспитанием и добротой. Или о расконвоированном зэке - мастере на все руки, питерском рабочем. Или о враче - "враге народа", выходившем ребенка без антибиотиков и медоборудования...
Светлана ГАВРИЛИНА
