Северо-Запад
ВАЛДАЙ НА ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ
12 ноября
Скажу по правде - выяснить изначальную природу топонима так и не удалось пока. Пришлось бы удариться в дебри научных и "самопальных" версий - что-то поговаривают о некоем древнеславянском (или финно-угорском) Варьвалда, есть и иные варианты. Но посетить Гору Валдай менее чем в сотне километров от Петербурга всяко нужно было. Предварительные расспросы знакомых имели скромный результат: "Там есть озеро. Стоит вертолет. И церковь там красного кирпича. И развалины воинской части". Таким еле заметным пунктиром определили схемы однодневного путешествия.
ВЕРТОЛЕТ И РАЗВАЛИНЫ ВОИНСКОЙ ЧАСТИ
Если Петергоф, где я живу, всей душой и смыслом жизни является частью блистательного ожерелья Петербурга, его в полном объеме пригородом (при городе), то Рамбов (в данном контексте подходит именно это, "неправильное", просторечное наименование) - уже выход на "провинциальную", северо-западную, балтийскую, чухонскую, ижорскую, славянскую, деревенскую территорию. Автостанция, где намертво закрыты фанерой окошечки бывших касс (билеты продают в автобусах). Бабки с клунками. Рыбаки с удочками. Рулоны проездных билетов на шее у кондуктора. Четвертной - вся цена путешествию в неведомое.
Путь вдоль залива. Сосны - уже прибалтийские (как у Гдовских дюн на Чудском озере). Весь антураж, включая чаек и камыши на отмелях, пустынный серый короткий день, напоминает давнюю Советскую Прибалтику (если не считать времянок-скворечников вместо эстонских домиков под черепицей, панельных обшарпанных многоэтажек времен романовского подъема сельского хозяйства). В Лебяжьем - пограничный пункт, поэтому нельзя соваться сюда без паспорта с пропиской либо служебного документа. Хотя строгостей нынче поменьше, чем в былые годы (в советское время к церкви Троицы, о которой еще пойдет речь, нужно было проходить через КПП воинской части).
Остановка. Слева видны панельные дома. Справа - лес и дорога в его глубину. В начале дороги - табличка. Очень смешная табличка: "Выгул собак в лес - запрещен". Неужели кто-то серьезно полагал, что в этом поселке нужно при наличии природы, простора огораживать площадки для собачьего выгула? Или дело в особом статусе запретных зон?
Гора Валдай существует спокон веку. Здесь вела археологические раскопки Бороздина, хорошая знакомая Александра Сергеевича Пушкина. В древности здесь были удобные водные пути и хорошие причалы. Рядом - Красная Горка, где добывали руду и плавили металл. Еще при Петре Великом оставались домницы. И речка здешняя называлась Железна.
А в двадцатом веке, в войну, сюда из Моздока был переведен 11-й авиационный истребительный полк, активно участвовавший в военных действиях. И потом, Гора Валдай до последних времен была прежде всего военным городком. Вот и вертолет - память.
Вертолет стоит на бетонной подставке. Он ржавый и неухоженный. Внутри него написано "Гриша - лох". Рядом - на бетонном знаке с буквами "Гора Валдай" - самореклама (она повсюду) здешних активных граждан "Skin Head". Правда, есть и надписи "Зенит", а также трепещут на ветру полуоборванные листовки СПС.
Рядом с вертолетом - небольшой чистенький продовольственный магазинчик. Только здесь проезжий человек может узнать расписание автобусов на Рамбов и в противоположном направлении.
Пройдя какие-то тающие на глазах, осыпающиеся остовы строений (примерная датировка - 70-е годы), натыкаемся на огороженную, но уже не охраняемую территорию. В начинающихся сумерках видно длинное здание барачного типа и еще как будто бы два маленьких каменных плоских домика. При ближайшем рассмотрении оказывается: это две параллельно располагающиеся стены - бывшие кирпичные перегородки деревянного здания, которое частично сгнило, частично было растаскано на дрова. А деревянный барак, причем с навешенным ржавым замком, - это столовая номер 1. А сбоку - табличка с еле различимыми буквами: "Ответственный за противопожарную безопасность - прапорщик такой-то". Два скелета футбольных ворот с обрывками сетки, а сама площадка уже так заросла травой, что ее контуры даже не просматриваются. Но посередине этой некогда режимной территории - вполне накатанная дорога. Идем по ней в лес, вдалеке видим сходного вида барак и забор. Но при приближении к строению злобный лай серьезно настроенных собак умеряет излишнее любопытство, оставляя простор для догадок: на элитную базу отдыха в живописном месте объект не тянет, что там может быть? Стратегический склад? Подпольный цех?
Когда окончательно все порастет иван-чаем и лопухом, все будет совсем живописно. Романтично. А потом вырастет кустарник, потом лес возьмет свое.
Такая же романтика довлеет над близлежащими гражданскими объектами, являющими собой причудливую смесь солидных каменных фундаментов ижорско-финской традиции, тесовых кровель, деревянно-фанерных гниющих стен. В проломе некогда солидного забора пасутся козы. Непонятного назначения серые коробки - опять же 70-е, развитой социализм. Разруха? Некому восстанавливать? И да, и нет. Все не так просто. Кончилась эпоха, умерла. Рассеивается наваждение. Нужно не восстанавливать, а делать новое. Когда в лесу умирает дерево, бесполезно приделывать к нему свежие ветки с живыми листьями.
А у нас все стратеги и тактики, раздумывая об экономике и инфраструктуре, весьма часто заняты тем, что с заслуживающим лучшего применения упорством заняты привязыванием веток к умершим деревьям... И очень удивляются, что ничего не получается.
ЦЕРКОВЬ
В конце позапрошлого столетия Гору Валдай купил купец Воронин. Потому как место хорошее было - и угодья-пастбища, и лес со зверьем, и озеро с рыбой (по сей день рыбаки и охотники знают и ценят это место - в интернете немало обмена опытом на эту тему). И, как положено уважающему себя купцу, решил поставить Божий храм. Но не просто свой храм, а для всего окрестного народа из четырех деревень, на 600 человек. В 1903 году высокая церковь красного кирпича с росписью внутри была освящена. По воспоминаниям современников, она казалась сказочной, нереально-красивой. И сейчас производит такое впечатление на фоне вышеописанных осыпающихся руин.
Во времена воинской части здесь был склад, и, разумеется, все, что могло сгнить и разрушиться внутри, сгнило и разрушилось. Хотя почему "разумеется"? По нормальной логике - даже и на складе должно быть все добротным, сухим и надежным...
А потом случилась легендарная история. Работал на ЛАЭС слесарь-электрик Сергей. И что-то у него в жизни не заладилось, в семье. И как-то, увидев удивительную церковь Троицы, он решил ей помочь. Попутно у него открылся дар целительства, что привело к проблемам: одни священнослужители благословляли его на исцеление больных, другие увещевали - мол, врачует он тела и губит души. В общем, перестал он заниматься нетрадиционной медициной и стал отдавать все силы церкви. Уговаривал воинских начальников. Подбирал помощников. Организовывал самые необходимые работы...
Сейчас храм действует. Когда мы к нему подошли, изнутри услышали звуки, отнюдь не напоминающие богослужение, - энергичные, здоровые крики младенцев. Оказалось, в воскресный день в этот час проводится крещение. Мы застали толпу участников этого действа - женщины с распеленатыми и просто прикрытыми покрывальцами грудничками на руках, серьезные мужчины, и в центре - священник, спокойным голосом проводящий (извините за светский термин) инструктаж родителям и крестным. Мы не стали слишком близко подходить и вслушиваться в разъяснения, но по обрывкам фраз уловили, что это была целая лекция с историческими ссылками.
...Отойдя далеко от церкви, мы в последний раз на нее обернулись. Стоит, изящная и вместе с тем крепкая, устремленная ввысь и твердо стоящая на земле. И курится дым из красной кирпичной трубы. Младенцам тепло креститься.
ОЗЕРО И ЛЕС
Видно, какая вода чистая. Горизонт изрезан мысами и островками (или это шхеры, как на Ладоге?) Спят, покачиваясь, лодки. Отражаются в воде потемневшие мостки. Шоссе идет вдоль озера.
...А через шоссе - лес. Здесь гуляет молодежь - а куда ей здесь вечерами деваться? Идет из леса семья с коляской, несет канистры с водой (родники, что ли, здесь какие-то есть?) Но в лес не углубляемся - очень быстро начинает темнеть. Только успеваем ощутить неприятное, шершавое чувство при виде ужасных проплешин вдоль лесной дороги. Явно какая-то левая вырубка, возможно, под маркой просеки. Но так варварски все посечено, брошено, кое-где выжжено. А параллельно - шпалы бывшей узкоколейки, отмеченной на картах сталинских времен. Рельсов давно нет, а шпалы еще не рассыпались.
Здесь не работает мобильная связь, стоит лишь отойти от шоссе (да и там прием неуверенный). И я думаю: ведь рядом, совсем рядом от приличного размера города (не говоря о близости огромного Петербурга). И дорога в принципе есть. Почему здесь пусто и все не при деле? Как развивать такие места? Слышу мысленно дежурный ответ: "туризм". Такая палочка-выручалочка. Которая пока не работает, не выручает - возможно, потому, что никто не знает, как "включить" эту палочку.
Маленькая и не очень густонаселенная Финляндия, решая судьбу своих экономически слабых районов, еще в конце двадцатого столетия пошла по пути нового века, по постиндустриальному пути: в этих районах стали развиваться университеты, образовательные, информационные центры. Что влечет за собой в итоге и тот же туризм, и создание экологических лагерей, и развитие оздоровительных учреждений. Все это рабочие места, жизнь, под это возникает инфраструктура, главными составляющими которой являются транспорт и современные виды связи. Потому что ни попытка реанимации воинской части и запретной зоны, ни "втыкание" в территорию какого-нибудь загрязняющего окружающую среду низкорентабельного "градообразующего предприятия" не поможет таким уникальным местностям, как Гора Валдай. Одно название чего стоит...
Светлана ГАВРИЛИНА
ВЕРТОЛЕТ И РАЗВАЛИНЫ ВОИНСКОЙ ЧАСТИ
Если Петергоф, где я живу, всей душой и смыслом жизни является частью блистательного ожерелья Петербурга, его в полном объеме пригородом (при городе), то Рамбов (в данном контексте подходит именно это, "неправильное", просторечное наименование) - уже выход на "провинциальную", северо-западную, балтийскую, чухонскую, ижорскую, славянскую, деревенскую территорию. Автостанция, где намертво закрыты фанерой окошечки бывших касс (билеты продают в автобусах). Бабки с клунками. Рыбаки с удочками. Рулоны проездных билетов на шее у кондуктора. Четвертной - вся цена путешествию в неведомое.
Путь вдоль залива. Сосны - уже прибалтийские (как у Гдовских дюн на Чудском озере). Весь антураж, включая чаек и камыши на отмелях, пустынный серый короткий день, напоминает давнюю Советскую Прибалтику (если не считать времянок-скворечников вместо эстонских домиков под черепицей, панельных обшарпанных многоэтажек времен романовского подъема сельского хозяйства). В Лебяжьем - пограничный пункт, поэтому нельзя соваться сюда без паспорта с пропиской либо служебного документа. Хотя строгостей нынче поменьше, чем в былые годы (в советское время к церкви Троицы, о которой еще пойдет речь, нужно было проходить через КПП воинской части).
Остановка. Слева видны панельные дома. Справа - лес и дорога в его глубину. В начале дороги - табличка. Очень смешная табличка: "Выгул собак в лес - запрещен". Неужели кто-то серьезно полагал, что в этом поселке нужно при наличии природы, простора огораживать площадки для собачьего выгула? Или дело в особом статусе запретных зон?
Гора Валдай существует спокон веку. Здесь вела археологические раскопки Бороздина, хорошая знакомая Александра Сергеевича Пушкина. В древности здесь были удобные водные пути и хорошие причалы. Рядом - Красная Горка, где добывали руду и плавили металл. Еще при Петре Великом оставались домницы. И речка здешняя называлась Железна.
А в двадцатом веке, в войну, сюда из Моздока был переведен 11-й авиационный истребительный полк, активно участвовавший в военных действиях. И потом, Гора Валдай до последних времен была прежде всего военным городком. Вот и вертолет - память.
Вертолет стоит на бетонной подставке. Он ржавый и неухоженный. Внутри него написано "Гриша - лох". Рядом - на бетонном знаке с буквами "Гора Валдай" - самореклама (она повсюду) здешних активных граждан "Skin Head". Правда, есть и надписи "Зенит", а также трепещут на ветру полуоборванные листовки СПС.
Рядом с вертолетом - небольшой чистенький продовольственный магазинчик. Только здесь проезжий человек может узнать расписание автобусов на Рамбов и в противоположном направлении.
Пройдя какие-то тающие на глазах, осыпающиеся остовы строений (примерная датировка - 70-е годы), натыкаемся на огороженную, но уже не охраняемую территорию. В начинающихся сумерках видно длинное здание барачного типа и еще как будто бы два маленьких каменных плоских домика. При ближайшем рассмотрении оказывается: это две параллельно располагающиеся стены - бывшие кирпичные перегородки деревянного здания, которое частично сгнило, частично было растаскано на дрова. А деревянный барак, причем с навешенным ржавым замком, - это столовая номер 1. А сбоку - табличка с еле различимыми буквами: "Ответственный за противопожарную безопасность - прапорщик такой-то". Два скелета футбольных ворот с обрывками сетки, а сама площадка уже так заросла травой, что ее контуры даже не просматриваются. Но посередине этой некогда режимной территории - вполне накатанная дорога. Идем по ней в лес, вдалеке видим сходного вида барак и забор. Но при приближении к строению злобный лай серьезно настроенных собак умеряет излишнее любопытство, оставляя простор для догадок: на элитную базу отдыха в живописном месте объект не тянет, что там может быть? Стратегический склад? Подпольный цех?
Когда окончательно все порастет иван-чаем и лопухом, все будет совсем живописно. Романтично. А потом вырастет кустарник, потом лес возьмет свое.
Такая же романтика довлеет над близлежащими гражданскими объектами, являющими собой причудливую смесь солидных каменных фундаментов ижорско-финской традиции, тесовых кровель, деревянно-фанерных гниющих стен. В проломе некогда солидного забора пасутся козы. Непонятного назначения серые коробки - опять же 70-е, развитой социализм. Разруха? Некому восстанавливать? И да, и нет. Все не так просто. Кончилась эпоха, умерла. Рассеивается наваждение. Нужно не восстанавливать, а делать новое. Когда в лесу умирает дерево, бесполезно приделывать к нему свежие ветки с живыми листьями.
А у нас все стратеги и тактики, раздумывая об экономике и инфраструктуре, весьма часто заняты тем, что с заслуживающим лучшего применения упорством заняты привязыванием веток к умершим деревьям... И очень удивляются, что ничего не получается.
ЦЕРКОВЬ
В конце позапрошлого столетия Гору Валдай купил купец Воронин. Потому как место хорошее было - и угодья-пастбища, и лес со зверьем, и озеро с рыбой (по сей день рыбаки и охотники знают и ценят это место - в интернете немало обмена опытом на эту тему). И, как положено уважающему себя купцу, решил поставить Божий храм. Но не просто свой храм, а для всего окрестного народа из четырех деревень, на 600 человек. В 1903 году высокая церковь красного кирпича с росписью внутри была освящена. По воспоминаниям современников, она казалась сказочной, нереально-красивой. И сейчас производит такое впечатление на фоне вышеописанных осыпающихся руин.
Во времена воинской части здесь был склад, и, разумеется, все, что могло сгнить и разрушиться внутри, сгнило и разрушилось. Хотя почему "разумеется"? По нормальной логике - даже и на складе должно быть все добротным, сухим и надежным...
А потом случилась легендарная история. Работал на ЛАЭС слесарь-электрик Сергей. И что-то у него в жизни не заладилось, в семье. И как-то, увидев удивительную церковь Троицы, он решил ей помочь. Попутно у него открылся дар целительства, что привело к проблемам: одни священнослужители благословляли его на исцеление больных, другие увещевали - мол, врачует он тела и губит души. В общем, перестал он заниматься нетрадиционной медициной и стал отдавать все силы церкви. Уговаривал воинских начальников. Подбирал помощников. Организовывал самые необходимые работы...
Сейчас храм действует. Когда мы к нему подошли, изнутри услышали звуки, отнюдь не напоминающие богослужение, - энергичные, здоровые крики младенцев. Оказалось, в воскресный день в этот час проводится крещение. Мы застали толпу участников этого действа - женщины с распеленатыми и просто прикрытыми покрывальцами грудничками на руках, серьезные мужчины, и в центре - священник, спокойным голосом проводящий (извините за светский термин) инструктаж родителям и крестным. Мы не стали слишком близко подходить и вслушиваться в разъяснения, но по обрывкам фраз уловили, что это была целая лекция с историческими ссылками.
...Отойдя далеко от церкви, мы в последний раз на нее обернулись. Стоит, изящная и вместе с тем крепкая, устремленная ввысь и твердо стоящая на земле. И курится дым из красной кирпичной трубы. Младенцам тепло креститься.
ОЗЕРО И ЛЕС
Видно, какая вода чистая. Горизонт изрезан мысами и островками (или это шхеры, как на Ладоге?) Спят, покачиваясь, лодки. Отражаются в воде потемневшие мостки. Шоссе идет вдоль озера.
...А через шоссе - лес. Здесь гуляет молодежь - а куда ей здесь вечерами деваться? Идет из леса семья с коляской, несет канистры с водой (родники, что ли, здесь какие-то есть?) Но в лес не углубляемся - очень быстро начинает темнеть. Только успеваем ощутить неприятное, шершавое чувство при виде ужасных проплешин вдоль лесной дороги. Явно какая-то левая вырубка, возможно, под маркой просеки. Но так варварски все посечено, брошено, кое-где выжжено. А параллельно - шпалы бывшей узкоколейки, отмеченной на картах сталинских времен. Рельсов давно нет, а шпалы еще не рассыпались.
Здесь не работает мобильная связь, стоит лишь отойти от шоссе (да и там прием неуверенный). И я думаю: ведь рядом, совсем рядом от приличного размера города (не говоря о близости огромного Петербурга). И дорога в принципе есть. Почему здесь пусто и все не при деле? Как развивать такие места? Слышу мысленно дежурный ответ: "туризм". Такая палочка-выручалочка. Которая пока не работает, не выручает - возможно, потому, что никто не знает, как "включить" эту палочку.
Маленькая и не очень густонаселенная Финляндия, решая судьбу своих экономически слабых районов, еще в конце двадцатого столетия пошла по пути нового века, по постиндустриальному пути: в этих районах стали развиваться университеты, образовательные, информационные центры. Что влечет за собой в итоге и тот же туризм, и создание экологических лагерей, и развитие оздоровительных учреждений. Все это рабочие места, жизнь, под это возникает инфраструктура, главными составляющими которой являются транспорт и современные виды связи. Потому что ни попытка реанимации воинской части и запретной зоны, ни "втыкание" в территорию какого-нибудь загрязняющего окружающую среду низкорентабельного "градообразующего предприятия" не поможет таким уникальным местностям, как Гора Валдай. Одно название чего стоит...
Светлана ГАВРИЛИНА
