Культура
У НАС ЕСТЬ КЛАСС ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ - ЭТО БИБЛИОТЕКАРИ...
17 декабря
Михаила Яснова трудно отнести к какому-то определенному литературному "ведомству". Его взрослые и детские стихи так же популярны, как и переводы. Но разговор мы начали все-таки с переводов Аполлинера.
- Премированная книга - это не первое ваше обращение к выдающемуся французскому поэту...
- Да, в 1994 году в издательстве "Искусство" вышел малоформатный сборник Аполлинера в моих переводах, там были в основном его юношеские стихи. Потом, через несколько лет, вышел большой том стихов и прозы. А дальше издательство "Азбука" пошло на риск и выпустило так называемую билингву - двуязычное издание поэзии Аполлинера "Мост Мирабо". Риск в том, что это поэт очень сложный для перевода и, сопоставляя оригинал с переводом, можно найти у переводчика много вольностей. И, когда "Иностранная литература" выдвинула эту книжку на премию Ваксмахера, я предполагал, что так просто это не пройдет, и оказался прав. При обсуждении возник скандал, который имел большой резонанс в переводческих кругах.
Французские слависты, члены жюри, встали стеной и сказали, мол, мы не можем дать премию за этот перевод, потому что это стихи, которые переведены в рифму и в размер - а это неправильно. У нас во Франции так не переводят, у нас переводят прозой, и тогда понятно, что к чему. Члены жюри с нашей стороны стали им мягко возражать: извините, у вас своя традиция, а у нас - своя. Если бы Яснов перевел стихи Аполлинера прозой, то их никто бы не стал читать. Но те не согласились категорически. Столкнулись две традиции перевода - и в результате премию получила превосходная переводчица Вера Мильчина.
В этот раз состав жюри несколько изменился, пришел новый председатель, и мой новый перевод прозы Аполлинера, вышедший в издательстве Ивана Лимбаха, победил.
- А французы нас переводят так же тщательно?
- Я знаю четырех современных французских переводчиков, работающих над переводами русской поэзии. Только один из них переводит в рифму. Они говорят: "Если переведем в рифму, то для нас это будет не современная поэзия, а детская песенка". Нашу рифму и нашу ритмику они стараются как-то по-своему возместить прозой.
- У нас ведь тоже много молодых поэтов, которые пишут без рифм. Это тенденция?
- У нас достаточно молодых поэтов, просто не умеющих писать. И очень часто это неумение прикрывается свободным стихом. Мы так думаем... Мы пишем без рифм, мы верлибристы... Иногда это и правда так, но чаще так камуфлируется неумение. Наше отличие от европейской лирики в том, что у нас очень сильна традиция рифменного ожидания, рифменного мышления. Не устаю приводить самый примитивный пример - как кормили меня в нежном возрасте. Хорошо помню стол, высокий деревянный стульчик, передо мной тарелка каши, мама берет ложку, зачерпывает кашу, несет к моему рту и произносит: "Ехали медведи на... (Ложка идет в рот) велосипеде... А за ними кот задом на... (Ложка в рот) перед..." Так с кашей в меня входило рифменное ожидание. И наша детская поэзия, поэзия пестования - вся на рифменных отгадках, на ритмике. И взрослое стихосложение чрезвычайно с этой традицией связано. А на Западе, в той же Франции, подобные корешки давно порваны. Это не хорошо и не плохо - как есть.
- А что вообще сейчас происходит в детской поэзии?
В ней происходят разные процессы... Но вся беда в том, что детская поэзия существует в некотором отрыве от детского книгоиздания. Еще в 90-е годы мы сетовали на то, что теряем традиции детского поэтического книгоиздания. Из жизни ушла красиво нарисованная, дешевая детская поэтическая брошюра. Вместо нее рынок стал заполняться большими, толстыми, дорогими, разляпистыми книгами. Много стало коммерческой и научно-познавательной литературы. Этот процесс продолжается до сих пор. Он все еще не отрегулирован, хотя в последнее время какие-то положительные сдвиги есть. Но к брошюре мы так и не вернулись, потому что издавать ее никому не выгодно. Детская поэтическая книга нынче, как правило, в твердом переплете, малоформатная и дорогая. И поэтому она вымывается из детского чтения, особенно библиотечного. В результате книга становится достоянием семейного чтения у достаточно состоятельных людей. А у бедных людей не становится. И вот эту проблему - вернуть книгу в семью с небольшим достатком - считаю самой важной. Но, к сожалению, проблема никак не решается. Наоборот, книги дорожают и дорожают...
- А что все-таки сейчас дети читают?
- Ну, тут первый вопрос, читают ли вообще? Вроде все-таки читают. Я много выступаю перед детьми и библиотекарями, и все говорит за то, что спрос на книгу существует. Другое дело, повторяю, что сейчас акцент переместился из школы в семью. Раньше в семье могли не очень заботиться о чтении ребенка - за этим следила школа. Сейчас главный интерес ребенка формирует семья, но она часто этого не делает. У семьи свои интересы. Так что озабоченность детского писателя сегодня в том, чтоб в семье читали вместе с ребенком. Поэтому я пишу стихи, конечно, для детей, но одновременно и для родителей. Важно, чтобы стихи понравились родителям, учителям, воспитателям. Тогда они будут подсовывать книгу ребенку.
А библиотеки сейчас в очень трудном положении, особенно школьные. Они формируются на копейки. Районные тоже в загоне. Хотя не будем грешить - библиотеки все хорошие. Если существует у нас какой-то класс замечательных людей, то это библиотекари. Диву даюсь этим женщинам, и слова плохого о них не скажу.
Так что единственный путь в руки читателя - чтобы книга попадала на прилавки. Но тут своя беда - прилавок заполняется коммерческой литературой.
- В чем отличие коммерческой от некоммерческой?
- Коммерческая литература - это чтиво. Фэнтези, детский детектив... Остер и Успенский - это тоже хорошая коммерческая литература. Глубокое чтение подменяется поверхностным. Поэзия не может быть коммерческой и издаваться сотнями тысяч экземпляров. Еще почти вымыта из оборота школьная проза. Помните, например, рассказы Николая Носова "Витя Малеев в школе и дома"? Ведь нет подобной литературы о сегодняшней школе. Пропала как жанр. Но в столицах дело обстоит еще сносно. Недавно нас возили в Иркутскую область. Там вообще в смысле детской книги пусто. Нас просили - покажите свои книги, мы их хоть потрогаем... Разрушена старая система, а новой не возникло.
Бороться со всем этим можно только фактом своего существования. Писать книги, выступать перед ребятами, напоминать все время о себе: мы есть, вы никуда от нас не денетесь... А если денетесь, то последствия будут катастрофическими, будут плодиться зомби, дебилы...
Александр УРЕС
- Премированная книга - это не первое ваше обращение к выдающемуся французскому поэту...
- Да, в 1994 году в издательстве "Искусство" вышел малоформатный сборник Аполлинера в моих переводах, там были в основном его юношеские стихи. Потом, через несколько лет, вышел большой том стихов и прозы. А дальше издательство "Азбука" пошло на риск и выпустило так называемую билингву - двуязычное издание поэзии Аполлинера "Мост Мирабо". Риск в том, что это поэт очень сложный для перевода и, сопоставляя оригинал с переводом, можно найти у переводчика много вольностей. И, когда "Иностранная литература" выдвинула эту книжку на премию Ваксмахера, я предполагал, что так просто это не пройдет, и оказался прав. При обсуждении возник скандал, который имел большой резонанс в переводческих кругах.
Французские слависты, члены жюри, встали стеной и сказали, мол, мы не можем дать премию за этот перевод, потому что это стихи, которые переведены в рифму и в размер - а это неправильно. У нас во Франции так не переводят, у нас переводят прозой, и тогда понятно, что к чему. Члены жюри с нашей стороны стали им мягко возражать: извините, у вас своя традиция, а у нас - своя. Если бы Яснов перевел стихи Аполлинера прозой, то их никто бы не стал читать. Но те не согласились категорически. Столкнулись две традиции перевода - и в результате премию получила превосходная переводчица Вера Мильчина.
В этот раз состав жюри несколько изменился, пришел новый председатель, и мой новый перевод прозы Аполлинера, вышедший в издательстве Ивана Лимбаха, победил.
- А французы нас переводят так же тщательно?
- Я знаю четырех современных французских переводчиков, работающих над переводами русской поэзии. Только один из них переводит в рифму. Они говорят: "Если переведем в рифму, то для нас это будет не современная поэзия, а детская песенка". Нашу рифму и нашу ритмику они стараются как-то по-своему возместить прозой.
- У нас ведь тоже много молодых поэтов, которые пишут без рифм. Это тенденция?
- У нас достаточно молодых поэтов, просто не умеющих писать. И очень часто это неумение прикрывается свободным стихом. Мы так думаем... Мы пишем без рифм, мы верлибристы... Иногда это и правда так, но чаще так камуфлируется неумение. Наше отличие от европейской лирики в том, что у нас очень сильна традиция рифменного ожидания, рифменного мышления. Не устаю приводить самый примитивный пример - как кормили меня в нежном возрасте. Хорошо помню стол, высокий деревянный стульчик, передо мной тарелка каши, мама берет ложку, зачерпывает кашу, несет к моему рту и произносит: "Ехали медведи на... (Ложка идет в рот) велосипеде... А за ними кот задом на... (Ложка в рот) перед..." Так с кашей в меня входило рифменное ожидание. И наша детская поэзия, поэзия пестования - вся на рифменных отгадках, на ритмике. И взрослое стихосложение чрезвычайно с этой традицией связано. А на Западе, в той же Франции, подобные корешки давно порваны. Это не хорошо и не плохо - как есть.
- А что вообще сейчас происходит в детской поэзии?
В ней происходят разные процессы... Но вся беда в том, что детская поэзия существует в некотором отрыве от детского книгоиздания. Еще в 90-е годы мы сетовали на то, что теряем традиции детского поэтического книгоиздания. Из жизни ушла красиво нарисованная, дешевая детская поэтическая брошюра. Вместо нее рынок стал заполняться большими, толстыми, дорогими, разляпистыми книгами. Много стало коммерческой и научно-познавательной литературы. Этот процесс продолжается до сих пор. Он все еще не отрегулирован, хотя в последнее время какие-то положительные сдвиги есть. Но к брошюре мы так и не вернулись, потому что издавать ее никому не выгодно. Детская поэтическая книга нынче, как правило, в твердом переплете, малоформатная и дорогая. И поэтому она вымывается из детского чтения, особенно библиотечного. В результате книга становится достоянием семейного чтения у достаточно состоятельных людей. А у бедных людей не становится. И вот эту проблему - вернуть книгу в семью с небольшим достатком - считаю самой важной. Но, к сожалению, проблема никак не решается. Наоборот, книги дорожают и дорожают...
- А что все-таки сейчас дети читают?
- Ну, тут первый вопрос, читают ли вообще? Вроде все-таки читают. Я много выступаю перед детьми и библиотекарями, и все говорит за то, что спрос на книгу существует. Другое дело, повторяю, что сейчас акцент переместился из школы в семью. Раньше в семье могли не очень заботиться о чтении ребенка - за этим следила школа. Сейчас главный интерес ребенка формирует семья, но она часто этого не делает. У семьи свои интересы. Так что озабоченность детского писателя сегодня в том, чтоб в семье читали вместе с ребенком. Поэтому я пишу стихи, конечно, для детей, но одновременно и для родителей. Важно, чтобы стихи понравились родителям, учителям, воспитателям. Тогда они будут подсовывать книгу ребенку.
А библиотеки сейчас в очень трудном положении, особенно школьные. Они формируются на копейки. Районные тоже в загоне. Хотя не будем грешить - библиотеки все хорошие. Если существует у нас какой-то класс замечательных людей, то это библиотекари. Диву даюсь этим женщинам, и слова плохого о них не скажу.
Так что единственный путь в руки читателя - чтобы книга попадала на прилавки. Но тут своя беда - прилавок заполняется коммерческой литературой.
- В чем отличие коммерческой от некоммерческой?
- Коммерческая литература - это чтиво. Фэнтези, детский детектив... Остер и Успенский - это тоже хорошая коммерческая литература. Глубокое чтение подменяется поверхностным. Поэзия не может быть коммерческой и издаваться сотнями тысяч экземпляров. Еще почти вымыта из оборота школьная проза. Помните, например, рассказы Николая Носова "Витя Малеев в школе и дома"? Ведь нет подобной литературы о сегодняшней школе. Пропала как жанр. Но в столицах дело обстоит еще сносно. Недавно нас возили в Иркутскую область. Там вообще в смысле детской книги пусто. Нас просили - покажите свои книги, мы их хоть потрогаем... Разрушена старая система, а новой не возникло.
Бороться со всем этим можно только фактом своего существования. Писать книги, выступать перед ребятами, напоминать все время о себе: мы есть, вы никуда от нас не денетесь... А если денетесь, то последствия будут катастрофическими, будут плодиться зомби, дебилы...
Александр УРЕС
