Культура
"ДОМ КУЛЬТУРЫ" РАЙОННОГО МАСШТАБА
28 января
- Зачем ты занимаешься этим делом? Галерея не относится к числу коммерческих, и никогда такой не была.
- Я задаю себе этот вопрос последние три года и грустно отвечаю, что не знаю. Я давно потеряла смысл, который был. И может быть, это инерция, но я не могу с этим покончить, потому что огромное количество людей нуждается в этом месте. И как бы по-идиотски это ни звучало, для меня это важно.
- Это те же люди, которые пришли сюда 13 лет назад, или их состав изменился?
- Он изменился, но только потому, что многие ушли в другие места. Они выросли: ведут передачи на радио и телевидении, работают в глянцевых журналах, коммерческих издательствах. И это нормально, естественно. А многие продолжают быть обитателями этого места. В основном тут ничего не изменилось, просто мы постарели на 13 лет. Появились молодые, но их меньше, чем мне хотелось бы.
- Почему так?
- "Борей", как всякий организм, проживает биологическое время. Мы были тридцатилетними и вокруг были тридцатилетние. Для того чтобы появились молодые, на наше место должны прийти молодые. Потому что мы другие.
- Это вопрос кадровой политики или объективной ситуации?
- Объективной ситуации. В галерею приводят на ознакомительную практику студентов: сейчас многие вузы завели отделения менеджмента культуры. Ребята эти хороши своей молодостью, но вдруг понимаешь, что каким-то вещам научить невозможно, они либо есть в человеке, либо нет. Можно вызубрить курс, выучить правила, но все, что связано с культурой, это не обыкновенная торговля, тут нет формул и отработанных механизмов. Культура предполагает подвижничество. Она никогда не была и не будет коммерческой. Когда к нам приезжают из Европы инструкторы по нон-профитным общественным организациям и учат нас работать, они первым делом говорят: вы должны осознать свою миссию. Такое смешное слово, но я вдруг поняла, что точное. И как только мы осознали свою работу как миссию, мы почувствовали себя хорошо, все встало на места. Ведь за тринадцать лет легко можно было развернуться, перестроиться, начать зарабатывать деньги. Так многие и сделали. Но мы, наверное, тогда плохо бы себя чувствовали. Во-первых, потому, что не очень умеем это делать, во-вторых, потому, что это не наша жизнь. А наша жизнь - вот это. И я не вижу тут никакой заслуги, никакого героизма.
Когда к названию нашей галереи, в соответствии с юридическим нормами, прибавили "автономная некоммерческая организация культуры", получился абсурд: культура коммерческой быть не может. Это такая сфера в жизни государства, куда оно должно вкладываться. Так делается в каждой цивилизованной стране, где понимают разницу между группами населения. В обществе всегда есть процент маргиналов, запрограммированный природой, - людей, не способных жить в социуме, по законам общества. Их тянет ходить на красный свет, купаться в неположенном месте, петь ночью громко песни и прочее. И нормальное общество, озабоченное своим состоянием, здоровьем законопослушных граждан, ищет эту нишу. И находя, организовывает ее специально для людей такого сорта. Для них создаются культурные программы. Это и санкционированные сверху сквоты, где такие люди сбиваются в сообщества, и...
- Что такое сквот?
- Сквот - это английское слово, переводится, как "самовольный захват". Это когда берется какое-то старое заброшенное техническое здание, завод, например, или старая школа. Государство понимает, что сносить его, расчищать место стоит дороже, чем содержать. Но если оно будет стоять пустое, то будет разрушаться и возникнут новые проблемы: вокруг начнут группироваться криминальные элементы. И тогда его отдают художникам в широком понимании этого слова. В разряд маргиналов входят не обязательно художники по профессии, это любые люди, строящие жизнь по своим внутренним законам, несколько неадекватного видения жизни.
- Это то, что у нас было на Пушкинской?
- Не только. У нас было несколько сквотов. И сейчас существуют брошенные здания, которые поставлены на капремонт, но расселены не полностью, и поэтому там есть электричество и газ. Туда самовольно вселяются художники, потому что они по определению люди бедные и не имеют денег на аренду мастерской. А оно ведь все равно стоит пустое, иногда десятилетиями.
- Они сами заселяются?
- Да, и потому возникает куча проблем. Они не зарегистрированы там и потому уязвимы. Такие дома заселяют ведь еще и бомжи и всякие криминальные элементы, которые начинают "плющить" художников. А в Голландии государство берет такое помещение и регистрирует туда людей, которые хотят вместе жить. Они платят очень, ну просто очень маленькие деньги за электричество и т. д., и государство, и общество знают, что там не будет ничего антиобщественного, просто будут жить немножечко ненормальные, художественно и творчески обремененные люди. Вот это и есть сквот.
- Отношение нашего государства к этому типу людей за последние годы ухудшилось или улучшилось, и каковы твои прогнозы?
- Оно не изменилось, их по-прежнему не замечают. А прогнозы такие: раскупят все помещения, которые есть в центре, и займутся нами. Когда началась перестройка, закрыли дома культуры и детские творческие студии (художественные, литературные, танцевальные). Все оказались на улице. Когда-нибудь, когда мы станем богатой страной, все вернется. Я по западному опыту знаю. В Америке в городках, где нет драматического театра или концертного зала, обязательно есть Дом культуры, только они называют их Дома творчества, и по техническому оснащению они затмевают любой наш. Там и несколько сцен, большая и малая, и телевизионные и радиостудии, фото- и кинолаборатории. Жители этого местечка ходят туда заниматься творчеством, потому что такова нормальная потребность каждого человека. А в театр или на концерт они ездят в главный город штата.
А у нас выросло поколение, которое ничего этого не имело, не знало и не умеет.
Идешь по центральным улицам и видишь один и тот же набор: казино, игральные автоматы, ресторан, салон красоты и... все. И еще магазины антиквариата, потому что - время перераспределения материальных ценностей.
А что делать художникам? Когда началась перестройка, кончились государственные заказы, и огромное количество мастеров, высоких профессионалов, осталось без средств к существованию. Те же художники-книжники. Не стало государственных книжных программ, а какая у нас была книжная иллюстрация! Сейчас вроде издательский бум, появилось много хороших и дорогих книг, а посмотришь на оформление, хоть "караул" кричи! Монументалисты "провисли", а что со скульптурой делается...
- В министерстве и комитете по культуре говорят о приоритете крупных проектов, о нежелании распыляться на периферийные предложения. Как ты относишься к процессу глобализации в культуре?
- Это не просто недомыслие или нежелание думать, но и непрофессионализм чиновников, недостаточная их образованность. Все это уже проходили, только в другой идеологической модификации. Имея при советской власти универсальный репрессивный аппарат и сделав все, чтобы построить художников в шеренгу, в ряд, полками, так и не добились тотальной унификации. В самые тяжелые времена, когда расстреливали пачками, всегда были те, кто упорно ходил по своей дорожке. Имея поощрительные механизмы с системой званий, чинов, заказов, привилегий, дач, домов творчества, всех так и не купили. Не смогли справиться. А когда в 1970-е настали травоядные времена, так вообще появилась так называемая вторая культура, представители которой плевать хотели на все привилегии. Все здоровые, творческие идеи рождались в неофициальной культуре. Все то, чем государство прирастает, богатствами и разнообразием форм, создавалось там. Пренебрежение интересами андеграунда, невнимание к маргинальным группам - от отсутствия исторической памяти, от непрофессионализма.
- Сила действия равна силе противодействия. Когда было идеологическое давление, возникали выставки в ДК имени Газа и Невском. Сейчас, как в вате. Официальное искусство тяготеет к пышности и помпезности, но его трудно назвать идеологическим. Каково будет, с твоей точки зрения, соотношение официального и неофициального искусства?
- В начале 1990-х были иллюзии, что все соединятся, зацветут все цветы. Не получилось. Будем и дальше существовать отдельно, две культуры - одна официальная, другая параллельная. Там будут деньги, здесь их не будет. Но их тут никогда и не было. Все духовные ценности традиционно возникают там, где их нет. От того, что человек сядет в золотое кресло, станет писать золотым пером или печатать на навороченном компьютере, он не создаст лучшее произведение, чем пишущей ручкой на коленке в кочегарке. А там по-прежнему сидят и пишут.
В эпоху расцвета андеграунда многие брали не столько искусством, сколько протестом. Противостояние официальной идеологии, пусть даже и в сфере творчества, давало удовлетворение, ты мог собой гордиться. Когда этого не стало, многие судьбы оказались сломаны, наступило разочарование. Ты считал себя художником, и вдруг выяснилось, что не очень...
Идет капитализация. Талант стал товаром. Его продают. Выпускники "Мухи" сразу по окончания начинают зарабатывать деньги дизайном, им не до творчества. Талантливые поэты и писатели уходит в журналистику. Художники по призванию, живописцы начинают делать "актуальное искусство", потому что под него дают гранты, и перестают быть художниками, потому что не их ума это дело. Но я знаю и тех, кто, сидя по коммуналкам, по-прежнему занимается творчеством, не тусуясь и не бегая за новейшими течениями, занимается немодной сегодня живописью. Сегодня художников стало меньше. И поэтов тоже. И это нормально.
- Возникают ли сейчас такие объединения, как "Борей"?
- Я не знаю. У нас таких партнеров нет. Горжусь, что мы выжили, сами на все зарабатываем, и в этом плане состоятельны. Но у нас нет жировой прослойки, мы уязвимы. Мы не нужны государству.
Смешно говорить, что мы, "Борей", маленькая культурная частная инициатива, которую волокут на себе 10 человек, "Дом культуры районного масштаба", как я люблю нас называть, можем решить культурно-социальные проблемы. Мы и не можем... Но мы есть! И если закроемся, где-нибудь обязательно откроются другие. На "Борее" история культуры современного города не закончится.
Любовь ОВЭС
- Я задаю себе этот вопрос последние три года и грустно отвечаю, что не знаю. Я давно потеряла смысл, который был. И может быть, это инерция, но я не могу с этим покончить, потому что огромное количество людей нуждается в этом месте. И как бы по-идиотски это ни звучало, для меня это важно.
- Это те же люди, которые пришли сюда 13 лет назад, или их состав изменился?
- Он изменился, но только потому, что многие ушли в другие места. Они выросли: ведут передачи на радио и телевидении, работают в глянцевых журналах, коммерческих издательствах. И это нормально, естественно. А многие продолжают быть обитателями этого места. В основном тут ничего не изменилось, просто мы постарели на 13 лет. Появились молодые, но их меньше, чем мне хотелось бы.
- Почему так?
- "Борей", как всякий организм, проживает биологическое время. Мы были тридцатилетними и вокруг были тридцатилетние. Для того чтобы появились молодые, на наше место должны прийти молодые. Потому что мы другие.
- Это вопрос кадровой политики или объективной ситуации?
- Объективной ситуации. В галерею приводят на ознакомительную практику студентов: сейчас многие вузы завели отделения менеджмента культуры. Ребята эти хороши своей молодостью, но вдруг понимаешь, что каким-то вещам научить невозможно, они либо есть в человеке, либо нет. Можно вызубрить курс, выучить правила, но все, что связано с культурой, это не обыкновенная торговля, тут нет формул и отработанных механизмов. Культура предполагает подвижничество. Она никогда не была и не будет коммерческой. Когда к нам приезжают из Европы инструкторы по нон-профитным общественным организациям и учат нас работать, они первым делом говорят: вы должны осознать свою миссию. Такое смешное слово, но я вдруг поняла, что точное. И как только мы осознали свою работу как миссию, мы почувствовали себя хорошо, все встало на места. Ведь за тринадцать лет легко можно было развернуться, перестроиться, начать зарабатывать деньги. Так многие и сделали. Но мы, наверное, тогда плохо бы себя чувствовали. Во-первых, потому, что не очень умеем это делать, во-вторых, потому, что это не наша жизнь. А наша жизнь - вот это. И я не вижу тут никакой заслуги, никакого героизма.
Когда к названию нашей галереи, в соответствии с юридическим нормами, прибавили "автономная некоммерческая организация культуры", получился абсурд: культура коммерческой быть не может. Это такая сфера в жизни государства, куда оно должно вкладываться. Так делается в каждой цивилизованной стране, где понимают разницу между группами населения. В обществе всегда есть процент маргиналов, запрограммированный природой, - людей, не способных жить в социуме, по законам общества. Их тянет ходить на красный свет, купаться в неположенном месте, петь ночью громко песни и прочее. И нормальное общество, озабоченное своим состоянием, здоровьем законопослушных граждан, ищет эту нишу. И находя, организовывает ее специально для людей такого сорта. Для них создаются культурные программы. Это и санкционированные сверху сквоты, где такие люди сбиваются в сообщества, и...
- Что такое сквот?
- Сквот - это английское слово, переводится, как "самовольный захват". Это когда берется какое-то старое заброшенное техническое здание, завод, например, или старая школа. Государство понимает, что сносить его, расчищать место стоит дороже, чем содержать. Но если оно будет стоять пустое, то будет разрушаться и возникнут новые проблемы: вокруг начнут группироваться криминальные элементы. И тогда его отдают художникам в широком понимании этого слова. В разряд маргиналов входят не обязательно художники по профессии, это любые люди, строящие жизнь по своим внутренним законам, несколько неадекватного видения жизни.
- Это то, что у нас было на Пушкинской?
- Не только. У нас было несколько сквотов. И сейчас существуют брошенные здания, которые поставлены на капремонт, но расселены не полностью, и поэтому там есть электричество и газ. Туда самовольно вселяются художники, потому что они по определению люди бедные и не имеют денег на аренду мастерской. А оно ведь все равно стоит пустое, иногда десятилетиями.
- Они сами заселяются?
- Да, и потому возникает куча проблем. Они не зарегистрированы там и потому уязвимы. Такие дома заселяют ведь еще и бомжи и всякие криминальные элементы, которые начинают "плющить" художников. А в Голландии государство берет такое помещение и регистрирует туда людей, которые хотят вместе жить. Они платят очень, ну просто очень маленькие деньги за электричество и т. д., и государство, и общество знают, что там не будет ничего антиобщественного, просто будут жить немножечко ненормальные, художественно и творчески обремененные люди. Вот это и есть сквот.
- Отношение нашего государства к этому типу людей за последние годы ухудшилось или улучшилось, и каковы твои прогнозы?
- Оно не изменилось, их по-прежнему не замечают. А прогнозы такие: раскупят все помещения, которые есть в центре, и займутся нами. Когда началась перестройка, закрыли дома культуры и детские творческие студии (художественные, литературные, танцевальные). Все оказались на улице. Когда-нибудь, когда мы станем богатой страной, все вернется. Я по западному опыту знаю. В Америке в городках, где нет драматического театра или концертного зала, обязательно есть Дом культуры, только они называют их Дома творчества, и по техническому оснащению они затмевают любой наш. Там и несколько сцен, большая и малая, и телевизионные и радиостудии, фото- и кинолаборатории. Жители этого местечка ходят туда заниматься творчеством, потому что такова нормальная потребность каждого человека. А в театр или на концерт они ездят в главный город штата.
А у нас выросло поколение, которое ничего этого не имело, не знало и не умеет.
Идешь по центральным улицам и видишь один и тот же набор: казино, игральные автоматы, ресторан, салон красоты и... все. И еще магазины антиквариата, потому что - время перераспределения материальных ценностей.
А что делать художникам? Когда началась перестройка, кончились государственные заказы, и огромное количество мастеров, высоких профессионалов, осталось без средств к существованию. Те же художники-книжники. Не стало государственных книжных программ, а какая у нас была книжная иллюстрация! Сейчас вроде издательский бум, появилось много хороших и дорогих книг, а посмотришь на оформление, хоть "караул" кричи! Монументалисты "провисли", а что со скульптурой делается...
- В министерстве и комитете по культуре говорят о приоритете крупных проектов, о нежелании распыляться на периферийные предложения. Как ты относишься к процессу глобализации в культуре?
- Это не просто недомыслие или нежелание думать, но и непрофессионализм чиновников, недостаточная их образованность. Все это уже проходили, только в другой идеологической модификации. Имея при советской власти универсальный репрессивный аппарат и сделав все, чтобы построить художников в шеренгу, в ряд, полками, так и не добились тотальной унификации. В самые тяжелые времена, когда расстреливали пачками, всегда были те, кто упорно ходил по своей дорожке. Имея поощрительные механизмы с системой званий, чинов, заказов, привилегий, дач, домов творчества, всех так и не купили. Не смогли справиться. А когда в 1970-е настали травоядные времена, так вообще появилась так называемая вторая культура, представители которой плевать хотели на все привилегии. Все здоровые, творческие идеи рождались в неофициальной культуре. Все то, чем государство прирастает, богатствами и разнообразием форм, создавалось там. Пренебрежение интересами андеграунда, невнимание к маргинальным группам - от отсутствия исторической памяти, от непрофессионализма.
- Сила действия равна силе противодействия. Когда было идеологическое давление, возникали выставки в ДК имени Газа и Невском. Сейчас, как в вате. Официальное искусство тяготеет к пышности и помпезности, но его трудно назвать идеологическим. Каково будет, с твоей точки зрения, соотношение официального и неофициального искусства?
- В начале 1990-х были иллюзии, что все соединятся, зацветут все цветы. Не получилось. Будем и дальше существовать отдельно, две культуры - одна официальная, другая параллельная. Там будут деньги, здесь их не будет. Но их тут никогда и не было. Все духовные ценности традиционно возникают там, где их нет. От того, что человек сядет в золотое кресло, станет писать золотым пером или печатать на навороченном компьютере, он не создаст лучшее произведение, чем пишущей ручкой на коленке в кочегарке. А там по-прежнему сидят и пишут.
В эпоху расцвета андеграунда многие брали не столько искусством, сколько протестом. Противостояние официальной идеологии, пусть даже и в сфере творчества, давало удовлетворение, ты мог собой гордиться. Когда этого не стало, многие судьбы оказались сломаны, наступило разочарование. Ты считал себя художником, и вдруг выяснилось, что не очень...
Идет капитализация. Талант стал товаром. Его продают. Выпускники "Мухи" сразу по окончания начинают зарабатывать деньги дизайном, им не до творчества. Талантливые поэты и писатели уходит в журналистику. Художники по призванию, живописцы начинают делать "актуальное искусство", потому что под него дают гранты, и перестают быть художниками, потому что не их ума это дело. Но я знаю и тех, кто, сидя по коммуналкам, по-прежнему занимается творчеством, не тусуясь и не бегая за новейшими течениями, занимается немодной сегодня живописью. Сегодня художников стало меньше. И поэтов тоже. И это нормально.
- Возникают ли сейчас такие объединения, как "Борей"?
- Я не знаю. У нас таких партнеров нет. Горжусь, что мы выжили, сами на все зарабатываем, и в этом плане состоятельны. Но у нас нет жировой прослойки, мы уязвимы. Мы не нужны государству.
Смешно говорить, что мы, "Борей", маленькая культурная частная инициатива, которую волокут на себе 10 человек, "Дом культуры районного масштаба", как я люблю нас называть, можем решить культурно-социальные проблемы. Мы и не можем... Но мы есть! И если закроемся, где-нибудь обязательно откроются другие. На "Борее" история культуры современного города не закончится.
Любовь ОВЭС
