Общество
ВСПОМНИМ ТЕХ, КТО ЛЕГЕНДОЙ ОВЕЯН...
19 февраля
ОСОБЫМ ОТРЯДОМ КОМАНДОВАЛИ ДВОЕ
Первоначально в отряде были 120 бойцов. Среди них - около 40 испанцев. Как попали они в этот отряд?
Еще за четыре года до начала Великой Отечественной советские теплоходы неоднократно привозили в порты Ленинграда и Одессы детей из охваченной пожаром гражданской войны Испании. Большинство поместили в знаменитый интердом под Иваново, где уже воспитывались ребята почти из 100 государств. К началу войны многие из них подросли и изъявили желание с оружием в руках сражаться за свою вторую Родину.
Но попали в отряд и другие испанцы - бывшие бойцы и командиры республиканской армии, весной 1939 года потерпевшие поражение в войне с армиями Франко, Гитлера и Муссолини. Они незадолго до нападения Гитлера на СССР поодиночке проникали в нашу страну как политические эмигранты.
Командование Ленинградского фронта, учитывая национальный состав партизанского отряда, решило назначить двух командиров. Одним из них стал секретарь Гатчинского (тогда - Красногвардейского) райкома партии, батальонный комиссар Евгений Мартынович Повассар. Вторым - бывший капитан испанской республиканской армии, 22-летний Франциско Гульон. Командир-испанец имел богатейший военный опыт. Ему было всего 16 лет, когда пришлось оставить в Мадриде учебу в университете, взяв в руки винтовку. Он сражался на фронте с первого и до последнего дня гражданской войны на Пиренеях.
О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ДНЕВНИКИ ИСПАНСКОГО ДРУГА
"Мне 22 года, и я жажду жить, хорошо проводить время, - записал в своем дневнике в начале войны Гульон. - Но лучше погибнуть сегодня в борьбе, чем жить завтра под фашистским сапогом..." А вот другая запись, сделанная за полторы недели до десантирования во вражеский тыл: "Сегодня вспоминаются, не знаю почему, любимые места Мадрида: Восточная площадь, улица Сан-Бернардо..."
Задача перед отрядом была поставлена сложная. Нужно было вести разведку среди солдат и офицеров франкистской "Голубой дивизии", которая воевала "с той стороны". От бойцов Гульона разведцентр требовал работы по разложению военнослужащих франкистской дивизии. После успешных диверсионных операций на Варшавской и Балтийской железнодорожных линиях, по которым гитлеровцы перебрасывали на Ленинград воинские эшелоны, отряд избрал своей центральной базой островок посреди громадного болота примерно в 15 км от деревни Красные Горы в Лужском районе. С этого места уходили небольшие партизанские группы на выполнение под Ленинградом различных диверсионных заданий.
Вот скупые строки из отчета Франциско Гульона, сохраняемые в архиве Ленинградского штаба партизанского движения: "10 октября 1942 года. Группа из 7 человек (Гульон, Гомес, Викторов, Обухов, Фрейксас, Хименес и Семенов) установила одну мину и 5 кг тола возле станции Веймарн. 11 октября на этой линии взорвался и пошел под откос товарный эшелон из 40 вагонов с грузом! 10 октября в 23 часа 30 минут группа лейтенанта Барлодяна (бойцы Мартин, Тарасенко, Матвеев и Руис) установила недалеко от станции Низовская 4 мины и 7 зарядов тола. В 0.15 11 октября подорвался поезд, идущий на Ленинград, в составе 50 вагонов..." В приведенных строках отчета фигурируют лишь два дня войны из 1418...
ТРОЕ КУБИНЦЕВ
...В Ивановском интердоме в 30-е годы воспитывались трое кубинцев: Энрико Вилар, братья Хорхе и Альдо Виво. Они тесно общались с испанскими парнями и девчонками. Порой многие считали кубинцев испанцами. За несколько недель до войны братья приехали в Питер, чтобы поступить на учебу в техникум.
Хорхе дожил до наших дней. На 40-летие Победы приезжал в наш город, будучи уже гражданином Мексики. "Да простят меня Бог и Ленинград, - начал гость из далекой Мексики на прекрасном русском языке, - только теперь могу рассказать чистую правду. В первый день войны я успел объездить три военкомата. Где-нибудь, думал, все же проскочу на фронт. Через неделю поступили ответы. В двух был отказ, в третьем - я призывался в ряды Красной Армии.
У брата дело с уходом на фронт вообще не сложилось. Он был на год младше меня. С отказом вечером он прибежал ко мне, сказал, что пойдет на жульничество. Каюсь, я его одобрил. В его паспорте мы искусно подправили одну цифру. Он сразу стал на пару лет старше. В военкомате подсунули сфальсифицированный паспорт какому-то престарелому майору. Тот "проглотил". Так уже пятого июля 1941 года братишку зачислили в народное ополчение.
В начале 1942-го пришла мне на брата похоронка, а с ней дневник и кое-что из вещей, сохраненные его боевыми товарищами. Оказывается, 265-я стрелковая дивизия, в рядах которой находился Альдо, сражалась на Невском "пятачке". Брат командовал разведгруппой, которой было приказано на лодке переправиться на левый берег Невы для захвата языка. На середине реки фашисты обнаружили советских разведчиков и обрушили на них шквальный огонь. Сегодня на окраине Невской Дубровки на одной из мраморных плит золотом выбито имя кубинца Альдо Виво, которого посмертно советское государство наградило орденом Отечественной войны I степени, а кубинские власти - высшей наградой своей родины - орденом Че Гевары
I степени".
О себе Хорхе рассказывал скромно - дескать, что я такого сделал как разведчик? Всего-то лично взорвал пять гитлеровских складов с оружием, русские ребята сделали больше и помалкивают. Но мне удалось узнать о нем нечто большее. В первых числах июля 1941 года в Большом доме на Литейном сформировали партизанский отряд специального назначения, в котором почти половину составляли ребята, вывезенные из республиканской Испании. Командиром был назначен Иван Петрович Курсов. Отряд много раз проникал в тыл к гитлеровцам, "шалил" на дорогах Псковщины и Новгородчины, пуская под откос фашистские эшелоны с людской силой и техникой, направлявшиеся гитлеровской ставкой под Ленинград.
Декабрьской ночью 1941 года отряд после успешного выполнения диверсионного задания в тылу гитлеровцев возвращался в Ленинград. Уже перед линией фронта противник обнаружил разведчиков. Но Хорхе, раненный в руку и ногу, добрался до своих, сумев вынести тяжело раненного командира.
Тяжелое ранение не позволило больше ивановскому интердомовцу уходить с заданиями в тыл гитлеровцев, в частности, десантироваться с отрядом Франциско Гульона и Евгения Повассара. Между прочим, прыжкам с парашютом Хорхе обучал Франциско.
ПОЛЕГЛИ В ЛЕНИНГРАДСКИХ ЛЕСАХ
Какова же дальнейшая судьба бойцов-испанцев и их русских однополчан, десантированных в конце сентября 1942 года? Они провоевали почти шесть месяцев, уничтожили несколько сот гитлеровцев. Но и многие из них полегли. На территории Кингисеппского, Сланцевского, Лужского, Волосовского и Гатчинского районов по лесам разбросаны их могилы. Мне известно, что в лесах Лужского района до сих пор обнаружены не все могилы, в частности испанских бойцов...
19 марта 1943 года при переходе линии фронта в районе Мясного Бора бойцы понесли последние боевые потери. В расположение своих пришли лишь трое из 120 человек - тяжело раненный Гульон, Семенов и Гомес. А в сентябре 1944 года Франциско ушел из жизни...
...Вот уже треть века, как у деревни Красные Горы на берегу Красногорского озера в 35 км от Луги возвышается величественный мемориальный комплекс из бетона и камня. На одной из стел начертано - "Советским и испанским патриотам - партизанам. 1942-1943".
Григорий НАБОЙЩИКОВ
Первоначально в отряде были 120 бойцов. Среди них - около 40 испанцев. Как попали они в этот отряд?
Еще за четыре года до начала Великой Отечественной советские теплоходы неоднократно привозили в порты Ленинграда и Одессы детей из охваченной пожаром гражданской войны Испании. Большинство поместили в знаменитый интердом под Иваново, где уже воспитывались ребята почти из 100 государств. К началу войны многие из них подросли и изъявили желание с оружием в руках сражаться за свою вторую Родину.
Но попали в отряд и другие испанцы - бывшие бойцы и командиры республиканской армии, весной 1939 года потерпевшие поражение в войне с армиями Франко, Гитлера и Муссолини. Они незадолго до нападения Гитлера на СССР поодиночке проникали в нашу страну как политические эмигранты.
Командование Ленинградского фронта, учитывая национальный состав партизанского отряда, решило назначить двух командиров. Одним из них стал секретарь Гатчинского (тогда - Красногвардейского) райкома партии, батальонный комиссар Евгений Мартынович Повассар. Вторым - бывший капитан испанской республиканской армии, 22-летний Франциско Гульон. Командир-испанец имел богатейший военный опыт. Ему было всего 16 лет, когда пришлось оставить в Мадриде учебу в университете, взяв в руки винтовку. Он сражался на фронте с первого и до последнего дня гражданской войны на Пиренеях.
О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ДНЕВНИКИ ИСПАНСКОГО ДРУГА
"Мне 22 года, и я жажду жить, хорошо проводить время, - записал в своем дневнике в начале войны Гульон. - Но лучше погибнуть сегодня в борьбе, чем жить завтра под фашистским сапогом..." А вот другая запись, сделанная за полторы недели до десантирования во вражеский тыл: "Сегодня вспоминаются, не знаю почему, любимые места Мадрида: Восточная площадь, улица Сан-Бернардо..."
Задача перед отрядом была поставлена сложная. Нужно было вести разведку среди солдат и офицеров франкистской "Голубой дивизии", которая воевала "с той стороны". От бойцов Гульона разведцентр требовал работы по разложению военнослужащих франкистской дивизии. После успешных диверсионных операций на Варшавской и Балтийской железнодорожных линиях, по которым гитлеровцы перебрасывали на Ленинград воинские эшелоны, отряд избрал своей центральной базой островок посреди громадного болота примерно в 15 км от деревни Красные Горы в Лужском районе. С этого места уходили небольшие партизанские группы на выполнение под Ленинградом различных диверсионных заданий.
Вот скупые строки из отчета Франциско Гульона, сохраняемые в архиве Ленинградского штаба партизанского движения: "10 октября 1942 года. Группа из 7 человек (Гульон, Гомес, Викторов, Обухов, Фрейксас, Хименес и Семенов) установила одну мину и 5 кг тола возле станции Веймарн. 11 октября на этой линии взорвался и пошел под откос товарный эшелон из 40 вагонов с грузом! 10 октября в 23 часа 30 минут группа лейтенанта Барлодяна (бойцы Мартин, Тарасенко, Матвеев и Руис) установила недалеко от станции Низовская 4 мины и 7 зарядов тола. В 0.15 11 октября подорвался поезд, идущий на Ленинград, в составе 50 вагонов..." В приведенных строках отчета фигурируют лишь два дня войны из 1418...
ТРОЕ КУБИНЦЕВ
...В Ивановском интердоме в 30-е годы воспитывались трое кубинцев: Энрико Вилар, братья Хорхе и Альдо Виво. Они тесно общались с испанскими парнями и девчонками. Порой многие считали кубинцев испанцами. За несколько недель до войны братья приехали в Питер, чтобы поступить на учебу в техникум.
Хорхе дожил до наших дней. На 40-летие Победы приезжал в наш город, будучи уже гражданином Мексики. "Да простят меня Бог и Ленинград, - начал гость из далекой Мексики на прекрасном русском языке, - только теперь могу рассказать чистую правду. В первый день войны я успел объездить три военкомата. Где-нибудь, думал, все же проскочу на фронт. Через неделю поступили ответы. В двух был отказ, в третьем - я призывался в ряды Красной Армии.
У брата дело с уходом на фронт вообще не сложилось. Он был на год младше меня. С отказом вечером он прибежал ко мне, сказал, что пойдет на жульничество. Каюсь, я его одобрил. В его паспорте мы искусно подправили одну цифру. Он сразу стал на пару лет старше. В военкомате подсунули сфальсифицированный паспорт какому-то престарелому майору. Тот "проглотил". Так уже пятого июля 1941 года братишку зачислили в народное ополчение.
В начале 1942-го пришла мне на брата похоронка, а с ней дневник и кое-что из вещей, сохраненные его боевыми товарищами. Оказывается, 265-я стрелковая дивизия, в рядах которой находился Альдо, сражалась на Невском "пятачке". Брат командовал разведгруппой, которой было приказано на лодке переправиться на левый берег Невы для захвата языка. На середине реки фашисты обнаружили советских разведчиков и обрушили на них шквальный огонь. Сегодня на окраине Невской Дубровки на одной из мраморных плит золотом выбито имя кубинца Альдо Виво, которого посмертно советское государство наградило орденом Отечественной войны I степени, а кубинские власти - высшей наградой своей родины - орденом Че Гевары
I степени".
О себе Хорхе рассказывал скромно - дескать, что я такого сделал как разведчик? Всего-то лично взорвал пять гитлеровских складов с оружием, русские ребята сделали больше и помалкивают. Но мне удалось узнать о нем нечто большее. В первых числах июля 1941 года в Большом доме на Литейном сформировали партизанский отряд специального назначения, в котором почти половину составляли ребята, вывезенные из республиканской Испании. Командиром был назначен Иван Петрович Курсов. Отряд много раз проникал в тыл к гитлеровцам, "шалил" на дорогах Псковщины и Новгородчины, пуская под откос фашистские эшелоны с людской силой и техникой, направлявшиеся гитлеровской ставкой под Ленинград.
Декабрьской ночью 1941 года отряд после успешного выполнения диверсионного задания в тылу гитлеровцев возвращался в Ленинград. Уже перед линией фронта противник обнаружил разведчиков. Но Хорхе, раненный в руку и ногу, добрался до своих, сумев вынести тяжело раненного командира.
Тяжелое ранение не позволило больше ивановскому интердомовцу уходить с заданиями в тыл гитлеровцев, в частности, десантироваться с отрядом Франциско Гульона и Евгения Повассара. Между прочим, прыжкам с парашютом Хорхе обучал Франциско.
ПОЛЕГЛИ В ЛЕНИНГРАДСКИХ ЛЕСАХ
Какова же дальнейшая судьба бойцов-испанцев и их русских однополчан, десантированных в конце сентября 1942 года? Они провоевали почти шесть месяцев, уничтожили несколько сот гитлеровцев. Но и многие из них полегли. На территории Кингисеппского, Сланцевского, Лужского, Волосовского и Гатчинского районов по лесам разбросаны их могилы. Мне известно, что в лесах Лужского района до сих пор обнаружены не все могилы, в частности испанских бойцов...
19 марта 1943 года при переходе линии фронта в районе Мясного Бора бойцы понесли последние боевые потери. В расположение своих пришли лишь трое из 120 человек - тяжело раненный Гульон, Семенов и Гомес. А в сентябре 1944 года Франциско ушел из жизни...
...Вот уже треть века, как у деревни Красные Горы на берегу Красногорского озера в 35 км от Луги возвышается величественный мемориальный комплекс из бетона и камня. На одной из стел начертано - "Советским и испанским патриотам - партизанам. 1942-1943".
Григорий НАБОЙЩИКОВ
