Общество
ТРИ ПИСЬМА О ВОЙНЕ
08 май
Я считаю важным начать с письма девятнадцатилетней девушки, даже бабушки которой слишком молоды, чтобы быть участниками войны. А сестренка ее совсем еще девочка.
Очень важно, что две сестры ведут между собой разговоры, подобные описанному ниже, что они ДУМАЮТ. Для них шесть прошедших с Победы десятилетий не пустой звук, и их ощущение не имеет ничего общего с казенными речами, которые выучивают школьники к торжественным датам.
Девочка считает, что о войне говорят неохотно. Это может показаться странным - на каждом шагу встречи с ветеранами, их выступления с трибун. И сидевший в окопе, в грязи и холоде бывший солдат произносит слова о том, как "части под командованием Мерецкова перешли с наступление", и очень мало о том, как было там, в этом окопе, под огнем... А возможно, просто они щадят нас?
СУРОВАЯ ГОТОВНОСТЬ УМЕРЕТЬ
Не знаю, как вы воспримете такой текст. Обычно в газете печатают лирические излияния только тех людей, которые прожили больше моего, чтобы иметь право поразмышлять по серьезному и острому поводу. Но мне ужасно хочется высказаться, потому что этот праздник для меня очень важен. И тем более хочется что-нибудь сказать, что меня - впервые в жизни! - не будет в этот день в городе.
"Как любят все сводить к деньгам! - лицо моей младшей сестры изобразило досаду. - Ветераны бедны, но разве в этом единственная проблема? Страшно подумать: тот, кто там не был, никогда не поймет того, кто там был. Заметь, как неохотно рассказывают об этом".
Она права, моя маленькая умница. Война всегда меняет человека, меняет мир. И есть войны, с которых не возвращаются, в которых каждая битва - последняя. Такой была Великая Отечественная - войной последних битв.
Можно смотреть на это с разных сторон, но все же странно и немного обидно было увидеть в одной из московских газет публикацию на День снятия блокады: "Так победили" - и труп на санках. Да, было, но была и жизнь! В блокадном городе работало радио, ходили трамваи - именно ТАК победили. Люди жертвовали жизнью как раз потому, что любили ее. Да и можно ли пожертвовать тем, что для тебя не ценно? Во время войны любовь к жизни выражается в суровой готовности умереть.
Ольга, 19 лет.
ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ КОСТИ ВИНОГРАДОВА
Константин Васильевич ВИНОГРАДОВ, 1904 года рождения, писал из Ленинграда-Петербурга письма о войне другому фронтовику, закончившему войну в Восточной Пруссии и осевшему в Западной Белоруссии. Память войны не давала покоя, и фронтовик стал собирать материалы о различных воинских частях и дивизиях, создал школьный музей (работал учителем в школе), посадил Парк павших героев, и летели во все концы страны письма от имени клуба юных следопытов, в том числе завязалась и переписка с Виноградовым. Жив ли Константин Васильевич, а возможно, у него в нашем городе есть родные? Вот отрывки из его писем.
"Наша 56-я отходила с боями в порядке, сохранив все части и почти все знамена, но несла огромные потери. Но были части "панические", которые оставляли позиции и бежали, лишь заслышав десяток гитлеровских мотоциклистов...
В Ленинграде были подготовлены здания и мосты к минированию. Поставлены баррикады. Готовились к уличным боям. Так была создана в начале сентября 1941 года 7-я дивизия народного ополчения, вооруженная легким оружием. Но прибыл Жуков, минирование отменил, противник не должен вступить в Ленинград - значит, и уличных боев не будет..."
Дальше перечисления населенных пунктов, даты, рассказ о переформировании части. Место действия - то рядом с Кировским заводом, то подальше в сторону Псковщины, то в Пушкине, идут дни и годы войны: "Старшина Рассказов с солдатами еще ночью проникал в Екатерининский парк, разыскал провода от адской машины, установленной в Камероновой галерее, которые вели к авиабомбам, подготовленным для взрыва дворца. Солдаты выволокли все 11 авиабомб на дворцовый двор. Тяжелые фугасы минеры обнаружили в здании Сельхозинститута. Много мин было запрятано в домах - в кухонных плитах, под столами, в настенных часах".
Здесь в жизни Виноградова был любопытный эпизод - на участке фронта были размещены части испанцев-франкистов. Но эти войска в конце 1943 года были заменены более "надежными" немецкими войсками. А полторы тысячи березовых крестов на могилах погибших испанцев остались (их, конечно, теперь нет). Виноградов не знал испанского языка, но по крайней мере различал слова. Его задачей было "разлагать" противника, крича им заготовленные речи из окопа, а также подслушивать команды противника (на каком языке - по-немецки или по-испански, ждали и опасались немцев). Так он стал разведчиком и выходил по ночам в поиск. "В один из поисков мы нарвались на засаду, нас поджидал взвод испанцев. Решили брать языка нахрапом, из засады. А они перестали нас ждать, русские сегодня не придут, и разговаривали потихоньку". В ходе этого эпизода Константин отстал от своих и тогда закричал: "Arroja las armas! Entrega te! Estais cergade! Acostad! (Бросай оружие! Сдавайтесь! Вы окружены! Ложись!)" - и бросил гранату. И противники... легли. "Я боялся не смерти, а плена. Тогда я снова и снова стал кричать им: "Para que despare no a la perdon la mataremos! (Тот, кто будет стрелять, будет убит и не будет пощады!)" Свои уже спешили на помощь, но испанцы стали бросать гранаты. От взрыва Виноградов потерял сознание. Очнулся с автоматом в руках, а перед ним стоят двое врагов. Не помнит, как нажал на спуск, как возвращался раненый сквозь огонь своего же заградотряда...
А спустя сорок лет Константин Виноградов, телефонная кличка Эспаньол, стал серьезно изучать испанский язык и очень им увлекся...
В его письмах рассказы об освобождении Пушкинских Гор и Пыталова, боях за Балтию... Но "испанская тема" звучит особенно ярко. Вот неожиданные хитросплетения человеческой психологии: "испанская грусть" появилась у хлопца после встреч с противниками, лицом к лицу, в ситуации, когда или ты его, или он тебя...
СТИЛЬ, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТЕМЕ
А об авторе другого письма мне ничего неизвестно. Оно оказалось в моем архиве случайно, я его обнаружила в кладовке, в очередных съемных "апартаментах". Датировано оно 29 января 1944 года, имеет штемпель военной цензуры и начинается: "Моя дорогая Расик!" Формулировки письма напоминают передовицы газет, но это очень характерное свойство подобных писем и тетрадей воспоминаний: обычный, бытовой стиль письма казался людям недостойным того чувства высокой торжественности, которое хотелось передать адресату... И казалось: если пишешь, "как в газете", то описываемое тобою делается значительнее: "Трудно передать словами то ощущение, которое испытывают ленинградцы в эти исторические дни... Все будут помнить 15 января, когда наша канонада возвестила о начавшемся победоносном походе наших войск на Ленинградском фронте. Канонада, которая рушила самые неприступные укрепления, канонада, которая превратила немецкие блиндажи в могилы для немцев". Дальше автор возвращается мыслью в недавние блокадные дни: "Казалось, что Ленинград умер. Действительно, можно ли жить без хлеба и воды? Можно ли холодную зиму прожить без топлива? Да, можно, ответят ленинградцы. Можно даже работать и бороться за жизнь города". Автор - он подписывается "Яша" - рассказывает о салюте в городе, о том, как с каждым днем отдаляется фронт, как начинается восстановление города. А дальше идут уже дела бытовые, сложные. Перед "Расиком" (вероятно, Яшиной женой) стоит проблема возвращения домой откуда-то из эвакуации. А там она уже приписана к какой-то работе, уход с нее - проблема. Проблема, предстоящая с пропиской, проблема со "стариками" - родителями, которым очень сложно вернуться домой в Ленинград. Болезни родственников, хлопоты... Мирная жизнь.
Живы ли сейчас Яша и Расик?
Светлана ГАВРИЛИНА
Очень важно, что две сестры ведут между собой разговоры, подобные описанному ниже, что они ДУМАЮТ. Для них шесть прошедших с Победы десятилетий не пустой звук, и их ощущение не имеет ничего общего с казенными речами, которые выучивают школьники к торжественным датам.
Девочка считает, что о войне говорят неохотно. Это может показаться странным - на каждом шагу встречи с ветеранами, их выступления с трибун. И сидевший в окопе, в грязи и холоде бывший солдат произносит слова о том, как "части под командованием Мерецкова перешли с наступление", и очень мало о том, как было там, в этом окопе, под огнем... А возможно, просто они щадят нас?
СУРОВАЯ ГОТОВНОСТЬ УМЕРЕТЬ
Не знаю, как вы воспримете такой текст. Обычно в газете печатают лирические излияния только тех людей, которые прожили больше моего, чтобы иметь право поразмышлять по серьезному и острому поводу. Но мне ужасно хочется высказаться, потому что этот праздник для меня очень важен. И тем более хочется что-нибудь сказать, что меня - впервые в жизни! - не будет в этот день в городе.
"Как любят все сводить к деньгам! - лицо моей младшей сестры изобразило досаду. - Ветераны бедны, но разве в этом единственная проблема? Страшно подумать: тот, кто там не был, никогда не поймет того, кто там был. Заметь, как неохотно рассказывают об этом".
Она права, моя маленькая умница. Война всегда меняет человека, меняет мир. И есть войны, с которых не возвращаются, в которых каждая битва - последняя. Такой была Великая Отечественная - войной последних битв.
Можно смотреть на это с разных сторон, но все же странно и немного обидно было увидеть в одной из московских газет публикацию на День снятия блокады: "Так победили" - и труп на санках. Да, было, но была и жизнь! В блокадном городе работало радио, ходили трамваи - именно ТАК победили. Люди жертвовали жизнью как раз потому, что любили ее. Да и можно ли пожертвовать тем, что для тебя не ценно? Во время войны любовь к жизни выражается в суровой готовности умереть.
Ольга, 19 лет.
ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ КОСТИ ВИНОГРАДОВА
Константин Васильевич ВИНОГРАДОВ, 1904 года рождения, писал из Ленинграда-Петербурга письма о войне другому фронтовику, закончившему войну в Восточной Пруссии и осевшему в Западной Белоруссии. Память войны не давала покоя, и фронтовик стал собирать материалы о различных воинских частях и дивизиях, создал школьный музей (работал учителем в школе), посадил Парк павших героев, и летели во все концы страны письма от имени клуба юных следопытов, в том числе завязалась и переписка с Виноградовым. Жив ли Константин Васильевич, а возможно, у него в нашем городе есть родные? Вот отрывки из его писем.
"Наша 56-я отходила с боями в порядке, сохранив все части и почти все знамена, но несла огромные потери. Но были части "панические", которые оставляли позиции и бежали, лишь заслышав десяток гитлеровских мотоциклистов...
В Ленинграде были подготовлены здания и мосты к минированию. Поставлены баррикады. Готовились к уличным боям. Так была создана в начале сентября 1941 года 7-я дивизия народного ополчения, вооруженная легким оружием. Но прибыл Жуков, минирование отменил, противник не должен вступить в Ленинград - значит, и уличных боев не будет..."
Дальше перечисления населенных пунктов, даты, рассказ о переформировании части. Место действия - то рядом с Кировским заводом, то подальше в сторону Псковщины, то в Пушкине, идут дни и годы войны: "Старшина Рассказов с солдатами еще ночью проникал в Екатерининский парк, разыскал провода от адской машины, установленной в Камероновой галерее, которые вели к авиабомбам, подготовленным для взрыва дворца. Солдаты выволокли все 11 авиабомб на дворцовый двор. Тяжелые фугасы минеры обнаружили в здании Сельхозинститута. Много мин было запрятано в домах - в кухонных плитах, под столами, в настенных часах".
Здесь в жизни Виноградова был любопытный эпизод - на участке фронта были размещены части испанцев-франкистов. Но эти войска в конце 1943 года были заменены более "надежными" немецкими войсками. А полторы тысячи березовых крестов на могилах погибших испанцев остались (их, конечно, теперь нет). Виноградов не знал испанского языка, но по крайней мере различал слова. Его задачей было "разлагать" противника, крича им заготовленные речи из окопа, а также подслушивать команды противника (на каком языке - по-немецки или по-испански, ждали и опасались немцев). Так он стал разведчиком и выходил по ночам в поиск. "В один из поисков мы нарвались на засаду, нас поджидал взвод испанцев. Решили брать языка нахрапом, из засады. А они перестали нас ждать, русские сегодня не придут, и разговаривали потихоньку". В ходе этого эпизода Константин отстал от своих и тогда закричал: "Arroja las armas! Entrega te! Estais cergade! Acostad! (Бросай оружие! Сдавайтесь! Вы окружены! Ложись!)" - и бросил гранату. И противники... легли. "Я боялся не смерти, а плена. Тогда я снова и снова стал кричать им: "Para que despare no a la perdon la mataremos! (Тот, кто будет стрелять, будет убит и не будет пощады!)" Свои уже спешили на помощь, но испанцы стали бросать гранаты. От взрыва Виноградов потерял сознание. Очнулся с автоматом в руках, а перед ним стоят двое врагов. Не помнит, как нажал на спуск, как возвращался раненый сквозь огонь своего же заградотряда...
А спустя сорок лет Константин Виноградов, телефонная кличка Эспаньол, стал серьезно изучать испанский язык и очень им увлекся...
В его письмах рассказы об освобождении Пушкинских Гор и Пыталова, боях за Балтию... Но "испанская тема" звучит особенно ярко. Вот неожиданные хитросплетения человеческой психологии: "испанская грусть" появилась у хлопца после встреч с противниками, лицом к лицу, в ситуации, когда или ты его, или он тебя...
СТИЛЬ, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТЕМЕ
А об авторе другого письма мне ничего неизвестно. Оно оказалось в моем архиве случайно, я его обнаружила в кладовке, в очередных съемных "апартаментах". Датировано оно 29 января 1944 года, имеет штемпель военной цензуры и начинается: "Моя дорогая Расик!" Формулировки письма напоминают передовицы газет, но это очень характерное свойство подобных писем и тетрадей воспоминаний: обычный, бытовой стиль письма казался людям недостойным того чувства высокой торжественности, которое хотелось передать адресату... И казалось: если пишешь, "как в газете", то описываемое тобою делается значительнее: "Трудно передать словами то ощущение, которое испытывают ленинградцы в эти исторические дни... Все будут помнить 15 января, когда наша канонада возвестила о начавшемся победоносном походе наших войск на Ленинградском фронте. Канонада, которая рушила самые неприступные укрепления, канонада, которая превратила немецкие блиндажи в могилы для немцев". Дальше автор возвращается мыслью в недавние блокадные дни: "Казалось, что Ленинград умер. Действительно, можно ли жить без хлеба и воды? Можно ли холодную зиму прожить без топлива? Да, можно, ответят ленинградцы. Можно даже работать и бороться за жизнь города". Автор - он подписывается "Яша" - рассказывает о салюте в городе, о том, как с каждым днем отдаляется фронт, как начинается восстановление города. А дальше идут уже дела бытовые, сложные. Перед "Расиком" (вероятно, Яшиной женой) стоит проблема возвращения домой откуда-то из эвакуации. А там она уже приписана к какой-то работе, уход с нее - проблема. Проблема, предстоящая с пропиской, проблема со "стариками" - родителями, которым очень сложно вернуться домой в Ленинград. Болезни родственников, хлопоты... Мирная жизнь.
Живы ли сейчас Яша и Расик?
Светлана ГАВРИЛИНА
