Культура
КШИШТОФ ПЕНДЕРЕЦКИЙ: МУЗЫКА СКЛАДЫВАЕТСЯ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИЗ ЗВУКОВ
02 июля
Всемирно известный композитор, прославившийся прежде всего как выдающийся мастер больших музыкальных форм, Кшиштоф Пендерецкий много ездит по свету, но особенно любит Петербург, где с огромным удовольствием выступает и как дирижер. Он представлял не раз уже не только свою музыку, но и произведения выдающихся композиторов мира. Вот и 27 июня в БЗФ с Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии он исполнил "Шотландскую" симфонию Мендельсона и впервые - свой концерт для фортепиано с оркестром Resurrection.
КОНКУРЕНТ ЛЕХА ВАЛЕНСЫ
- Пан Пендерецкий, какими премиями в свой жизни вы гордитесь больше всего?
- Тут сложно рассуждать. Я получал много важных и менее важных премий. Я горжусь тем, что в год юбилея Петербурга и в свой собственный 70-летний получил мантию почетного доктора Петербургского университета. Мне сказали, что это первая такая церемония для польского доктора после Октябрьской революции. Но я прежде всего вспоминаю свою первую премию, которую получил еще студентом, когда направил 3 свои работы на конкурс композиторов. И все 3 завоевали призы. Я взял все! И это открыло мне путь к карьере композитора, поэтому я вспоминаю это как важнейший момент в моей жизни.
- Что же потом оказалось самой значимой для вас наградой?
- 4 года назад в Каннах я получил премию для самого великого живущего композитора. Еще вспоминаю, как в 1961 году получил премию ЮНЕСКО за Гимн жертвам Хиросимы. Это одна из первых моих важных наград. Кроме того, у меня около 30 титулов почетных докторов. Всего около 100 премий.
- Вы конкурируете, как говорят, по количеству докторских мантий с Лехом Валенсой, главным революционером и политическим "композитором" Восточной Европы?
- Это не очень удачное сравнение. Он же получал за политическую деятельность, а я за творчество.
- Какие ваши произведения вам особо дороги?
- Я сочинил более 100 произведений, но есть среди них те, которые с самого начала были для меня особенно важны. Например, первая опера "Дьявол из Люден". Очень дороги все мои симфонии. Вообще-то я много сочиняю и камерной музыки. Но все мои симфонии для меня очень важны потому, что это, по сути, как цикл, где одна симфония выходит из другой. Всего я наметил 9 симфоний. Осталось написать 3.
Но камерная музыка стоит для меня отдельно. И чем становлюсь старше, тем она для меня важнее. Вообще сейчас такие времена, что композиторы не сочиняют камерной музыки, просто не умеют. Она иногда и более трудна - она же интимна, из глубины души. Ведь написать для 4, 3, 1 инструмента может быть труднее, чем для большого оркестра.
- Как вы обычно готовитесь к дирижерскому выступлению? Волнуетесь?
- Вообще-то у меня здоровая нервная система, и мне доставляет удовольствие дирижировать. Конечно, если оркестр плохо подготовлен или вообще плохой, то могут быть проблемы. Ну а если такой оркестр, как в Петербургской филармонии, который и играет великолепно, и прекрасно понимает мою музыку, это для меня одно наслаждение.
- Вводите ли современные электронные инструменты?
- В 60-е годы я увлекался электроникой. Даже много чему тогда научился. Но все же предпочитаю живую музыку. Сегодня я уверен, что из такого оркестра могу добыть больше, чем из электронных инструментов. И теперь их не использую.
- Какие музыкальные инструменты особенно близки вашему сердцу?
- Голос человеческий.
- А все же, из инструментов, так сказать, рукотворных?
- Я ведь сам сначала был скрипачом. И очень хотел стать виртуозом. Но потом оставил скрипку, стал писать.
ПРЕДПОЧТЕНИЯ В МУЗЫКАЛЬНОМ МИРЕ: РУССКИЕ - ВСЕ
- Какие композиторы прошлого и современности в мире, в Польше, в России вам больше всего нравятся?
- Много. Из классиков - Бах, Монтеверди, прежде всего Бетховен. Очень люблю симфонии XIX века, например, Малера, более всего - Брукнера. Если говорить о XX веке, то это Рихард Штраус, Барток, Мессиан. Из российских классиков XIX века люблю практически все, начиная с Бородина. Ну а Чайковский - это уже мировая музыка! Люблю и Рахманинова, и Прокофьева, но у него скорее небольшие оркестровые произведения, а камерные. Ценю Шостаковича, однако не только как автора симфоний, но и великолепной камерной музыки, она просто уникальна! Скрябин мне очень интересен. Русская музыка вообще заняла достойное место в музыке ХХ века.
Из польских композиторов - Лютославский, Гурецкий...
- Из зарубежных предпочтений более выделяете немцев и русских?
- Да, но и французов тоже люблю, хотя для меня это немножко не тот уровень. Из славянской музыки я бы выделил еще Дворжака.
- Что в музыкальном мире оказалось для вас наибольшим потрясением, наибольшим открытием?
- Я рос в маленьком городке. И я помню, мне тогда было около 14, как мы с отцом поехали в Краков на концерт "Страсти по Матфею" Баха. И для меня это было настоящим потрясением и великим открытием. В те коммунистические времена, в 40-50-е, по радио такую музыку не играли. Даже поначалу и в Филармонии было довольно трудно услышать религиозную музыку, позже начали исполнять.
- Когда вы начали сочинять музыку?
- Очень рано. Я начал играть на скрипке, на рояле во время войны, где-то в 6 лет. Тогда все было закрыто, трудно было достать ноты, и мой преподаватель писал для меня этюды, а потом я сам начал писать этюды для себя. Как начал играть, так и сразу стал сочинять.
В МИРЕ ЗВУКОВ - КОНСТРУКТОР
- Как вы, как музыкант, слышите Польшу?
- Я скорее чувствую себя не польским композитором, а европейским. Возможно, есть какие-то польские элементы в моей музыке - цитаты из старых песен, из религиозных произведений. Но моя музыка интернациональна. В современном музыкальном языке очень мала разница между, скажем, русскими и французскими композиторами.
- А как вы слышите, чувствуете свою родину в звуках?
- Трудно сказать. Может быть, это для меня "Солидарность". Я написал Польский Реквием. Это выражало мое ощущение, восприятие того, что тогда в Польше происходило. А если говорить о восприятии Польши, то не чувствую особого отличия от всего мира.
- Ну а какой звук или звуки вообще в мире вызывают у вас наиболее глубокие чувства - из естественной природы, из окружающей жизни?
- Если говорить о музыке - ведь это математика, абстракция, не имеющая прямого отношения к природным звукам. Я лично мыслю скорее формами, и только потом приходят звуки, музыка. Форма первична... Хотя, пожалуй, может быть и такой звук, который провоцирует меня на написание чего-то. Например, в "Семи вратах Иерусалима" я использовал инструмент, который сам сконструировал, - тубафон. Я видел, как в Полинезии аборигены играют на бамбуковых трубах. Это был необычный звук, который оказался действительно чем-то новым для меня и побудил использовать этот звук с помощью тубафона.
- Вы в 2002 году давали в Петербурге грандиозный концерт на открытии после реконструкции Парадного двора Зимнего дворца. И в тихих местах вашего музыкального действа слышно было щебетание птичек во дворе. Что вы чувствовали при этом?
- Мне тогда это не мешало. Это было очень приятно - такая музыка с птицами Эрмитажа. Это как-то соединилось между собой.
МУЗЫКА, ЦИВИЛИЗАЦИИ И БОГ
- Вы много ездите по свету. Именно вас приглашают со своими специально написанными к каким-то событиям грандиозными сочинениями выступить в центре той или иной древней цивилизации, как, например, в Греции, Израиле, Китае. И есть наидревнейшая цивилизация Междуречье, нынешний Ирак, где происходили ветхозаветные события, родились религия, письменность человечества. И вот бомбовые удары по колыбели человеческой цивилизации, гибнут люди. В этом участвует и Польша. Как вы, мастер больших музыкальных форм цивилизационных масштабов, воспринимаете это событие? Не вдохновляет ли вас это на произведение, как когда-то было по поводу бомбардировки Хиросимы?
- Но нынешний Ирак не имеет ничего общего с той древней цивилизацией. Это арабская культура.
Я не хочу говорить о политике. Польша ныне активно поддерживает Америку, и я ведь поляк. Считаю, что такая диктатура, которая была там, виновна в убийстве тысяч невинных людей... Нужно было что-то с этим делать. Ведь это могло распространиться на весь Ближний Восток. Я считаю, что эта война была справедливой. Это была превентивная война. Война - это, конечно, трагедия для людей, но некоторые войны необходимы. Вообще я не пацифист.
- Собственно, и ваша музыка не так уж пацифична.
- Но это совсем другое дело.
- Ваша музыка преимущественно отражает мир, нежели пытается улучшить его? Может быть, вы пытаетесь музыкой помочь человеку стать лучше? Или вы творите некий свой особый мир?
- Конечно, когда я был молодым, то был идеалистом и думал, что искусство, музыка могут изменить мир, человека, сделать его лучше. Но сейчас так не думаю.
- А если бы вдруг сегодня сам пан Бог вам сказал: "Кшиштоф Пендерецкий, вы - выдающийся композитор, с талантом от Бога, создайте ту музыку, которая может изменить мир к лучшему!" Что бы вы ему ответили?
- Конечно, если бы пан Бог обратился, я бы это сделал, но сомневаюсь, что Бог обратится ко мне.
- Но вы верующий?
- Конечно, я написал столько религиозной музыки. Например, "Кредо", последнее мое произведение на религиозную тему.
- При этом без общения с Богом?
- Пока так. И думаю, что никогда этого не произойдет.
- Просто, знаете, многие творцы ссылаются на Бога: "на меня что-то снизошло", "что-то посетило".
- Я нормальный человек, не метафизик.
- С какой музыкой вам приятнее отдыхать, а какая музыка вдохновляет на творчество?
- Вообще музыка мешает. Я пишу музыку и не слушаю другой музыки в это время. А для удовольствия чаще слушаю музыку классическую, например полифонию XVI века. Вообще люблю абстрактную, полифоничную, сложную музыку. Но просто так я обычно музыки не слушаю. Тем более если у меня вечером концерт. Мне просто любая звучащая где-то музыка мешает.
- Вы, стало быть, любите тишину?
- Да. Я постоянно живу в мире звуков, и от этого порой трудно куда-то укрыться. У меня есть свой дом, большой парк, я увлекаюсь ботаникой. Там я себя лучше всего чувствую... Но и там у меня... птицы поют.
Павел ЯБЛОНСКИЙ
КОНКУРЕНТ ЛЕХА ВАЛЕНСЫ
- Пан Пендерецкий, какими премиями в свой жизни вы гордитесь больше всего?
- Тут сложно рассуждать. Я получал много важных и менее важных премий. Я горжусь тем, что в год юбилея Петербурга и в свой собственный 70-летний получил мантию почетного доктора Петербургского университета. Мне сказали, что это первая такая церемония для польского доктора после Октябрьской революции. Но я прежде всего вспоминаю свою первую премию, которую получил еще студентом, когда направил 3 свои работы на конкурс композиторов. И все 3 завоевали призы. Я взял все! И это открыло мне путь к карьере композитора, поэтому я вспоминаю это как важнейший момент в моей жизни.
- Что же потом оказалось самой значимой для вас наградой?
- 4 года назад в Каннах я получил премию для самого великого живущего композитора. Еще вспоминаю, как в 1961 году получил премию ЮНЕСКО за Гимн жертвам Хиросимы. Это одна из первых моих важных наград. Кроме того, у меня около 30 титулов почетных докторов. Всего около 100 премий.
- Вы конкурируете, как говорят, по количеству докторских мантий с Лехом Валенсой, главным революционером и политическим "композитором" Восточной Европы?
- Это не очень удачное сравнение. Он же получал за политическую деятельность, а я за творчество.
- Какие ваши произведения вам особо дороги?
- Я сочинил более 100 произведений, но есть среди них те, которые с самого начала были для меня особенно важны. Например, первая опера "Дьявол из Люден". Очень дороги все мои симфонии. Вообще-то я много сочиняю и камерной музыки. Но все мои симфонии для меня очень важны потому, что это, по сути, как цикл, где одна симфония выходит из другой. Всего я наметил 9 симфоний. Осталось написать 3.
Но камерная музыка стоит для меня отдельно. И чем становлюсь старше, тем она для меня важнее. Вообще сейчас такие времена, что композиторы не сочиняют камерной музыки, просто не умеют. Она иногда и более трудна - она же интимна, из глубины души. Ведь написать для 4, 3, 1 инструмента может быть труднее, чем для большого оркестра.
- Как вы обычно готовитесь к дирижерскому выступлению? Волнуетесь?
- Вообще-то у меня здоровая нервная система, и мне доставляет удовольствие дирижировать. Конечно, если оркестр плохо подготовлен или вообще плохой, то могут быть проблемы. Ну а если такой оркестр, как в Петербургской филармонии, который и играет великолепно, и прекрасно понимает мою музыку, это для меня одно наслаждение.
- Вводите ли современные электронные инструменты?
- В 60-е годы я увлекался электроникой. Даже много чему тогда научился. Но все же предпочитаю живую музыку. Сегодня я уверен, что из такого оркестра могу добыть больше, чем из электронных инструментов. И теперь их не использую.
- Какие музыкальные инструменты особенно близки вашему сердцу?
- Голос человеческий.
- А все же, из инструментов, так сказать, рукотворных?
- Я ведь сам сначала был скрипачом. И очень хотел стать виртуозом. Но потом оставил скрипку, стал писать.
ПРЕДПОЧТЕНИЯ В МУЗЫКАЛЬНОМ МИРЕ: РУССКИЕ - ВСЕ
- Какие композиторы прошлого и современности в мире, в Польше, в России вам больше всего нравятся?
- Много. Из классиков - Бах, Монтеверди, прежде всего Бетховен. Очень люблю симфонии XIX века, например, Малера, более всего - Брукнера. Если говорить о XX веке, то это Рихард Штраус, Барток, Мессиан. Из российских классиков XIX века люблю практически все, начиная с Бородина. Ну а Чайковский - это уже мировая музыка! Люблю и Рахманинова, и Прокофьева, но у него скорее небольшие оркестровые произведения, а камерные. Ценю Шостаковича, однако не только как автора симфоний, но и великолепной камерной музыки, она просто уникальна! Скрябин мне очень интересен. Русская музыка вообще заняла достойное место в музыке ХХ века.
Из польских композиторов - Лютославский, Гурецкий...
- Из зарубежных предпочтений более выделяете немцев и русских?
- Да, но и французов тоже люблю, хотя для меня это немножко не тот уровень. Из славянской музыки я бы выделил еще Дворжака.
- Что в музыкальном мире оказалось для вас наибольшим потрясением, наибольшим открытием?
- Я рос в маленьком городке. И я помню, мне тогда было около 14, как мы с отцом поехали в Краков на концерт "Страсти по Матфею" Баха. И для меня это было настоящим потрясением и великим открытием. В те коммунистические времена, в 40-50-е, по радио такую музыку не играли. Даже поначалу и в Филармонии было довольно трудно услышать религиозную музыку, позже начали исполнять.
- Когда вы начали сочинять музыку?
- Очень рано. Я начал играть на скрипке, на рояле во время войны, где-то в 6 лет. Тогда все было закрыто, трудно было достать ноты, и мой преподаватель писал для меня этюды, а потом я сам начал писать этюды для себя. Как начал играть, так и сразу стал сочинять.
В МИРЕ ЗВУКОВ - КОНСТРУКТОР
- Как вы, как музыкант, слышите Польшу?
- Я скорее чувствую себя не польским композитором, а европейским. Возможно, есть какие-то польские элементы в моей музыке - цитаты из старых песен, из религиозных произведений. Но моя музыка интернациональна. В современном музыкальном языке очень мала разница между, скажем, русскими и французскими композиторами.
- А как вы слышите, чувствуете свою родину в звуках?
- Трудно сказать. Может быть, это для меня "Солидарность". Я написал Польский Реквием. Это выражало мое ощущение, восприятие того, что тогда в Польше происходило. А если говорить о восприятии Польши, то не чувствую особого отличия от всего мира.
- Ну а какой звук или звуки вообще в мире вызывают у вас наиболее глубокие чувства - из естественной природы, из окружающей жизни?
- Если говорить о музыке - ведь это математика, абстракция, не имеющая прямого отношения к природным звукам. Я лично мыслю скорее формами, и только потом приходят звуки, музыка. Форма первична... Хотя, пожалуй, может быть и такой звук, который провоцирует меня на написание чего-то. Например, в "Семи вратах Иерусалима" я использовал инструмент, который сам сконструировал, - тубафон. Я видел, как в Полинезии аборигены играют на бамбуковых трубах. Это был необычный звук, который оказался действительно чем-то новым для меня и побудил использовать этот звук с помощью тубафона.
- Вы в 2002 году давали в Петербурге грандиозный концерт на открытии после реконструкции Парадного двора Зимнего дворца. И в тихих местах вашего музыкального действа слышно было щебетание птичек во дворе. Что вы чувствовали при этом?
- Мне тогда это не мешало. Это было очень приятно - такая музыка с птицами Эрмитажа. Это как-то соединилось между собой.
МУЗЫКА, ЦИВИЛИЗАЦИИ И БОГ
- Вы много ездите по свету. Именно вас приглашают со своими специально написанными к каким-то событиям грандиозными сочинениями выступить в центре той или иной древней цивилизации, как, например, в Греции, Израиле, Китае. И есть наидревнейшая цивилизация Междуречье, нынешний Ирак, где происходили ветхозаветные события, родились религия, письменность человечества. И вот бомбовые удары по колыбели человеческой цивилизации, гибнут люди. В этом участвует и Польша. Как вы, мастер больших музыкальных форм цивилизационных масштабов, воспринимаете это событие? Не вдохновляет ли вас это на произведение, как когда-то было по поводу бомбардировки Хиросимы?
- Но нынешний Ирак не имеет ничего общего с той древней цивилизацией. Это арабская культура.
Я не хочу говорить о политике. Польша ныне активно поддерживает Америку, и я ведь поляк. Считаю, что такая диктатура, которая была там, виновна в убийстве тысяч невинных людей... Нужно было что-то с этим делать. Ведь это могло распространиться на весь Ближний Восток. Я считаю, что эта война была справедливой. Это была превентивная война. Война - это, конечно, трагедия для людей, но некоторые войны необходимы. Вообще я не пацифист.
- Собственно, и ваша музыка не так уж пацифична.
- Но это совсем другое дело.
- Ваша музыка преимущественно отражает мир, нежели пытается улучшить его? Может быть, вы пытаетесь музыкой помочь человеку стать лучше? Или вы творите некий свой особый мир?
- Конечно, когда я был молодым, то был идеалистом и думал, что искусство, музыка могут изменить мир, человека, сделать его лучше. Но сейчас так не думаю.
- А если бы вдруг сегодня сам пан Бог вам сказал: "Кшиштоф Пендерецкий, вы - выдающийся композитор, с талантом от Бога, создайте ту музыку, которая может изменить мир к лучшему!" Что бы вы ему ответили?
- Конечно, если бы пан Бог обратился, я бы это сделал, но сомневаюсь, что Бог обратится ко мне.
- Но вы верующий?
- Конечно, я написал столько религиозной музыки. Например, "Кредо", последнее мое произведение на религиозную тему.
- При этом без общения с Богом?
- Пока так. И думаю, что никогда этого не произойдет.
- Просто, знаете, многие творцы ссылаются на Бога: "на меня что-то снизошло", "что-то посетило".
- Я нормальный человек, не метафизик.
- С какой музыкой вам приятнее отдыхать, а какая музыка вдохновляет на творчество?
- Вообще музыка мешает. Я пишу музыку и не слушаю другой музыки в это время. А для удовольствия чаще слушаю музыку классическую, например полифонию XVI века. Вообще люблю абстрактную, полифоничную, сложную музыку. Но просто так я обычно музыки не слушаю. Тем более если у меня вечером концерт. Мне просто любая звучащая где-то музыка мешает.
- Вы, стало быть, любите тишину?
- Да. Я постоянно живу в мире звуков, и от этого порой трудно куда-то укрыться. У меня есть свой дом, большой парк, я увлекаюсь ботаникой. Там я себя лучше всего чувствую... Но и там у меня... птицы поют.
Павел ЯБЛОНСКИЙ
