Общество
ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ В РАЗВОРОШЕННОМ МИРЕ
10 августа
"Не вороши прошлое - найдешь такое, что не обрадуешься", - предостерегала петербургского писателя Дмитрия Каралиса старшая сестра, когда он, русский человек с явно нерусской фамилией, решил разобраться в своей родословной.
Опасения сестры понять можно: почти весь двадцатый век оглядываться на темное дореволюционное прошлое было не принято. Сначала старшие оберегали детей, не желая отягощать их жизнь ненужной информацией о предках, среди которых, как правило, обязательно присутствовали нежелательные для новой власти элементы. Даже родство с захудалым купчиком могло иметь серьезные последствия, что уж говорить о духовенстве или дворянах. Потом советский народ устремился в будущее, страна покоряла космос, освобождала Африку от колониализма, читала Хемингуэя и Евтушенко, физики спорили с лириками - кого интересовало прошлое? Вырастали поколения людей, родства не помнящих. Зато таких зомбировать было легче.
Предостережению сестры Дмитрий Каралис не внял, подначивало его и то, что и дедушка со стороны матери носил мудреную, тоже нерусскую фамилию Бузни. На пять лет писатель превратился в ретроразведчика. Он собирал сведения о фамильных кланах: изучал документы в архивах и библиотеках России, штудировал дореволюционные газеты, адресно-справочные книги, карты, словники, словари, встречался со специалистами, историками, любителями старины. Его представление о своем национальном и социальном происхождении претерпевало метаморфозы: среди предков он находил то древних греков, то литовских князей, он оказывался то внуком молдавского крестьянина-революционера, то осколком большого дворянского клана, то потомком шпиона. Версии - греческая, прибалтийская, финикийская - сменяли одна другую. Неизменными оставались молдавские корни по материнской ветви. Впрочем, и тут исследователя ждали сног-сшибательные сюрпризы, забрезжила даже вероятность заполучить королевский дворец в Бухаресте. В повести Д. Каралиса "Записки ретроразведчика" читателя ждут и увлекательные культурологические экскурсы в историю Молдавии, Румынии, Византии, Дакии, и яркие описания неведомой и удивительной дореволюционной России и не менее удивительной России сегодняшней, и встречи с великими историческими личностями и персонами не столь значительными, ждут истории трагические и трогательные. И прагматичные наблюдения, например: "В наше время всеобщей компьютеризации справку о том, что ты желтухой в прошлом году не болел, хрен получишь, а тут, в дореволюционных архивах, - меняли ли твои предки вероисповедание два века назад, въезжали ли они в Российскую империю, - пожалуйста. И все за какие-то конфетные деньги".
Каралис пишет легко, с особым петербургским юмором - необидным, со значительной долей самоиронии, однако при этом поднимает острейшие проблемы, связанные с самоидентификацией нормального постсоветского интеллигента в современном разворошенном мире.
Ему присуще удивительное качество, которое все никак не приживается в нашем (да и не только в нашем) обществе, - здоровая толерантность. В повести речь в первую очередь идет о терпимости национальной, что и естественно, ведь погружаясь в прошлое, автор встречает на своем пути смешение народов и сословий, этакий ошеломляющий коктейль из национальностей. Так не является ли разделение по нациям вредным и ущербным занятием? И есть ли смысл ненавидеть представителей какой-нибудь нации - а вдруг окажется, что кровь нелюбимых народов течет и в твоих жилах? И почему можно считать себя русским, имея в роду лишь несколько капелек русской крови? И стоит ли устраивать дележ мира, не располагая на то полномочиями?
Так что же все-таки обрел, выведя из семейного и исторического небытия, соединив во времени своих предков, ретроразведчик? "Теперь у меня несколько миллионов предков и десятки ныне здравствующих родственников. Я стал причастен к историческим пространствам Евразии - от Атлантики до Тихого океана и от сотворения мира до наших дней. Эти земли политы потом и кровью множества поколений моих праотцов, и в каждой европейской стране найдется, думаю, родственник. Надо только поискать. При этом я ощущаю себя русским человеком, великороссом, как писал в анкете мой дедушка штабс-капитан". "В тяжелую минуту я зову на помощь предков, и они помогают. Чем могут: терпением, упрямством, галантностью, хладнокровием, смекалкой, рассудительностью и даже буйством, которое тоже иной раз приносит неплохие результаты".
Елена ЗИНОВЬЕВА
Опасения сестры понять можно: почти весь двадцатый век оглядываться на темное дореволюционное прошлое было не принято. Сначала старшие оберегали детей, не желая отягощать их жизнь ненужной информацией о предках, среди которых, как правило, обязательно присутствовали нежелательные для новой власти элементы. Даже родство с захудалым купчиком могло иметь серьезные последствия, что уж говорить о духовенстве или дворянах. Потом советский народ устремился в будущее, страна покоряла космос, освобождала Африку от колониализма, читала Хемингуэя и Евтушенко, физики спорили с лириками - кого интересовало прошлое? Вырастали поколения людей, родства не помнящих. Зато таких зомбировать было легче.
Предостережению сестры Дмитрий Каралис не внял, подначивало его и то, что и дедушка со стороны матери носил мудреную, тоже нерусскую фамилию Бузни. На пять лет писатель превратился в ретроразведчика. Он собирал сведения о фамильных кланах: изучал документы в архивах и библиотеках России, штудировал дореволюционные газеты, адресно-справочные книги, карты, словники, словари, встречался со специалистами, историками, любителями старины. Его представление о своем национальном и социальном происхождении претерпевало метаморфозы: среди предков он находил то древних греков, то литовских князей, он оказывался то внуком молдавского крестьянина-революционера, то осколком большого дворянского клана, то потомком шпиона. Версии - греческая, прибалтийская, финикийская - сменяли одна другую. Неизменными оставались молдавские корни по материнской ветви. Впрочем, и тут исследователя ждали сног-сшибательные сюрпризы, забрезжила даже вероятность заполучить королевский дворец в Бухаресте. В повести Д. Каралиса "Записки ретроразведчика" читателя ждут и увлекательные культурологические экскурсы в историю Молдавии, Румынии, Византии, Дакии, и яркие описания неведомой и удивительной дореволюционной России и не менее удивительной России сегодняшней, и встречи с великими историческими личностями и персонами не столь значительными, ждут истории трагические и трогательные. И прагматичные наблюдения, например: "В наше время всеобщей компьютеризации справку о том, что ты желтухой в прошлом году не болел, хрен получишь, а тут, в дореволюционных архивах, - меняли ли твои предки вероисповедание два века назад, въезжали ли они в Российскую империю, - пожалуйста. И все за какие-то конфетные деньги".
Каралис пишет легко, с особым петербургским юмором - необидным, со значительной долей самоиронии, однако при этом поднимает острейшие проблемы, связанные с самоидентификацией нормального постсоветского интеллигента в современном разворошенном мире.
Ему присуще удивительное качество, которое все никак не приживается в нашем (да и не только в нашем) обществе, - здоровая толерантность. В повести речь в первую очередь идет о терпимости национальной, что и естественно, ведь погружаясь в прошлое, автор встречает на своем пути смешение народов и сословий, этакий ошеломляющий коктейль из национальностей. Так не является ли разделение по нациям вредным и ущербным занятием? И есть ли смысл ненавидеть представителей какой-нибудь нации - а вдруг окажется, что кровь нелюбимых народов течет и в твоих жилах? И почему можно считать себя русским, имея в роду лишь несколько капелек русской крови? И стоит ли устраивать дележ мира, не располагая на то полномочиями?
Так что же все-таки обрел, выведя из семейного и исторического небытия, соединив во времени своих предков, ретроразведчик? "Теперь у меня несколько миллионов предков и десятки ныне здравствующих родственников. Я стал причастен к историческим пространствам Евразии - от Атлантики до Тихого океана и от сотворения мира до наших дней. Эти земли политы потом и кровью множества поколений моих праотцов, и в каждой европейской стране найдется, думаю, родственник. Надо только поискать. При этом я ощущаю себя русским человеком, великороссом, как писал в анкете мой дедушка штабс-капитан". "В тяжелую минуту я зову на помощь предков, и они помогают. Чем могут: терпением, упрямством, галантностью, хладнокровием, смекалкой, рассудительностью и даже буйством, которое тоже иной раз приносит неплохие результаты".
Елена ЗИНОВЬЕВА
