Культура
ЕЛЕНА КОСТЮКОВИЧ: ТЕКСТ - ЭТО ВЫЗОВ
05 ноября
- Елена Александровна, для многих то, что вы взялись за перевод книги современного итальянского классика Итало Кальвино о классике итальянского Возрождения - полнейшая неожиданность. Все же в России вы известны как эксклюзивный переводчик Умберто Эко. Мы говорим Эко, подразумеваем - Костюкович. Мы говорим Костюкович, подразумеваем - Эко. Не скучно ли, не обидно ли быть переводчиком одного автора?
- Я переводила довольно много итальянской классики, выходившей в академических изданиях. Но, конечно, вы правы, Эко - главная моя работа. Видите ли, не только хороший художественный текст требует хорошего перевода - и хороший переводчик должен работать с адекватным себе материалом. Переводить плохую книгу хорошо, когда неясно, где кончается даровитость автора и начинается талант переводчика, - тупиковый путь. Переводить хорошую книгу плохо - абсурдно по определению. Если речь идет о моем собственном выборе, а я имею возможность выбирать, быть предлагающим переводчиком, то сегодня, как бы это ни напыщенно звучало, я не могу найти рукоятку шпаги себе по руке. Есть очень ограниченное количество новой итальянской литературы, которая мне подходит.
Вот, скажем, "Итало Кальвино пересказывает "Неистового Орландо". Фрагменты литературоведческой прозы, эссеистики Кальвино перемежаются стихотворными частями из Ариосто. За "Неистового Орландо" ("Роланда") брались многие. Белым стихом перевел поэму Михаил Гаспаров. Есть перевод рифмованными октавами Евгения Солоновича (он еще не завершен). У меня стихотворный перевод октав "Неистового Орландо" несколько другой по строфике, нежели в оригинале, таков мой эксперимент.
Перевести Кальвино, пересказывающего и комментирующего Ариосто, - вот задача, которая, как кажется, достойна меня как переводчика, вызов, который стоит принять. Вот работа, которая столь же сложна, столь же интересна, что и работа над переводами Эко. Хотя в случае с Кальвино задачи, которые решает переводчик, разумеется, принципиально иные.
- В чем, на ваш взгляд, разница в работе переводчика в советских издательствах и в нынешних?
- Я печатаюсь как переводчик с 1978 года, так что сравнивать могу. Тогда, в советское время, был сложившийся раз и, казалось, навсегда стереотип с установившимися ролевыми клише: редактор, переводчик, цензор. Моя задача как переводчика, предлагающего переводчика, была - переубедить, склонить на свою сторону, побороть цензора.
Начало "Имени розы" недвусмысленно отсылает к 1968 году, когда советские войска вошли в Чехословакию. Эко проводит параллель: русские в чешских городах - инквизиция в городах средневековых. Понятно, что, несмотря на все мои усилия, при таком зачине перевод "Имени розы" не мог появиться у нас раньше, чем в 1988 году, хотя был сделан задолго до этого.
Тогда - при всех недостатках и даже пороках той издательской системы - при книге был редактор, который вел кропотливую работу с автором, с переводчиком. Сейчас этого в большинстве случаев нет. Сейчас принята вопиющая практика работы "по файлу", когда текст просто переписывается и с переводчиком не согласовывается ни-че-го. Оговорюсь, явление это не повсеместное: "Симпозиум", скажем, - исключение, здесь такое невозможно, наоборот, отношение к тексту, к автору, к переводчику уважительное, бережное даже.
С другой стороны, сейчас больше свободы. Раньше выбор был возможен только между издательствами "Радуга" и "Художественная литература", т. е. между удавкой и веревкой.
Статус переводчика сейчас в России другой. Сейчас в России переводчик - это, как правило, еще и агент, помогающий издательству приобрести права на произведение.
- Не могли бы вы оценить работу своих коллег - тех, кто переводил, допустим, "Имя розы" на английский, французский, немецкий?..
- Не оценить, скорее охарактеризовать. Переводчики всех четырех романов Эко на некий язык - как правило, одни и те же люди. Немецкий перевод, Буркхарта Кребера, самый точный и выверенный, все оттенки смысла, которые есть у Эко, переданы немецким переводчиком как нельзя лучше. Это, если угодно, самый культурный перевод. (Кстати, Кребер так же, как и я, переводил Кальвино, пересказывающего "Неистового Орландо"). Французский и итальянский - языки одной языковой группы, так что Жану-Ноэлю Скифано на французский переводить, полагаю, было не очень трудно, впрочем, при переводе на близкий язык возникают другие трудности... На английский "Имя розы" переводил американец Билл Уивер. Он значительно упростил текст по сравнению с оригиналом, произведение стало более плоским, исчезла многозначность. У Уивера меньше стилизации и литературной игры и больше собственно детективной составляющей.
- Какой роман Эко ваш любимый?
- Умберто Эко, "Имя розы". Если бы вы спросили, что бы я могла порекомендовать тем, кто начинает свое знакомство с миром Эко, я бы, разумеется, назвала бы "Имя розы", начинать лучше с него. Его и переводить было легче всего, были абсолютно ясны задачи, которые ставил перед собою автор, роман представляет абсолютно завершенную, замкнутую, перфектную во всех смыслах структуру. Труднее всего было работать с "Маятником Фуко". Самое сложное в работе над этим текстом было переводить сленг интеллигентов, интеллектуалов. Как, допустим, передать намеренно редуцированные, эллиптические конструкции, которые используют эти люди у Эко, это языковое кокетство, когда прекрасно умеющие излагать свои мысли на прекрасном литературном языке сознательно уснащают речь просторечием, неправильностями, матерком... Умберто Эко нередко называют пластмассовым писателем - в том смысле, что он выразитель современного языкового - и не только языкового - мышления. И первый вопрос, который встает перед переводчиком: как переводить, чтобы сохранить - как сохранить шершавость этого языка.
- Насколько комфортно и выгодно быть переводчиком Эко - в плане интеллектуально-духовном и в плане финансовом, экономическом?
- Я живу в Италии, где, как известно, совершенно иное соотношение расходов и доходов, по сравнению с Россией. Гонорары русских переводчиков малы. Да, благодаря тому, что Эко - автор суперпопулярный, я получаю больше, гораздо больше других русских переводчиков, но для Италии это немного. Хотя "Симпозиум", наш с Эко российский издатель, абсолютно безупречен в расчетах.
В Италии меня воспринимают не столько как переводчика Эко (или, допустим, Кальвино), сколько как русиста, консультанта по России.
Каждый день я в течение трех часов, с пяти утра до восьми, читаю русский интернет, читаю все: толстые журналы, прессу, я стараюсь быть в курсе того, что происходит в России, что происходит в русском языке.
Что же до комфорта душевного... По моему мнению, в какой бы области что бы человек ни делал, он не должен быть самодовольным, он должен переживать: все ли делаю, что в моих силах, возможно ли сделать лучше, насколько я состоялся в этой роли - и эти чувства не покидают меня, работаю ли я с итальянским текстом или, наоборот, с русским...
- То есть вы переводите не только на русский...
- На итальянский я перевожу не художественную прозу, разумеется, - не считаю, что вправе это делать, но я довольно много перевела современной русской эссеистики, сочинений по культурологии, философии. Из наиболее известных авторов - Дмитрий Лихачев, Михаил Ямпольский. Приходилось переводить и Ельцина.
- Тоже культуролог?
- Скорее эссеист.
- Когда же Умберто Эко станет лауреатом Нобелевской премии?
- Об этом вам, вероятно, лучше всего спросить у русских издателей Эко.
- Так ведь я спрашивал, но представители "Симпозиума" мне сказали, что, поскольку Нобелевская премия в последние годы достается писателям в основном малоинтересным, чтобы не сказать - посредственным, награда эта едва ли добавит славы Умберто Эко.
- Вот и ответ на ваш вопрос.
Сергей КНЯЗЕВ
- Я переводила довольно много итальянской классики, выходившей в академических изданиях. Но, конечно, вы правы, Эко - главная моя работа. Видите ли, не только хороший художественный текст требует хорошего перевода - и хороший переводчик должен работать с адекватным себе материалом. Переводить плохую книгу хорошо, когда неясно, где кончается даровитость автора и начинается талант переводчика, - тупиковый путь. Переводить хорошую книгу плохо - абсурдно по определению. Если речь идет о моем собственном выборе, а я имею возможность выбирать, быть предлагающим переводчиком, то сегодня, как бы это ни напыщенно звучало, я не могу найти рукоятку шпаги себе по руке. Есть очень ограниченное количество новой итальянской литературы, которая мне подходит.
Вот, скажем, "Итало Кальвино пересказывает "Неистового Орландо". Фрагменты литературоведческой прозы, эссеистики Кальвино перемежаются стихотворными частями из Ариосто. За "Неистового Орландо" ("Роланда") брались многие. Белым стихом перевел поэму Михаил Гаспаров. Есть перевод рифмованными октавами Евгения Солоновича (он еще не завершен). У меня стихотворный перевод октав "Неистового Орландо" несколько другой по строфике, нежели в оригинале, таков мой эксперимент.
Перевести Кальвино, пересказывающего и комментирующего Ариосто, - вот задача, которая, как кажется, достойна меня как переводчика, вызов, который стоит принять. Вот работа, которая столь же сложна, столь же интересна, что и работа над переводами Эко. Хотя в случае с Кальвино задачи, которые решает переводчик, разумеется, принципиально иные.
- В чем, на ваш взгляд, разница в работе переводчика в советских издательствах и в нынешних?
- Я печатаюсь как переводчик с 1978 года, так что сравнивать могу. Тогда, в советское время, был сложившийся раз и, казалось, навсегда стереотип с установившимися ролевыми клише: редактор, переводчик, цензор. Моя задача как переводчика, предлагающего переводчика, была - переубедить, склонить на свою сторону, побороть цензора.
Начало "Имени розы" недвусмысленно отсылает к 1968 году, когда советские войска вошли в Чехословакию. Эко проводит параллель: русские в чешских городах - инквизиция в городах средневековых. Понятно, что, несмотря на все мои усилия, при таком зачине перевод "Имени розы" не мог появиться у нас раньше, чем в 1988 году, хотя был сделан задолго до этого.
Тогда - при всех недостатках и даже пороках той издательской системы - при книге был редактор, который вел кропотливую работу с автором, с переводчиком. Сейчас этого в большинстве случаев нет. Сейчас принята вопиющая практика работы "по файлу", когда текст просто переписывается и с переводчиком не согласовывается ни-че-го. Оговорюсь, явление это не повсеместное: "Симпозиум", скажем, - исключение, здесь такое невозможно, наоборот, отношение к тексту, к автору, к переводчику уважительное, бережное даже.
С другой стороны, сейчас больше свободы. Раньше выбор был возможен только между издательствами "Радуга" и "Художественная литература", т. е. между удавкой и веревкой.
Статус переводчика сейчас в России другой. Сейчас в России переводчик - это, как правило, еще и агент, помогающий издательству приобрести права на произведение.
- Не могли бы вы оценить работу своих коллег - тех, кто переводил, допустим, "Имя розы" на английский, французский, немецкий?..
- Не оценить, скорее охарактеризовать. Переводчики всех четырех романов Эко на некий язык - как правило, одни и те же люди. Немецкий перевод, Буркхарта Кребера, самый точный и выверенный, все оттенки смысла, которые есть у Эко, переданы немецким переводчиком как нельзя лучше. Это, если угодно, самый культурный перевод. (Кстати, Кребер так же, как и я, переводил Кальвино, пересказывающего "Неистового Орландо"). Французский и итальянский - языки одной языковой группы, так что Жану-Ноэлю Скифано на французский переводить, полагаю, было не очень трудно, впрочем, при переводе на близкий язык возникают другие трудности... На английский "Имя розы" переводил американец Билл Уивер. Он значительно упростил текст по сравнению с оригиналом, произведение стало более плоским, исчезла многозначность. У Уивера меньше стилизации и литературной игры и больше собственно детективной составляющей.
- Какой роман Эко ваш любимый?
- Умберто Эко, "Имя розы". Если бы вы спросили, что бы я могла порекомендовать тем, кто начинает свое знакомство с миром Эко, я бы, разумеется, назвала бы "Имя розы", начинать лучше с него. Его и переводить было легче всего, были абсолютно ясны задачи, которые ставил перед собою автор, роман представляет абсолютно завершенную, замкнутую, перфектную во всех смыслах структуру. Труднее всего было работать с "Маятником Фуко". Самое сложное в работе над этим текстом было переводить сленг интеллигентов, интеллектуалов. Как, допустим, передать намеренно редуцированные, эллиптические конструкции, которые используют эти люди у Эко, это языковое кокетство, когда прекрасно умеющие излагать свои мысли на прекрасном литературном языке сознательно уснащают речь просторечием, неправильностями, матерком... Умберто Эко нередко называют пластмассовым писателем - в том смысле, что он выразитель современного языкового - и не только языкового - мышления. И первый вопрос, который встает перед переводчиком: как переводить, чтобы сохранить - как сохранить шершавость этого языка.
- Насколько комфортно и выгодно быть переводчиком Эко - в плане интеллектуально-духовном и в плане финансовом, экономическом?
- Я живу в Италии, где, как известно, совершенно иное соотношение расходов и доходов, по сравнению с Россией. Гонорары русских переводчиков малы. Да, благодаря тому, что Эко - автор суперпопулярный, я получаю больше, гораздо больше других русских переводчиков, но для Италии это немного. Хотя "Симпозиум", наш с Эко российский издатель, абсолютно безупречен в расчетах.
В Италии меня воспринимают не столько как переводчика Эко (или, допустим, Кальвино), сколько как русиста, консультанта по России.
Каждый день я в течение трех часов, с пяти утра до восьми, читаю русский интернет, читаю все: толстые журналы, прессу, я стараюсь быть в курсе того, что происходит в России, что происходит в русском языке.
Что же до комфорта душевного... По моему мнению, в какой бы области что бы человек ни делал, он не должен быть самодовольным, он должен переживать: все ли делаю, что в моих силах, возможно ли сделать лучше, насколько я состоялся в этой роли - и эти чувства не покидают меня, работаю ли я с итальянским текстом или, наоборот, с русским...
- То есть вы переводите не только на русский...
- На итальянский я перевожу не художественную прозу, разумеется, - не считаю, что вправе это делать, но я довольно много перевела современной русской эссеистики, сочинений по культурологии, философии. Из наиболее известных авторов - Дмитрий Лихачев, Михаил Ямпольский. Приходилось переводить и Ельцина.
- Тоже культуролог?
- Скорее эссеист.
- Когда же Умберто Эко станет лауреатом Нобелевской премии?
- Об этом вам, вероятно, лучше всего спросить у русских издателей Эко.
- Так ведь я спрашивал, но представители "Симпозиума" мне сказали, что, поскольку Нобелевская премия в последние годы достается писателям в основном малоинтересным, чтобы не сказать - посредственным, награда эта едва ли добавит славы Умберто Эко.
- Вот и ответ на ваш вопрос.
Сергей КНЯЗЕВ
