Культура
КРУГОВОРОТ ФАНТАЗИИ
15 сентября
Когда в одном из опережающих появление фильма на телеэкране анонсе услышал определение его жанра - "детективная фантазия", то крепко призадумался. Заставило меня мучиться сомнениями и его название "Дело о мертвых душах". А увиденное и вовсе потребовало размышлений о том, насколько дерзко режиссер обошелся с текстом практически всего гоголевского наследия. Подобный радикальный эксперимент лет двадцать назад вызвал был шквал критики и бурю откликов под общим девизом "Не трожь классику!". Нынче времена более спокойные и в чем-то равнодушные. Однако жажда постичь логику предложенного зрелища и вынудила меня взяться за перо, то есть усесться за клавиатуру компьютера.
"Дело о мертвых душах" - несомненное телепорождение компьютерного века, с его интернетовской анонимностью и пересечением всего и вся в виртуальном пространстве, где реальность и вымысел тесно переплетаются между собою. Николай Васильевич Гоголь, как известно из школьного курса литературы, был большой мастер на подобные дела. Что ставило в тупик любого, кто брался не только читать его тексты, но и интерпретировать их на сцене или на экране. В этом смысле мы можем отметить, что экранная или театральная судьба была уже практически у каждого гоголевского сочинения. Но странным образом из подобных версий куда-то терялась фантасмагоричность его образов. Лишь когда "весь Гоголь" собирался в "тексте" одного произведения, тогда сия особенность его литературных фантазий обретала мощную силу доказательства. Так, в свое время произошло в легендарном спектакле Мейерхольда "Ревизор".
По аналогичному пути двинулся и замысел создателей "Дела о мертвых душах". Фантазия соавтора Лунгина по написанию сценария Юрия Арабова была в титрах обозначена соответствующими словами - "по мотивам произведений Н.В. Гоголя". И пошло-поехало! Сидел зритель восемь вечеров и разгадывал загадку: откуда явился на телеэкран тот или иной персонаж? Помимо очевидных "Мертвых душ", "Ревизора", "Старосветских помещиков", "Портрета", "Вия" и т. д. зритель сам может дополнять открытый авторами фильма список литературных первоисточников. Беда же заключается в том, что в ткани одного фильма по воле его создателей сошлись произведения РАЗНЫХ жанров. Николай Васильевич ничего не делал зря. И если уж назвал своего гениального "Ревизора" "комедией", то надо постичь его умысел. Я уж не говорю об одной из главных жанровых загадок, когда "Мертвые души" были названы "поэмой". Фильм предлагает зрителям решать ребусы и сюжетные загадки, когда из рутинного дела проверки действий прокурора в городе N вырастает фантасмагория приключений столичного чиновника по фамилии Шиллер (Павел Деревянко).
Неужели именно в подобном интересе был расчет и замысел авторов сериала о странностях российского житья-бытья? И хотя время действия "Дела о мертвых душах" обозначено несколько общо - девятнадцатый век, но аллюзионность и намеки на день нынешний разбросаны по всему сериалу, а ближе к его финалу и вовсе вырастают почти в обличительный памфлет на тему "Как страдает Россия от чиновников и казнокрадов". Того и гляди выскочит откуда-то из-за угла дома какой-нибудь обличитель вроде капитана Копейкина на современный лад и начнет произносить лозунги насчет свободы. У Лунгина и его соавтора по сценарию Юрия Арабова хватило деликатности не превращать Гоголя в трибуна и агитатора против власть имущих. Но некая ублюдочность царского режима и его местных адептов представлена в телесериале более чем наглядно. Трансформация же главного возмутителя спокойствия Чичикова (Константин Хабенский) то в крысу, то в самого Шиллера лишь усиливает разоблачительный сарказм создателей картины.
Этому же в немалой степени способствует и цветовая гамма, решенная в почти монохромном мундирно-зеленом цвете николаевской эпохи. Камера оператора Сергея Астахова беспощадна к любому персонажу, который попадает в поле ее зрения. Круговорот буйной фантазии авторов "дела о мертвых душах" визуализируется так настойчиво и порою натурально, что порождает эффект отвращения. Как говорил Городничий в том же "Ревизоре": "Ничего не вижу! Одни свинные рыла вижу!" Никого в этом фильме не жаль, никому не сострадаешь. Перед нами действительно мертвые души. Но куда-то испарилась боль и страдание автора первоисточников за того, кого принято было называть "маленьким человеком" в большой русской литературе. Впрочем, в фильме им поневоле становится тот самый Шиллер, который оказывается во власти местного губернатора (Сергей Гармаш) и его окружения.
Пошлая реальность их бытия в сериале очевидна. Главный герой всех серий - громадная лужа посреди центральной улицы города N, в которой то плавают гуси, то плещется свинья. И мимо которой, периодически ступая в нее, проходят действующие лица. Никому не суждено вырваться из этого круговорота пошлости. Пожалуй, только Чичиков "оседлал" ситуацию и стал новым городским прокурором. Ему и суждено выступить на судебном процессе, где обвиняемым станет бедняга Шиллер.
Машина местной бюрократии и мистическая сила предрассудков относительно образа мысли и правления сыграли с чиновником из Петербурга злую шутку. Он хотел разобраться в порученном деле, найти виновных. А во всем оказался "виноват" сам. И это уже никакой не Гоголь, а самый настоящий Сухово-Кобылин с его размашистой критикой российских властей и судебной системы второй половины ХIХ века. Естественно, конфликт интересов разрешается фактическим осуждением Шиллера и его ситуативным сумасшествием, когда в последнем слове начинает звучать текст из "Записок сумасшедшего". Жалкий герой вызывает странные чувства. Ему сочувствуешь, но не сострадаешь, потому как он - порождение системы "мертвых душ". Последняя реплика сводит на нет все здание замысла Лунгина-Арабова. "А у алжирского бея под носом - шишка!" - таково финальное резюме тихопомешанного Шиллера. И ради этого стоило городить сюжетный частокол из целых восьми серий?
Гоголь с его пафосом тоски и боли за Россию исчез, испарился из текста своих произведений, мотивы и тексты которых оказались перемешаны в сюжетном коктейле картины Павла Лунгина. В сухом остатке - лишь интрига на грани детектива. Да и его-то воспринимаешь несколько странно, как набор цитат и мотивов. Не скрою, парадоксальных, но теряющих смысл в силу абсурдности выбранного жанра. Сериал напоминает ту самую унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла. Хотели в классике увидеть современные темы и мотивы, а потому взялись сводить вместе несводимое. Итог известен. Получилась детективная экранизация. Только не поможет такая телеверсия классики пробудить у зрителей желание снова взять в руки томик сочинений Н.В. Гоголя (в отличие от того же "Идиота" Бортко). Слишком много в ней самовыражения и мыслей "по поводу", за которым и не разглядеть то, о чем писал и чем мучился Николай Васильевич.
Впрочем, одной цели в отношении меня авторы достигли. После увиденного очень захотелось найти у Гоголя то, что мне показали в сериале. Только я не уверен, что это случится. Слишком велики у писателя расхождения в системе координат с теми, кто его интерпретировал.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
"Дело о мертвых душах" - несомненное телепорождение компьютерного века, с его интернетовской анонимностью и пересечением всего и вся в виртуальном пространстве, где реальность и вымысел тесно переплетаются между собою. Николай Васильевич Гоголь, как известно из школьного курса литературы, был большой мастер на подобные дела. Что ставило в тупик любого, кто брался не только читать его тексты, но и интерпретировать их на сцене или на экране. В этом смысле мы можем отметить, что экранная или театральная судьба была уже практически у каждого гоголевского сочинения. Но странным образом из подобных версий куда-то терялась фантасмагоричность его образов. Лишь когда "весь Гоголь" собирался в "тексте" одного произведения, тогда сия особенность его литературных фантазий обретала мощную силу доказательства. Так, в свое время произошло в легендарном спектакле Мейерхольда "Ревизор".
По аналогичному пути двинулся и замысел создателей "Дела о мертвых душах". Фантазия соавтора Лунгина по написанию сценария Юрия Арабова была в титрах обозначена соответствующими словами - "по мотивам произведений Н.В. Гоголя". И пошло-поехало! Сидел зритель восемь вечеров и разгадывал загадку: откуда явился на телеэкран тот или иной персонаж? Помимо очевидных "Мертвых душ", "Ревизора", "Старосветских помещиков", "Портрета", "Вия" и т. д. зритель сам может дополнять открытый авторами фильма список литературных первоисточников. Беда же заключается в том, что в ткани одного фильма по воле его создателей сошлись произведения РАЗНЫХ жанров. Николай Васильевич ничего не делал зря. И если уж назвал своего гениального "Ревизора" "комедией", то надо постичь его умысел. Я уж не говорю об одной из главных жанровых загадок, когда "Мертвые души" были названы "поэмой". Фильм предлагает зрителям решать ребусы и сюжетные загадки, когда из рутинного дела проверки действий прокурора в городе N вырастает фантасмагория приключений столичного чиновника по фамилии Шиллер (Павел Деревянко).
Неужели именно в подобном интересе был расчет и замысел авторов сериала о странностях российского житья-бытья? И хотя время действия "Дела о мертвых душах" обозначено несколько общо - девятнадцатый век, но аллюзионность и намеки на день нынешний разбросаны по всему сериалу, а ближе к его финалу и вовсе вырастают почти в обличительный памфлет на тему "Как страдает Россия от чиновников и казнокрадов". Того и гляди выскочит откуда-то из-за угла дома какой-нибудь обличитель вроде капитана Копейкина на современный лад и начнет произносить лозунги насчет свободы. У Лунгина и его соавтора по сценарию Юрия Арабова хватило деликатности не превращать Гоголя в трибуна и агитатора против власть имущих. Но некая ублюдочность царского режима и его местных адептов представлена в телесериале более чем наглядно. Трансформация же главного возмутителя спокойствия Чичикова (Константин Хабенский) то в крысу, то в самого Шиллера лишь усиливает разоблачительный сарказм создателей картины.
Этому же в немалой степени способствует и цветовая гамма, решенная в почти монохромном мундирно-зеленом цвете николаевской эпохи. Камера оператора Сергея Астахова беспощадна к любому персонажу, который попадает в поле ее зрения. Круговорот буйной фантазии авторов "дела о мертвых душах" визуализируется так настойчиво и порою натурально, что порождает эффект отвращения. Как говорил Городничий в том же "Ревизоре": "Ничего не вижу! Одни свинные рыла вижу!" Никого в этом фильме не жаль, никому не сострадаешь. Перед нами действительно мертвые души. Но куда-то испарилась боль и страдание автора первоисточников за того, кого принято было называть "маленьким человеком" в большой русской литературе. Впрочем, в фильме им поневоле становится тот самый Шиллер, который оказывается во власти местного губернатора (Сергей Гармаш) и его окружения.
Пошлая реальность их бытия в сериале очевидна. Главный герой всех серий - громадная лужа посреди центральной улицы города N, в которой то плавают гуси, то плещется свинья. И мимо которой, периодически ступая в нее, проходят действующие лица. Никому не суждено вырваться из этого круговорота пошлости. Пожалуй, только Чичиков "оседлал" ситуацию и стал новым городским прокурором. Ему и суждено выступить на судебном процессе, где обвиняемым станет бедняга Шиллер.
Машина местной бюрократии и мистическая сила предрассудков относительно образа мысли и правления сыграли с чиновником из Петербурга злую шутку. Он хотел разобраться в порученном деле, найти виновных. А во всем оказался "виноват" сам. И это уже никакой не Гоголь, а самый настоящий Сухово-Кобылин с его размашистой критикой российских властей и судебной системы второй половины ХIХ века. Естественно, конфликт интересов разрешается фактическим осуждением Шиллера и его ситуативным сумасшествием, когда в последнем слове начинает звучать текст из "Записок сумасшедшего". Жалкий герой вызывает странные чувства. Ему сочувствуешь, но не сострадаешь, потому как он - порождение системы "мертвых душ". Последняя реплика сводит на нет все здание замысла Лунгина-Арабова. "А у алжирского бея под носом - шишка!" - таково финальное резюме тихопомешанного Шиллера. И ради этого стоило городить сюжетный частокол из целых восьми серий?
Гоголь с его пафосом тоски и боли за Россию исчез, испарился из текста своих произведений, мотивы и тексты которых оказались перемешаны в сюжетном коктейле картины Павла Лунгина. В сухом остатке - лишь интрига на грани детектива. Да и его-то воспринимаешь несколько странно, как набор цитат и мотивов. Не скрою, парадоксальных, но теряющих смысл в силу абсурдности выбранного жанра. Сериал напоминает ту самую унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла. Хотели в классике увидеть современные темы и мотивы, а потому взялись сводить вместе несводимое. Итог известен. Получилась детективная экранизация. Только не поможет такая телеверсия классики пробудить у зрителей желание снова взять в руки томик сочинений Н.В. Гоголя (в отличие от того же "Идиота" Бортко). Слишком много в ней самовыражения и мыслей "по поводу", за которым и не разглядеть то, о чем писал и чем мучился Николай Васильевич.
Впрочем, одной цели в отношении меня авторы достигли. После увиденного очень захотелось найти у Гоголя то, что мне показали в сериале. Только я не уверен, что это случится. Слишком велики у писателя расхождения в системе координат с теми, кто его интерпретировал.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
