Культура
ВАДИМ ЗНАМЕНОВ: ВЫ, НАВЕРНОЕ, СКАЖЕТЕ: КАК КРАСИВО В ПЕТЕРГОФЕ...
07 октября
- А ведь когда-то это было не так...
- Да, сейчас после долгих лет восстанавливаются павильоны, вольеры, главный корпус, золотая анфилада. Но кроме недвижимых, в Петергофе были потери и музейного толка. Они начались сразу после революционных бурь - в 20-30-х годах. Много вещей было роздано для организации нового советского быта. Не было стульев - брали из императорской гостиной, не было тряпки - брали царскую скатерть. А она ведь могла оказаться вещью XVIII века и стоить огромных денег. Были и распродажи, и прямые кражи, правда случайные и небольшие. Затем, далеко не все вещи вернулись в Петергоф после Первой мировой войны из эвакуации, когда их увозили в Москву, в Кремль.
Кроме того, многие предметы тогда вообще не описывались, потому что не считались музейными, и их утрата не могла быть оценена как потеря. Казалось очевидным: "Зачем нам вещи Александра II? Это же совсем недавно было".
Потом государство начало распродавать экспонаты за рубеж: приезжали достаточно образованные покупатели, знавшие, что почем. Они ходили по залам и просто показывали - это, это берем. Тогда многие музеи лишились настоящих шедевров, и потом некоторые даже закрывались. Но благодаря усилиям тогдашнего директора Николая Ильича Архипова Петергоф выстоял.
В 41-м году, когда наступали немцы, вышел приказ вывозить все, что сделано из металлов, потому что они могут быть переплавлены. А, например, фарфоровую люстру XVIII века и ковер из Тронного зала можно было оставить... Очень многие вещи были обречены на гибель по той причине, что оценивались как второразрядные. Сегодня они на аукционах стоят бешеных денег. Вот, например, живопись на третьем этаже Большого дворца. По описи смотрим: Айвазовский, 5 работ. Каждая из них могла бы потянуть бог знает на сколько. А по тем временам казалось, что не нужно: в каждом маленьком музейчике есть свой Айвазовский.
Во время боев на подступах к Петергофу Большой дворец выгорел дотла. Очевидно, что очень многое погибло. Однако те люди, которые эвакуировали музей, сделали все, что могли. Это были настоящие герои, и их труд мы сейчас недооцениваем. Тогдашние музейщики (в основном женщины, среди них было только двое-трое мужчин) таскали тяжеленные вазы, сервизы. Какие-то вещи нацисты успели разворовать и отправить в Германию, в Латвию. Потом их будут искать, кое-что найдут и вернут, но немного, все остальное бесследно исчезнет. Причем пропажа многих раритетов странным образом никого не заинтересовала. Все помнят большую шумиху вокруг Янтарной комнаты. А вот куда делся, например, "Самсон" работы Козловского - одна из лучших скульптур России за всю историю существования нашего искусства? Куда исчезли "Нева", "Волхов", "Тритон"?
На фотографиях времен немецкой оккупации отчетливо видно, что они стоят на своих местах. Когда сюда пришли музейные работники в 44-м, их не обнаружили. Ни документов не осталось, ничего. Не делалось даже никаких попыток разыскать скульптуры. Ограничились только тем, что один военнопленный вроде бы видел "Самсона" на складе, где утилизировали металл для переплавки. Но это все "вроде бы". Но никто не бросился на этот завод, чтобы поднять документы, узнать, что туда поступало. А ведь можно было найти. Такая странная ситуация. Поэтому нам все время нет-нет да кто-нибудь и позвонит и скажет: "А я знаю, где ваш "Самсон". Правда, потом при проверке выясняется, что все это, конечно, ерунда.
В 45-м году, когда здесь провели первую опись имущества, было чуть более двухсот музейных предметов. Это в том Петергофе, где было 10 дворцов-музеев, огромные фонды, выставочные залы. Когда я пришел сюда 40 лет назад, у нас было 7 тысяч предметов. Сегодня порядка 250 тысяч.
А ведь поначалу считали, что Петергоф никогда не будет восстановлен. "Фонтаны сделаем" - и сделали уже в 46-м году. "Самсона возродим" - и сделали отливку по новой. "А в Большом дворце будет ресторан, кинотеатр, клуб". И это не слова. И кинотеатр был сделан, и музыкальная школа еще при мне была. Только вот с рестораном, который планировался в Тронном зале, осечка вышла. Тогдашний начальник ГИОПа Николай Николаевич Белехов предпринял отчаянные усилия, съездил в Москву, и за подписью Сталина вышел документ о восстановлении Большого дворца. Параллельно восстанавливались и другие части Петергофа. Но реконструкции не было, была только реставрация. Все стены сохранились с тех времен, как и большая часть полов, остатки лепки.
- Сейчас все чаще говорят об объединении Петергофа с Ораниенбаумом.
- Ораниенбаум - самостоятельное учреждение, функционирующее рядом с нами. Никаких документов, приказов о его передаче нет. Это самостоятельная организация, принадлежащая, в отличие от нас, городу Санкт-Петербургу. В то время как мы - федеральная собственность и являемся особо ценным объектом. Это значит, что мы учреждены государством и подчинены непосредственно Российской Федерации, чем гордимся и чему рады, потому что финансирование у нас стабильное. А если хорошо работать и не давать разворовывать, то тогда можно вполне продолжать возрождение Петергофа.
Например, в этом году мы открыли два музея - на Царицыном и Ольгином островах, мыльню Банного корпуса, Золотую анфиладу Большого дворца, четыре павильона у фонтанов "Адам" и "Ева", Петровский вольер 1722 года с росписями, Лебяжий овальный пруд, известный еще по переписке Петра с Екатериной, две гранитные лестницы от Большого дворца вниз. Мы сделали гигантскую оранжерею, поэтому растения, которые вы видите, доживут до следующего сезона и даже окрепнут. И мы их выставим снова, а вы скажете: "Как красиво в Петергофе!" Достаточно для одного сезона?
- Еще бы! Но все-таки какие плюсы и минусы слияния с Ораниенбаумом?
- Плюсов до безобразия много, если действовать честно по отношению к Ораниенбауму. Это значит не перебрасывать его деньги на какие-то другие дела, с утра до вечера вкалывать так, как это делаем мы у себя, без выходных, без отпусков. Это как у англичан: надо газон косить каждый день, и тогда через 400 лет он будет великолепен. Ораниенбаум сейчас в запущенном состоянии. Его редко посещают туристы: нечего смотреть, скудные обедненные экспозиции.
Оттуда можно слышать своеобразные высказывания, что, дескать, когда мы были вместе, до войны, то Петергоф ограбил Ораниенбаум. Это, мягко говоря, нечистоплотный подход. Перед войной действительно была вывезена скульптура из Нижнего сада, в котором не было охраны. Она стоит на тех точках в Петергофе, которые лишились своих скульптур. Нанесло ли это ущерб Ораниенбауму? Наверное. Но вот прошло время, и мы стали их снимать и переправлять в хранилище, потому что держать скульптуры под открытым небом - не годится. Сохранилась целая галерея подлинных скульптур, часть которых была и в экспозициях Ораниенбаума. Но если бы завтра Ораниенбаум стал нашим, мы бы не стали туда сразу отправлять скульптуры, чтобы поставить их в Нижнем саду Меншикова дворца. Их там просто перебьют, если не будет нормальной охраны. Мы бы сделали с них копии и эти копии расставили бы по своим местам. А сами скульптуры можно было бы тихо и мирно экспонировать в залах музеев, показывая, какие скульптуры привозили сюда в разные эпохи. Они же далеко не все петровского времени...
В нашем ведении есть деревянный дворец в Стрельне. Он восходит к Петру, был перестроен Растрелли и числится в списке работ архитектора, составленном им самим. Этот дворец совсем недавно не имел ни одного музейного предмета. В нем находился детский сад, стояли кроватки, варились супы и каши. И это все в деревянном дворце, где это могло закончиться пожаром. Сейчас перед ним бьют фонтаны, стоят скульптуры, цветет сад. Все равно не поверите, с чего мы начинали. Так же, как и Царицын остров. Зайдете - скажете: "Как прекрасно все сохранилось!" А начинали мы с такого болота, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Если Петергоф с Ораниенбаумом будут в одной системе, мне же не придет в голову взять оттуда вещь и перетащить ее в Большой дворец на том основании, что я люблю Большой дворец. Нет, скорее, наоборот, из Петергофа, потому что у нас есть солидный запас прочности. Отсюда мы могли бы отправить вещи в Ораниенбаум. И уж, конечно, там были бы созданы достаточно богатые экспозиции.
Поскольку в Петергофе до 6 миллионов посетителей в год, то можно было бы сделать комплексные экскурсии. Посмотрев Петергоф, во второй половине дня люди бы ехали в Ораниенбаум, или наоборот. Там ведь есть что посмотреть, если все правильно восстановить, но сейчас у них сложная ситуация, и она не сегодня началась. В Петергофе тоже огромный объем работы, но просто сейчас на таком уровне, что это не так заметно.
- А минусы какие?
- Для Ораниенбаума - никаких. Петергофу будет тяжелее. Мы получаем только треть денег, которые необходимы для содержания заповедника. Две трети Петергоф зарабатывает сам - билетами, различными услугами, праздниками, которые тоже стоят всем жизни и крови. А если на наши плечи ляжет груз Ораниенбаума, тогда Петергоф не выдержит, деградирует, станет таким же, как нынешний Ораниенбаум.
- И все-таки от кого зависит, объединят Петергоф с Ораниенбаумом или нет?
- Это будет решаться в Министерстве культуры, в Москве. И это они не Петергоф будут сливать с Ораниенбаумом, а Ораниенбаум с Петергофом. Финансирование там городское, а у нас - федеральное. Значит, надо будет брать Ораниенбаум на содержание Министерства культуры. Город нас не только не возьмет, он счастлив, что мы ему не принадлежим: это требует огромных денег на содержание.
- Одна из возможностей для Петергофа заработать - это проведение пышных праздников при большом стечении народа. Скажите, а это не вредно музею-заповеднику?
- Когда вы выбираете торт, вы же прекрасно знаете, чем это закончится через пару часов. Однако это программа. При проведении таких праздников нам, конечно, приходится тяжело. Например, надо выкапывать и убирать все цветы из партера, потому что людям негде стоять.
- Их что, каждый раз вот так выкапывают?
- Да, и уносят в оранжерею. Потом, когда все заканчивается, их за ночь высаживают, привозят кадки. И те, кто приходят утром, вновь видят цветы. Например, 17 сентября здесь был праздник, а 18-го утром у нас был король Малайзии. И все было замечательно. А перед этим на том самом месте, которым любовался король, находилось около 20 тысяч человек. "Механика" уже отработана...
- Ваш музей один из самых мужественных еще и потому, что не боится пускать людей в святая святых водного королевства - под фонтаны. Сама сколько раз ходила на экскурсию в гроты.
- Это вы были еще как простой советский человек. А если будете чуточку любознательнее, то сходите на экскурсию по организации фонтанного дела. Тогда вы попадете не только в этот грот, но спуститесь еще ниже, в камеру, где стоит гигантская камера, распределяющая воду. Там и "Самсон" совсем где-то рядом, под жутко гремящей водой. А потом вы пойдете к фонтану "Фаворитка" петровских времен, и окажется, что рядом с ним есть люк, можно спуститься в подземелье, попасть в камеру под этим фонтаном, где смонтировано гигантское колесо, которое со скрипом вертится, на него падает вода и заставляет крутиться. Это известно очень немногим.
- А какие еще есть секреты Петергофа?
- Рассказывать нецелесообразно, потому что надо просто идти и смотреть. Лучше ограничиться тем, что доступно. У нас порядка 19 музеев в Петергофе, от Стрельны до островов Колонистского парка, где подавляющее большинство граждан никогда не бывало. Например, Музей велосипеда или Музей императорских яхт. Ну и, конечно, острова, вид которых приводит в изумление посетителей
Алина ЦИОПА
- Да, сейчас после долгих лет восстанавливаются павильоны, вольеры, главный корпус, золотая анфилада. Но кроме недвижимых, в Петергофе были потери и музейного толка. Они начались сразу после революционных бурь - в 20-30-х годах. Много вещей было роздано для организации нового советского быта. Не было стульев - брали из императорской гостиной, не было тряпки - брали царскую скатерть. А она ведь могла оказаться вещью XVIII века и стоить огромных денег. Были и распродажи, и прямые кражи, правда случайные и небольшие. Затем, далеко не все вещи вернулись в Петергоф после Первой мировой войны из эвакуации, когда их увозили в Москву, в Кремль.
Кроме того, многие предметы тогда вообще не описывались, потому что не считались музейными, и их утрата не могла быть оценена как потеря. Казалось очевидным: "Зачем нам вещи Александра II? Это же совсем недавно было".
Потом государство начало распродавать экспонаты за рубеж: приезжали достаточно образованные покупатели, знавшие, что почем. Они ходили по залам и просто показывали - это, это берем. Тогда многие музеи лишились настоящих шедевров, и потом некоторые даже закрывались. Но благодаря усилиям тогдашнего директора Николая Ильича Архипова Петергоф выстоял.
В 41-м году, когда наступали немцы, вышел приказ вывозить все, что сделано из металлов, потому что они могут быть переплавлены. А, например, фарфоровую люстру XVIII века и ковер из Тронного зала можно было оставить... Очень многие вещи были обречены на гибель по той причине, что оценивались как второразрядные. Сегодня они на аукционах стоят бешеных денег. Вот, например, живопись на третьем этаже Большого дворца. По описи смотрим: Айвазовский, 5 работ. Каждая из них могла бы потянуть бог знает на сколько. А по тем временам казалось, что не нужно: в каждом маленьком музейчике есть свой Айвазовский.
Во время боев на подступах к Петергофу Большой дворец выгорел дотла. Очевидно, что очень многое погибло. Однако те люди, которые эвакуировали музей, сделали все, что могли. Это были настоящие герои, и их труд мы сейчас недооцениваем. Тогдашние музейщики (в основном женщины, среди них было только двое-трое мужчин) таскали тяжеленные вазы, сервизы. Какие-то вещи нацисты успели разворовать и отправить в Германию, в Латвию. Потом их будут искать, кое-что найдут и вернут, но немного, все остальное бесследно исчезнет. Причем пропажа многих раритетов странным образом никого не заинтересовала. Все помнят большую шумиху вокруг Янтарной комнаты. А вот куда делся, например, "Самсон" работы Козловского - одна из лучших скульптур России за всю историю существования нашего искусства? Куда исчезли "Нева", "Волхов", "Тритон"?
На фотографиях времен немецкой оккупации отчетливо видно, что они стоят на своих местах. Когда сюда пришли музейные работники в 44-м, их не обнаружили. Ни документов не осталось, ничего. Не делалось даже никаких попыток разыскать скульптуры. Ограничились только тем, что один военнопленный вроде бы видел "Самсона" на складе, где утилизировали металл для переплавки. Но это все "вроде бы". Но никто не бросился на этот завод, чтобы поднять документы, узнать, что туда поступало. А ведь можно было найти. Такая странная ситуация. Поэтому нам все время нет-нет да кто-нибудь и позвонит и скажет: "А я знаю, где ваш "Самсон". Правда, потом при проверке выясняется, что все это, конечно, ерунда.
В 45-м году, когда здесь провели первую опись имущества, было чуть более двухсот музейных предметов. Это в том Петергофе, где было 10 дворцов-музеев, огромные фонды, выставочные залы. Когда я пришел сюда 40 лет назад, у нас было 7 тысяч предметов. Сегодня порядка 250 тысяч.
А ведь поначалу считали, что Петергоф никогда не будет восстановлен. "Фонтаны сделаем" - и сделали уже в 46-м году. "Самсона возродим" - и сделали отливку по новой. "А в Большом дворце будет ресторан, кинотеатр, клуб". И это не слова. И кинотеатр был сделан, и музыкальная школа еще при мне была. Только вот с рестораном, который планировался в Тронном зале, осечка вышла. Тогдашний начальник ГИОПа Николай Николаевич Белехов предпринял отчаянные усилия, съездил в Москву, и за подписью Сталина вышел документ о восстановлении Большого дворца. Параллельно восстанавливались и другие части Петергофа. Но реконструкции не было, была только реставрация. Все стены сохранились с тех времен, как и большая часть полов, остатки лепки.
- Сейчас все чаще говорят об объединении Петергофа с Ораниенбаумом.
- Ораниенбаум - самостоятельное учреждение, функционирующее рядом с нами. Никаких документов, приказов о его передаче нет. Это самостоятельная организация, принадлежащая, в отличие от нас, городу Санкт-Петербургу. В то время как мы - федеральная собственность и являемся особо ценным объектом. Это значит, что мы учреждены государством и подчинены непосредственно Российской Федерации, чем гордимся и чему рады, потому что финансирование у нас стабильное. А если хорошо работать и не давать разворовывать, то тогда можно вполне продолжать возрождение Петергофа.
Например, в этом году мы открыли два музея - на Царицыном и Ольгином островах, мыльню Банного корпуса, Золотую анфиладу Большого дворца, четыре павильона у фонтанов "Адам" и "Ева", Петровский вольер 1722 года с росписями, Лебяжий овальный пруд, известный еще по переписке Петра с Екатериной, две гранитные лестницы от Большого дворца вниз. Мы сделали гигантскую оранжерею, поэтому растения, которые вы видите, доживут до следующего сезона и даже окрепнут. И мы их выставим снова, а вы скажете: "Как красиво в Петергофе!" Достаточно для одного сезона?
- Еще бы! Но все-таки какие плюсы и минусы слияния с Ораниенбаумом?
- Плюсов до безобразия много, если действовать честно по отношению к Ораниенбауму. Это значит не перебрасывать его деньги на какие-то другие дела, с утра до вечера вкалывать так, как это делаем мы у себя, без выходных, без отпусков. Это как у англичан: надо газон косить каждый день, и тогда через 400 лет он будет великолепен. Ораниенбаум сейчас в запущенном состоянии. Его редко посещают туристы: нечего смотреть, скудные обедненные экспозиции.
Оттуда можно слышать своеобразные высказывания, что, дескать, когда мы были вместе, до войны, то Петергоф ограбил Ораниенбаум. Это, мягко говоря, нечистоплотный подход. Перед войной действительно была вывезена скульптура из Нижнего сада, в котором не было охраны. Она стоит на тех точках в Петергофе, которые лишились своих скульптур. Нанесло ли это ущерб Ораниенбауму? Наверное. Но вот прошло время, и мы стали их снимать и переправлять в хранилище, потому что держать скульптуры под открытым небом - не годится. Сохранилась целая галерея подлинных скульптур, часть которых была и в экспозициях Ораниенбаума. Но если бы завтра Ораниенбаум стал нашим, мы бы не стали туда сразу отправлять скульптуры, чтобы поставить их в Нижнем саду Меншикова дворца. Их там просто перебьют, если не будет нормальной охраны. Мы бы сделали с них копии и эти копии расставили бы по своим местам. А сами скульптуры можно было бы тихо и мирно экспонировать в залах музеев, показывая, какие скульптуры привозили сюда в разные эпохи. Они же далеко не все петровского времени...
В нашем ведении есть деревянный дворец в Стрельне. Он восходит к Петру, был перестроен Растрелли и числится в списке работ архитектора, составленном им самим. Этот дворец совсем недавно не имел ни одного музейного предмета. В нем находился детский сад, стояли кроватки, варились супы и каши. И это все в деревянном дворце, где это могло закончиться пожаром. Сейчас перед ним бьют фонтаны, стоят скульптуры, цветет сад. Все равно не поверите, с чего мы начинали. Так же, как и Царицын остров. Зайдете - скажете: "Как прекрасно все сохранилось!" А начинали мы с такого болота, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Если Петергоф с Ораниенбаумом будут в одной системе, мне же не придет в голову взять оттуда вещь и перетащить ее в Большой дворец на том основании, что я люблю Большой дворец. Нет, скорее, наоборот, из Петергофа, потому что у нас есть солидный запас прочности. Отсюда мы могли бы отправить вещи в Ораниенбаум. И уж, конечно, там были бы созданы достаточно богатые экспозиции.
Поскольку в Петергофе до 6 миллионов посетителей в год, то можно было бы сделать комплексные экскурсии. Посмотрев Петергоф, во второй половине дня люди бы ехали в Ораниенбаум, или наоборот. Там ведь есть что посмотреть, если все правильно восстановить, но сейчас у них сложная ситуация, и она не сегодня началась. В Петергофе тоже огромный объем работы, но просто сейчас на таком уровне, что это не так заметно.
- А минусы какие?
- Для Ораниенбаума - никаких. Петергофу будет тяжелее. Мы получаем только треть денег, которые необходимы для содержания заповедника. Две трети Петергоф зарабатывает сам - билетами, различными услугами, праздниками, которые тоже стоят всем жизни и крови. А если на наши плечи ляжет груз Ораниенбаума, тогда Петергоф не выдержит, деградирует, станет таким же, как нынешний Ораниенбаум.
- И все-таки от кого зависит, объединят Петергоф с Ораниенбаумом или нет?
- Это будет решаться в Министерстве культуры, в Москве. И это они не Петергоф будут сливать с Ораниенбаумом, а Ораниенбаум с Петергофом. Финансирование там городское, а у нас - федеральное. Значит, надо будет брать Ораниенбаум на содержание Министерства культуры. Город нас не только не возьмет, он счастлив, что мы ему не принадлежим: это требует огромных денег на содержание.
- Одна из возможностей для Петергофа заработать - это проведение пышных праздников при большом стечении народа. Скажите, а это не вредно музею-заповеднику?
- Когда вы выбираете торт, вы же прекрасно знаете, чем это закончится через пару часов. Однако это программа. При проведении таких праздников нам, конечно, приходится тяжело. Например, надо выкапывать и убирать все цветы из партера, потому что людям негде стоять.
- Их что, каждый раз вот так выкапывают?
- Да, и уносят в оранжерею. Потом, когда все заканчивается, их за ночь высаживают, привозят кадки. И те, кто приходят утром, вновь видят цветы. Например, 17 сентября здесь был праздник, а 18-го утром у нас был король Малайзии. И все было замечательно. А перед этим на том самом месте, которым любовался король, находилось около 20 тысяч человек. "Механика" уже отработана...
- Ваш музей один из самых мужественных еще и потому, что не боится пускать людей в святая святых водного королевства - под фонтаны. Сама сколько раз ходила на экскурсию в гроты.
- Это вы были еще как простой советский человек. А если будете чуточку любознательнее, то сходите на экскурсию по организации фонтанного дела. Тогда вы попадете не только в этот грот, но спуститесь еще ниже, в камеру, где стоит гигантская камера, распределяющая воду. Там и "Самсон" совсем где-то рядом, под жутко гремящей водой. А потом вы пойдете к фонтану "Фаворитка" петровских времен, и окажется, что рядом с ним есть люк, можно спуститься в подземелье, попасть в камеру под этим фонтаном, где смонтировано гигантское колесо, которое со скрипом вертится, на него падает вода и заставляет крутиться. Это известно очень немногим.
- А какие еще есть секреты Петергофа?
- Рассказывать нецелесообразно, потому что надо просто идти и смотреть. Лучше ограничиться тем, что доступно. У нас порядка 19 музеев в Петергофе, от Стрельны до островов Колонистского парка, где подавляющее большинство граждан никогда не бывало. Например, Музей велосипеда или Музей императорских яхт. Ну и, конечно, острова, вид которых приводит в изумление посетителей
Алина ЦИОПА
