Культура
"ПАЯЦЫ" НА РАСКАЛЕННОЙ КРЫШЕ
06 апреля
Опера Леонкавалло "Паяцы" не относится к числу шедевров, которые могут существовать вне времени и пространства. Своим сюжетом и музыкальным языком она является характерной представительницей конца XIX века. Но, как ни относись к музыкальным достоинствам "Паяцев", нельзя не признать, что драматически это - беспроигрышная пьеса. В ней нет ничего лишнего. Секрет успеха, сопровождавшего "Паяцев" на протяжении столетий, прост: яркий мелодизм, наследующий лучшие достижения итальянской оперной музыки XIX века. А с драматической стороны - точная дозировка всего того, что принято связывать с понятием итальянского. Тут и комедия масок, и маленький южный городок, и набожность охочих до зрелищ поселян, и заветы любимой матери... Но главное - любовь-страсть, отнимающая разум, но все равно прекрасная. Ну и конечно, где-то близко с любовью и смерть.
И все же, несмотря на такое точное попадание в цель - полное соответствие пожеланиям публики, четкое драматическое и музыкальное развитие, опера Леонкавалло эстетически слишком привязана к своей эпохе. Поэтому кажется, что никакие новые сценические одежды ей не помогут. Тем не менее этот спектакль можно отнести к творческим удачам Мариинского театра. Постановщик Изабель Парсьо-Пьери нашла точные художественные средства, чтобы спектакль выглядел современным, не производя никакого специального насилия над сценическим пространством.
В центре оперы - фигура хозяина передвижного балагана, страдающего от ревности и в момент высочайшего напряжения своей семейной драмы вынужденного смешить публику. Можно сказать, что вся опера лишь фон для солиста-тенора, который должен выдержать почти спортивное состязание. Для каждого певца эта партия - проба на звание мастера, и Владимир Галузин еще раз показал, в какой прекрасной вокальной и сценической форме он находится.
Приятно удивила Татьяна Бородина, не только давшая традиционный образ влюбленной изменщицы, но и весьма ярко показавшая себя в комической сцене - арлекинаде. Ее исполнение роли Коломбины обнаруживало и такт, и юмор, и детскую непосредственность (взять хотя бы сцену с надеванием чулок в ожидании Арлекина) - качества, столь необходимые в веристской опере, где с начала до конца царит сугубая серьезность. Тонио (Валерий Алексеев) не выходит по своему сценическому заданию за рамки привычных образов (горбунов Гюго, нашедших свое воплощение в опере и балете).
В драматическом плане финал - самая интересная сцена, в которой игра постепенно сменяется жизнью и заканчивается кровавой развязкой - убийством влюбленных. Может быть, здесь единственный раз вкус изменил постановщику, заставив вложить в руки Канио вместо традиционного ножа битую бутылку, прочно связанную в нашем сознании с современным уголовным миром и в этом спектакле совершенно излишнюю.
Павел ДМИТРИЕВ
И все же, несмотря на такое точное попадание в цель - полное соответствие пожеланиям публики, четкое драматическое и музыкальное развитие, опера Леонкавалло эстетически слишком привязана к своей эпохе. Поэтому кажется, что никакие новые сценические одежды ей не помогут. Тем не менее этот спектакль можно отнести к творческим удачам Мариинского театра. Постановщик Изабель Парсьо-Пьери нашла точные художественные средства, чтобы спектакль выглядел современным, не производя никакого специального насилия над сценическим пространством.
В центре оперы - фигура хозяина передвижного балагана, страдающего от ревности и в момент высочайшего напряжения своей семейной драмы вынужденного смешить публику. Можно сказать, что вся опера лишь фон для солиста-тенора, который должен выдержать почти спортивное состязание. Для каждого певца эта партия - проба на звание мастера, и Владимир Галузин еще раз показал, в какой прекрасной вокальной и сценической форме он находится.
Приятно удивила Татьяна Бородина, не только давшая традиционный образ влюбленной изменщицы, но и весьма ярко показавшая себя в комической сцене - арлекинаде. Ее исполнение роли Коломбины обнаруживало и такт, и юмор, и детскую непосредственность (взять хотя бы сцену с надеванием чулок в ожидании Арлекина) - качества, столь необходимые в веристской опере, где с начала до конца царит сугубая серьезность. Тонио (Валерий Алексеев) не выходит по своему сценическому заданию за рамки привычных образов (горбунов Гюго, нашедших свое воплощение в опере и балете).
В драматическом плане финал - самая интересная сцена, в которой игра постепенно сменяется жизнью и заканчивается кровавой развязкой - убийством влюбленных. Может быть, здесь единственный раз вкус изменил постановщику, заставив вложить в руки Канио вместо традиционного ножа битую бутылку, прочно связанную в нашем сознании с современным уголовным миром и в этом спектакле совершенно излишнюю.
Павел ДМИТРИЕВ
