Культура
АЛЕКСАНДР БУШКОВ: "ЕЖЕЛИ КАКОЙ РЕДАКТОР В МОЙ ТЕКСТ ПОЛЕЗЕТ, ТО ТАМ И ОСТАНЕТСЯ"
20 май
Писатель Александр Бушков презирает Петра I ("за тупость и ничтожность"), ненавидит Ходорковского ("за недальновидность") и гордится тем, что никогда не пользовался архивами, интернетом и мнениями ученых ("способных мыслить только стереотипами"). Надо отдать должное Сан Санычу - себя он сделал сам благодаря, прежде всего, феноменальной начитанности и колоссальному трудолюбию.
Бушков по-прежнему живет в Сибири - этаким мизантропически настроенным затворником, который больше верит старым книгам, чем ныне живущим людям. Что ж, оснований к этому у него более чем предостаточно. Самоучка на все сто, почтальон и грузчик, самобытный пролетарий, он как-то вдруг своим фантастическим фельетоном покорил с ходу олимп Хакасского обкома партии. "Случалось и такое..." - вспоминает Бушков.
БУМАГУ МЕНЯЛИ НА РЫБУ, РЫБУ - НА РИС, РИС - НА ТИРАЖ
- Как-то наметил для себя нехитрую жизненную программу: пить не запоями, а редко (пусть и обильно), выучить парочку славянских языков и выпустить несколько книг, - говорит писатель. - Программа была по всем пунктам выполнена.
- Расскажите историю издания своей первой книжки. Это было трудно?
- Совсем нет. В 1988 году (могу об этом ответственно заявить, поскольку хвастаться мне теперь уже есть чем) частное книгоиздание создали мы, сотня энтузиастов, которые знали друг друга в лицо, но были разбросаны по всей необъятной нашей стране. Мы мотались по Союзу, перегоняя тонны бумаги из Хабаровска в обмен на копченую рыбу в Свердловске, увозили эту рыбу в Ташкент, где получали за нее в пользование типографию. Тогда так это делалось - бартером. Невозможно было просто прийти, отдать деньги и сказать: вот, мол, напечатайте-ка мою книгу. Целлюлоза менялась на рыбу, рыба - на рис, рис - на готовый тираж. У меня к тому времени уже было написано около шести книг. Издательское дело коммунисты нам уступили, променяв его на провиант. Цензоры тогда самоустранились, решив давать "добро" на печать за хороший паек. Конечно, это было невозможно без санкции сверху, но потом мы узнали, что и санкция была: типографским велели получать зарплату и не вмешиваться. Они привыкли за 60 лет, что книгоиздание - это нечто убыточное. И тогда, на заре перестройки, простаивало множество типографий - люди не знали, что им делать... Я свою деятельность начал с издания Роберта Говарда. Только после этого можно было думать и о своих литературных идеях.
- Почему вы все-таки в Москву не переехали, поближе к издательским центрам?
- Зачем? Отвечаю на этот дежурный вопрос всегда предельно цинично. Вот сколько стоит одна сотка земли в Барвихе? Так вот, по цене двух соток земли в Барвихе я под Красноярском построил усадьбу, где у меня один только двор - десять соток. Плюс собственный сосновый лес (21 сосна), вид на Енисей, на тайгу и Красноярск.
МНЕ БЛИЖЕ НОРМАЛЬНЫЙ ТОТАЛИТАРИЗМ
- С покойным губернатором Красноярского края Александром Ивановичем Лебедем не дружили?
- С ним никто не дружил, у Лебедя друзей не было, но я с ним работал. Сначала на предвыборной кампании, потом как член совета по культуре. Вот я с ним просто работал, а он взял и убился... Что касается политических предпочтений, то я дружу и с национал-патриотами, и с сионистами, и даже не ссорюсь со старыми коммунистами - одно лишь стремление к полной независимости от какого бы то ни было "идейно-морального" руководства.
- Какой строй вам ближе?
- Мне ближе нормальный тоталитаризм. В общем-то это то, что было до определенного момента у Муссолини.
- А кто из российских императоров вам близок и интересен? Может быть, Петр I?
- Тупая и ничтожная личность. Ведь диктатура должна быть все-таки разумной. А тот ведь такие указы издавал, что сегодня ловят тех, кто бороды не бреет, а завтра - тех, кто запершись пишет. Это реальный указ: не сметь запершись писать! Все это крайне неразумно... В нашей истории мне близок Николай I. Человек вроде бы грубый, солдафон, но именно при нем был расцвет литературы, науки, искусства.
- С Милошевичем или Хусейном не желали бы пообщаться?
- Нет. Я битых боксеров не люблю.
РОМАН БЫЛ БОЛЬШОЙ - ГЕРОИ ПОПОЛЗЛИ КАК ТАРАКАНЫ
- Недавно вам исполнилось 50 лет. И у вас выходит уже 51 книга...
- Самое удивительное, что очень мало моих задумок не удались. Все, что я планировал, у меня всегда получалось.
- Вы любите переписывать свои тексты, шлифовать их, доводить до ума?
- В жизни не переписывал - не могу просто. Пишу по 25-30 страниц каждый день аккурат после обеда. Написать пять романов в год, чтобы достроить свой дом, - в этом есть огромный стимул. Убежден, что вы в таких обстоятельствах шесть книг написали бы. К сожалению, при таких жестких сроках мне не всегда удается филигранно сюжеты расписывать. Признаюсь, один раз в "Бешеном" я запутался в линиях повествования, которые никак не сходились. Роман был большой - герои, как тараканы, черт те куда поползли...
- А редакторские правки допускаете?
- Никакой правки в принципе! Кому это можно доверить-то? Ну взяли мы как-то в издательство нормального советского редактора. Дали ей "Охоту на Пиранью". Через неделю приходим, спрашиваем: все, мол, в порядке? А она говорит: нет, дескать, я тут вот половину повычеркала, вторую же половину надо переписать. "Вот, например, - говорит, - вы пишите: "Черномырдин подписал наш договор". Да вы с ума сошли! Я поправила: "в правительстве подписали". Или вот..." И так далее - 50 замечаний. В общем, мы поняли, что на "едакторов" полагаться никак нельзя. У меня условие простое: ежели какой редактор в мой текст полезет, то он там сразу же и останется.
- Как вы воспринимаете критику научной братии ваших исторических исследований?
- Никогда с ними не спорю. Поскольку всегда какой-нибудь деятель, из-за угла высовываясь, орет что-то и убегает в дебри своих воззрений. Ни разу не слышал ни одного аргументированного слова.
- Но как же вас назначили академиком сразу двух академий? Вас это не покоробило?
- Да, пришли бумаги из двух каких-то глобальных академий - какой-то там ноосферы и еще чего-то такого международного. Сейчас, право слово, и не упомню уж.
Обнищавшие интеллигенты понесли в букинистические магазины такое!.. Вот еду я в прошлом году мимо мусорных ящиков, вижу - штабеля книг. Останавливаю джип. И своими руками достаю из мусорного бака первый том Ворошилова о войне с финнами. С золотым тиснением, как будто его вчера издали, нечитанный фолиантище, понимаете? Книги везде достаются мне такие, что рождают непреодолимый писательский зуд...
Михаил ЮРОВСКИЙ
Бушков по-прежнему живет в Сибири - этаким мизантропически настроенным затворником, который больше верит старым книгам, чем ныне живущим людям. Что ж, оснований к этому у него более чем предостаточно. Самоучка на все сто, почтальон и грузчик, самобытный пролетарий, он как-то вдруг своим фантастическим фельетоном покорил с ходу олимп Хакасского обкома партии. "Случалось и такое..." - вспоминает Бушков.
БУМАГУ МЕНЯЛИ НА РЫБУ, РЫБУ - НА РИС, РИС - НА ТИРАЖ
- Как-то наметил для себя нехитрую жизненную программу: пить не запоями, а редко (пусть и обильно), выучить парочку славянских языков и выпустить несколько книг, - говорит писатель. - Программа была по всем пунктам выполнена.
- Расскажите историю издания своей первой книжки. Это было трудно?
- Совсем нет. В 1988 году (могу об этом ответственно заявить, поскольку хвастаться мне теперь уже есть чем) частное книгоиздание создали мы, сотня энтузиастов, которые знали друг друга в лицо, но были разбросаны по всей необъятной нашей стране. Мы мотались по Союзу, перегоняя тонны бумаги из Хабаровска в обмен на копченую рыбу в Свердловске, увозили эту рыбу в Ташкент, где получали за нее в пользование типографию. Тогда так это делалось - бартером. Невозможно было просто прийти, отдать деньги и сказать: вот, мол, напечатайте-ка мою книгу. Целлюлоза менялась на рыбу, рыба - на рис, рис - на готовый тираж. У меня к тому времени уже было написано около шести книг. Издательское дело коммунисты нам уступили, променяв его на провиант. Цензоры тогда самоустранились, решив давать "добро" на печать за хороший паек. Конечно, это было невозможно без санкции сверху, но потом мы узнали, что и санкция была: типографским велели получать зарплату и не вмешиваться. Они привыкли за 60 лет, что книгоиздание - это нечто убыточное. И тогда, на заре перестройки, простаивало множество типографий - люди не знали, что им делать... Я свою деятельность начал с издания Роберта Говарда. Только после этого можно было думать и о своих литературных идеях.
- Почему вы все-таки в Москву не переехали, поближе к издательским центрам?
- Зачем? Отвечаю на этот дежурный вопрос всегда предельно цинично. Вот сколько стоит одна сотка земли в Барвихе? Так вот, по цене двух соток земли в Барвихе я под Красноярском построил усадьбу, где у меня один только двор - десять соток. Плюс собственный сосновый лес (21 сосна), вид на Енисей, на тайгу и Красноярск.
МНЕ БЛИЖЕ НОРМАЛЬНЫЙ ТОТАЛИТАРИЗМ
- С покойным губернатором Красноярского края Александром Ивановичем Лебедем не дружили?
- С ним никто не дружил, у Лебедя друзей не было, но я с ним работал. Сначала на предвыборной кампании, потом как член совета по культуре. Вот я с ним просто работал, а он взял и убился... Что касается политических предпочтений, то я дружу и с национал-патриотами, и с сионистами, и даже не ссорюсь со старыми коммунистами - одно лишь стремление к полной независимости от какого бы то ни было "идейно-морального" руководства.
- Какой строй вам ближе?
- Мне ближе нормальный тоталитаризм. В общем-то это то, что было до определенного момента у Муссолини.
- А кто из российских императоров вам близок и интересен? Может быть, Петр I?
- Тупая и ничтожная личность. Ведь диктатура должна быть все-таки разумной. А тот ведь такие указы издавал, что сегодня ловят тех, кто бороды не бреет, а завтра - тех, кто запершись пишет. Это реальный указ: не сметь запершись писать! Все это крайне неразумно... В нашей истории мне близок Николай I. Человек вроде бы грубый, солдафон, но именно при нем был расцвет литературы, науки, искусства.
- С Милошевичем или Хусейном не желали бы пообщаться?
- Нет. Я битых боксеров не люблю.
РОМАН БЫЛ БОЛЬШОЙ - ГЕРОИ ПОПОЛЗЛИ КАК ТАРАКАНЫ
- Недавно вам исполнилось 50 лет. И у вас выходит уже 51 книга...
- Самое удивительное, что очень мало моих задумок не удались. Все, что я планировал, у меня всегда получалось.
- Вы любите переписывать свои тексты, шлифовать их, доводить до ума?
- В жизни не переписывал - не могу просто. Пишу по 25-30 страниц каждый день аккурат после обеда. Написать пять романов в год, чтобы достроить свой дом, - в этом есть огромный стимул. Убежден, что вы в таких обстоятельствах шесть книг написали бы. К сожалению, при таких жестких сроках мне не всегда удается филигранно сюжеты расписывать. Признаюсь, один раз в "Бешеном" я запутался в линиях повествования, которые никак не сходились. Роман был большой - герои, как тараканы, черт те куда поползли...
- А редакторские правки допускаете?
- Никакой правки в принципе! Кому это можно доверить-то? Ну взяли мы как-то в издательство нормального советского редактора. Дали ей "Охоту на Пиранью". Через неделю приходим, спрашиваем: все, мол, в порядке? А она говорит: нет, дескать, я тут вот половину повычеркала, вторую же половину надо переписать. "Вот, например, - говорит, - вы пишите: "Черномырдин подписал наш договор". Да вы с ума сошли! Я поправила: "в правительстве подписали". Или вот..." И так далее - 50 замечаний. В общем, мы поняли, что на "едакторов" полагаться никак нельзя. У меня условие простое: ежели какой редактор в мой текст полезет, то он там сразу же и останется.
- Как вы воспринимаете критику научной братии ваших исторических исследований?
- Никогда с ними не спорю. Поскольку всегда какой-нибудь деятель, из-за угла высовываясь, орет что-то и убегает в дебри своих воззрений. Ни разу не слышал ни одного аргументированного слова.
- Но как же вас назначили академиком сразу двух академий? Вас это не покоробило?
- Да, пришли бумаги из двух каких-то глобальных академий - какой-то там ноосферы и еще чего-то такого международного. Сейчас, право слово, и не упомню уж.
Обнищавшие интеллигенты понесли в букинистические магазины такое!.. Вот еду я в прошлом году мимо мусорных ящиков, вижу - штабеля книг. Останавливаю джип. И своими руками достаю из мусорного бака первый том Ворошилова о войне с финнами. С золотым тиснением, как будто его вчера издали, нечитанный фолиантище, понимаете? Книги везде достаются мне такие, что рождают непреодолимый писательский зуд...
Михаил ЮРОВСКИЙ
