Культура
АНДРЕЙ ЖИТИНКИН: "СОЗДАВАТЬ ШЛЕЙФ СКАНДАЛЬНОСТИ - ЭТО ТОЖЕ ИСКУССТВО"
23 ноября
На протяжении 25 лет культовому московскому режиссеру Андрею Житинкину удается своими постановками будировать сознание зрителей, потрясать, а иногда шокировать. На вопрос, в чем секрет его неувядающей фантазии, режиссер отвечает: "Самое главное - удивлять самого себя"... И он удивляет себя, а значит, и зрителей...
Часто работаю психотерапевтом
- Вы как-то сказали, что искусство и мораль - две вещи несовместные.
- Совершенно верно. Самое страшное, когда искусство морализирует и возникает указующий пест, когда со сцены явно начинают говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. Это вызывает отторжение. Особенно у подростков, которые, возможно, впервые пришли в театр. Когда их начинают к чему-то призывать, они съеживаются... Я не верю в прямое попадание искусства в зрителя, когда он говорит: "Все, с понедельника я перестаю пить, курить, заниматься беспорядочным сексом". Я верю в некую коррекцию на подсознательном уровне. И зритель не останется на уровне млекопитающего...
- А вам легко дается проблема выбора?
- Тут надо разделить жизнь и искусство. В вопросах искусства я, как правило, быстро принимаю решения. Я жесткий. То, что я хочу сделать, обязательно сделаю не сегодня, так завтра. Если мне чего-то не хочется, невозможно заставить даже под расстрелом. А в жизни могу колебаться. Иногда расслаиваюсь. Но меня не подводит интуиция, которой полностью доверяю. Режиссер, как и врач, должен жить по заповеди "не навреди". Я, как режиссер, очень часто работаю психотерапевтом - снимаю комплексы, зажимы у актеров, мании. А мании сейчас у всех развились невероятно. И эти мании остаются в моей эмоциональной режиссерской памяти. И в жизни иногда рефлексирую, а не сделал ли я человеку плохо. Это же не сцена, когда я могу ради нужного мне результата или надавить, или перекодировать, или обмануть актера. В жизни это непростительные вещи. Понятно, что человек, который не обладает актерским аппаратом, не умеет расслабляться, не умеет сбросить то или иное состояние, может зациклиться, и я могу нанести ему вред.
Я против унисекса
- Кто режиссер в отношениях между мужчиной и женщиной? Ведь не секрет, что в их головах совершенно разные сценарии?
- Конечно, режиссура у каждого есть, у каждого она своя. Я против унисекса. Когда происходит стирание всего и вся, расстраиваюсь. Может быть, это следствие страсти к пограничным ситуациям, критическим проявлениям, интерес к тайнам подсознания. Но мне всегда было интересно, когда женщина женственна, а мужчина брутален, когда сталкиваются непримиримые характеры, когда, грубо говоря, работает формула "укрощение строптивой" и когда два непримиримых героя пытаются укротить друг друга. Именно в этом величайшая игра отношений между полами.
У меня, кстати, репутация в театральных кругах человека, который соединяет несоединимое. Часто в моих спектаклях играют бывшие супруги, часто в процессе работы над спектаклем вспыхивают романы.
- С семейными парами интересно работать?
- Очень. В спектакле "Лулу" любовные сцены играли бывшие супруги Алена Яковлева и Кирилл Козаков. Вы не представляете, какая это была страстная история. Или Александр Домогаров и Наташа Громушкина. Когда они играли в "Нижинском", будучи супругами, - это была одна история, а уже после развода - совершенно другая. Появлялся какой-то нерв... Я понимаю, что моя любимейшая Люся Гурченко с мужчинами, которые ее предали, не может встречаться на репетициях. Она говорит, что с этим актером не может репетировать, и в этом такая подлинность, такая боль в глазах, что я, конечно, иду у нее на поводу и не довожу актрису до состояния истерики. Нахожу режиссерский выход.
- Во время работы у вас бывает страх белого листа?
- Бывает. Когда мы молодые, наивные, наглые, кажется, что все просто. Я очень спокойно отношусь к возникающим модным фамилиям в режиссуре. Радуюсь и говорю: "Наконец-то кто-то стал так же будировать общественность, шокировать, хулиганить, как когда-то это делал я". Создавать шлейф скандальности - это тоже искусство. Создавать ауру необъяснимого, магнетического, притягательного, чего-то такого, куда хочется заглянуть, но иногда страшно - это тоже искусство.
Миграция актеров из Питера в Москву растет
- Вы работали со многими артистами, которые впоследствии стали звездами. Как вам кажется, слава портит?
- Конечно! Тут не надо открывать Америку. Но я хочу сказать о другом. Иногда на актерскую индивидуальность влияет не столько слава, деньги, фестивали, водка, банкеты, а роли. Иногда роль начинает что-то менять, корректировать в актере. Ведь когда актер в образе, он живет потоком сознания другого человека. Чем отличается выдающийся актер от посредственного? У посредственного актера холодный нос. Он очень точно все сделает и, может, даже обманет зрителя. А актер выдающийся погружается в роль. Некоторые даже попадали в психиатрическую клинику - настолько мощный был перезагруз персонажем. Это, конечно, крайний случай. Неслучайно многие хорошие актеры долго отходят после спектакля. Например, Высоцкий, Миронов, Даль просто валялся пластом. Из тех, с кем я работал, - Смоктуновский, Козаков, Яковлев, Гурченко - они трудоголики.
- Что вы можете сказать о театральной обстановке в Москве и Петербурге?
- Не могу не сказать, что в последнее время имеет место миграция петербургских медийных актеров в Москву. Все-таки в Москве намного больше возможностей, театральных площадок, даже зрителей, но, безусловно, в искусстве все решает не столько количество, сколько прорыв в новое. И я восхищаюсь МДТ Льва Додина, который, несмотря на сложное время искушений, когда актеров совершенно спокойно растаскивают, совращают, соблазняют, остается верен себе. Я знаю, что Петр Семак уехал в Москву, но через год вернулся к мастеру. Конечно, Додин работает сейчас медленно, но это неважно, потому что поиск нового театрального языка, новых средств выразительности там наблюдается. Ведь дело не в арифметике. Когда-то было популярно приезжать из Москвы на спектакли БДТ. Несмотря на то что сейчас Кирилл Юрьевич Лавров поддерживает ситуацию в театре, все-таки отсутствие режиссера-лидера сказывается...
Досье "нв"
Андрей Житинкин родился во Владимире 18 ноября 1960 года. Окончил актерский и режиссерский факультет Театрального училища имени Б.В. Щукина. На дипломной практике работал в Театре на Малой Бронной. Дипломным спектаклем Житинкина была пьеса "Цена" А. Миллера. После окончания училища работал в московском театре "Современник". У Галины Волчек Житинкин научился понятию режиссерской воли - умению подчинять себе всех, от актеров до работников постановочных цехов. В 1988-1990-м работал в Театре имени М. Ермоловой.
Самыми значительными спектаклями, по признанию критиков, стали "Милый друг", бенефис Александра Ширвиндта "Поле битвы после победы принадлежит мародерам" Эдварда Радзинского в Театре сатиры (1995), "Нижинский. Сумасшедший божий клоун" Г. Бланстейна в Театре имени Моссовета (1999).
Татьяна БОЛОТОВСКАЯ
Часто работаю психотерапевтом
- Вы как-то сказали, что искусство и мораль - две вещи несовместные.
- Совершенно верно. Самое страшное, когда искусство морализирует и возникает указующий пест, когда со сцены явно начинают говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. Это вызывает отторжение. Особенно у подростков, которые, возможно, впервые пришли в театр. Когда их начинают к чему-то призывать, они съеживаются... Я не верю в прямое попадание искусства в зрителя, когда он говорит: "Все, с понедельника я перестаю пить, курить, заниматься беспорядочным сексом". Я верю в некую коррекцию на подсознательном уровне. И зритель не останется на уровне млекопитающего...
- А вам легко дается проблема выбора?
- Тут надо разделить жизнь и искусство. В вопросах искусства я, как правило, быстро принимаю решения. Я жесткий. То, что я хочу сделать, обязательно сделаю не сегодня, так завтра. Если мне чего-то не хочется, невозможно заставить даже под расстрелом. А в жизни могу колебаться. Иногда расслаиваюсь. Но меня не подводит интуиция, которой полностью доверяю. Режиссер, как и врач, должен жить по заповеди "не навреди". Я, как режиссер, очень часто работаю психотерапевтом - снимаю комплексы, зажимы у актеров, мании. А мании сейчас у всех развились невероятно. И эти мании остаются в моей эмоциональной режиссерской памяти. И в жизни иногда рефлексирую, а не сделал ли я человеку плохо. Это же не сцена, когда я могу ради нужного мне результата или надавить, или перекодировать, или обмануть актера. В жизни это непростительные вещи. Понятно, что человек, который не обладает актерским аппаратом, не умеет расслабляться, не умеет сбросить то или иное состояние, может зациклиться, и я могу нанести ему вред.
Я против унисекса
- Кто режиссер в отношениях между мужчиной и женщиной? Ведь не секрет, что в их головах совершенно разные сценарии?
- Конечно, режиссура у каждого есть, у каждого она своя. Я против унисекса. Когда происходит стирание всего и вся, расстраиваюсь. Может быть, это следствие страсти к пограничным ситуациям, критическим проявлениям, интерес к тайнам подсознания. Но мне всегда было интересно, когда женщина женственна, а мужчина брутален, когда сталкиваются непримиримые характеры, когда, грубо говоря, работает формула "укрощение строптивой" и когда два непримиримых героя пытаются укротить друг друга. Именно в этом величайшая игра отношений между полами.
У меня, кстати, репутация в театральных кругах человека, который соединяет несоединимое. Часто в моих спектаклях играют бывшие супруги, часто в процессе работы над спектаклем вспыхивают романы.
- С семейными парами интересно работать?
- Очень. В спектакле "Лулу" любовные сцены играли бывшие супруги Алена Яковлева и Кирилл Козаков. Вы не представляете, какая это была страстная история. Или Александр Домогаров и Наташа Громушкина. Когда они играли в "Нижинском", будучи супругами, - это была одна история, а уже после развода - совершенно другая. Появлялся какой-то нерв... Я понимаю, что моя любимейшая Люся Гурченко с мужчинами, которые ее предали, не может встречаться на репетициях. Она говорит, что с этим актером не может репетировать, и в этом такая подлинность, такая боль в глазах, что я, конечно, иду у нее на поводу и не довожу актрису до состояния истерики. Нахожу режиссерский выход.
- Во время работы у вас бывает страх белого листа?
- Бывает. Когда мы молодые, наивные, наглые, кажется, что все просто. Я очень спокойно отношусь к возникающим модным фамилиям в режиссуре. Радуюсь и говорю: "Наконец-то кто-то стал так же будировать общественность, шокировать, хулиганить, как когда-то это делал я". Создавать шлейф скандальности - это тоже искусство. Создавать ауру необъяснимого, магнетического, притягательного, чего-то такого, куда хочется заглянуть, но иногда страшно - это тоже искусство.
Миграция актеров из Питера в Москву растет
- Вы работали со многими артистами, которые впоследствии стали звездами. Как вам кажется, слава портит?
- Конечно! Тут не надо открывать Америку. Но я хочу сказать о другом. Иногда на актерскую индивидуальность влияет не столько слава, деньги, фестивали, водка, банкеты, а роли. Иногда роль начинает что-то менять, корректировать в актере. Ведь когда актер в образе, он живет потоком сознания другого человека. Чем отличается выдающийся актер от посредственного? У посредственного актера холодный нос. Он очень точно все сделает и, может, даже обманет зрителя. А актер выдающийся погружается в роль. Некоторые даже попадали в психиатрическую клинику - настолько мощный был перезагруз персонажем. Это, конечно, крайний случай. Неслучайно многие хорошие актеры долго отходят после спектакля. Например, Высоцкий, Миронов, Даль просто валялся пластом. Из тех, с кем я работал, - Смоктуновский, Козаков, Яковлев, Гурченко - они трудоголики.
- Что вы можете сказать о театральной обстановке в Москве и Петербурге?
- Не могу не сказать, что в последнее время имеет место миграция петербургских медийных актеров в Москву. Все-таки в Москве намного больше возможностей, театральных площадок, даже зрителей, но, безусловно, в искусстве все решает не столько количество, сколько прорыв в новое. И я восхищаюсь МДТ Льва Додина, который, несмотря на сложное время искушений, когда актеров совершенно спокойно растаскивают, совращают, соблазняют, остается верен себе. Я знаю, что Петр Семак уехал в Москву, но через год вернулся к мастеру. Конечно, Додин работает сейчас медленно, но это неважно, потому что поиск нового театрального языка, новых средств выразительности там наблюдается. Ведь дело не в арифметике. Когда-то было популярно приезжать из Москвы на спектакли БДТ. Несмотря на то что сейчас Кирилл Юрьевич Лавров поддерживает ситуацию в театре, все-таки отсутствие режиссера-лидера сказывается...
Досье "нв"
Андрей Житинкин родился во Владимире 18 ноября 1960 года. Окончил актерский и режиссерский факультет Театрального училища имени Б.В. Щукина. На дипломной практике работал в Театре на Малой Бронной. Дипломным спектаклем Житинкина была пьеса "Цена" А. Миллера. После окончания училища работал в московском театре "Современник". У Галины Волчек Житинкин научился понятию режиссерской воли - умению подчинять себе всех, от актеров до работников постановочных цехов. В 1988-1990-м работал в Театре имени М. Ермоловой.
Самыми значительными спектаклями, по признанию критиков, стали "Милый друг", бенефис Александра Ширвиндта "Поле битвы после победы принадлежит мародерам" Эдварда Радзинского в Театре сатиры (1995), "Нижинский. Сумасшедший божий клоун" Г. Бланстейна в Театре имени Моссовета (1999).
Татьяна БОЛОТОВСКАЯ
