Культура
ПОЦЕЛУИ И РУКОПОЖАТИЯ
09 декабря
С малых лет мне нравилось играть не в солдатиков, не в футбол, а в театр. Мама у меня - певица, папа - дирижер. С трех лет я обитал за кулисами Рижской оперы. Приходя домой, я воображал, что я дирижер. Ставил книгу, будто это партитура, пел, танцевал. Знал наизусть многие балеты. И как футбольные фанаты помнят всех игроков, так я мог перечислить составы оркестров Ленинградской филармонии, когда отца пригласили туда работать.
Долгое время меня мучил комплекс, что я не Янсонс сам по себе, а сын знаменитого Арвида Янсонса. Эти мучения не оставляли меня и в Консерватории, когда я поступил в класс Николая Семеновича Рабиновича. Это был гигант с энциклопедическими знаниями. Под настроение он мог сесть за рояль и наизусть сыграть симфонию Бетховена. Его всегда окружала молодежь. Случалось, он мог и вспылить. Но никто на него не обижался, когда он злился. Все понимали: это добродушная злость. А вот наше с ним общение всегда проходило в спокойных тонах. И я стал очень переживать из-за того, что он на меня не кричит. Я думал: мой отец - его коллега, и он из-за этого стесняется повысить на меня голос. Мне же не хотелось поблажек. И однажды я не выдержал:
- Николай Семенович, почему вы на меня не кричите?
Он взглянул на меня с насмешливым удивлением:
- Да ты знаешь, пока не за что.
Окончательно я излечился от болезни "папин сын", только когда стал лауреатом конкурса Караяна. В память об отце храню дирижерскую палочку. А еще - напутствие. "Марис, - сказал он, - лучше один хороший концерт меньше, чем плохой - больше". И я стараюсь этому следовать.
НАТАЛЬЯ ФИСОН, АКТРИСА
СО МНОЮ МОЖНО ИДТИ В РАЗВЕДКУ
С некоторых пор в нашем театре "Комик-Трест" я считаюсь главным специалистом по пересечению государственных границ без документов. За это я должна благодарить итальянского мальчишку, который на автозаправке ловко срезал у меня сумку, где лежали паспорт и водительские права с техталоном. К тому времени мы уже проехали на машине от Финляндии до Италии. Оставалось добраться на пароме до Греции и показом спектакля "Белая история" открыть в Афинах двухмесячные гастроли. И так вот по глупости лишиться всего сразу...
Я сделала заявление в полицию, и мы помчались в российское консульство в Милане. Выслушав наш истерический рассказ, консул развел руками. Закон для всех один: придется нас депортировать. Так ведь все билеты уже распроданы! Консула это не взволновало. Но когда он узнал, что нам придется бросить здесь нашу машину, он сдался и выдал мне филькину грамоту о том, что я - это я. К ней был приложен ксерокс украденного паспорта. Разумеется, эта бумажка была пригодна только для моральной поддержки.
И вот садимся на паром. К счастью, у пограничников завис компьютер, и пассажиров пропустили толпой. Уже на борту началась проверка. Мы предъявили семь паспортов вместо восьми. А поскольку все сидели в разных углах, это как-то сошло. Отыграли мы в Афинах, потом надо было ехать для продолжения гастролей во Флоренцию. Из Греции в Италию попасть сложнее: этим путем бежит много албанцев. И итальянцы, как у нас любят выражаться, держат границу на замке.
Подъезжаем на машине к итальянскому пограничнику, я протягиваю ему все те же семь паспортов, а потом сразу - буклет, афишу, программки. И начинаю ему по-английски втюхивать, какой мы смешной театр. Пограничник улавливает знакомое слово: "О, театро! - и, демонстрируя свой интеллект, добавляет. - Ноу Шекспир?" Я подхватываю: "Си, си! Гоцци, Гольдони!.. Комик. Дель арте!" Пограничник расплывается в улыбке и вручает паспорта, даже не пересчитав нас по головам.
После этого мы еще раз переезжали в Грецию, потом опять в Италию. Так был составлен маршрут гастролей. И с каждым разом мое искусство пересечения границы без ничего все возрастало. И теперь мой муж Вадим Фиссон убежден, что с таким талантом я могла бы стать ценным приобретением для любой разведки мира.
ИГОРЬ ИГНАТЬЕВ, РЕЖИССЕР КУКОЛЬНОГО ТЕАТРА
АНДЕРСЕН НЕ ПЕРЕВЕРНУЛСЯ В ГРОБУ
Эта история случилась, когда я работал режиссером кукольного театра в Кирове. Мы давали на выезде сказку "Лапоток". Вдруг перед самым спектаклем стало плохо актеру Марку Рубину, который очень забавно играл одного из братьев Лапотка. Стоит Марк весь зеленый, держится за живот. Что-то не то съел. И коллеги попросили меня заменить их товарища. Я подумал: а почему бы и нет?! На репетициях-то я часто показываю. И у всех в труппе сложилось впечатление, что я хороший актер. Но одно дело репетиция и совсем другое - выступление перед зрителями.
И вот начинается спектакль. Беру я куклу, поднимаю ее над ширмой и вдруг - впадаю в ступор. У меня застывают все мышцы. Я костенею и начинаю сдавленным, писклявым голосом выкрикивать какие-то реплики. Идет спектакль, а я в бессознательном, коматозном состоянии работаю, думая об одном: только бы продержаться! Наконец заканчивается первое действие. Тишина - как на похоронах. Артисты обходят меня стороной, опускают глаза, шушукаются. Я стою у ширмы и думаю: еще одно действие и я, наверное, умру. А гостиница наша была рядом. Гляжу в окно - двое артистов тащат под мышки нашего Марка, который еле перебирает ногами.
- Игорь Всеволодович, - говорит мне один из них, - Марку стало гораздо лучше. Идите в зал.
Ну а после Кирова приехал я "главнюком" в Вологодский кукольный театр. Вологда недалеко от Москвы, и влияние столицы было ощутимо. Особенно когда на худсоветах принимали очередной спектакль. Главной персоной на приемках был заместитель начальника управления культуры Павел Николаевич, огромного роста человек с шишкой на лбу. Он всегда говорил последним, поэтому все выступавшие лавировали, стараясь попасть в случае чего и в положительную, и в отрицательную оценку.
Сделали мы спектакль "Свинопас" по Андерсену. А там, как известно, все построено на поцелуях, число которых доходит до ста. И вот после просмотра собираемся на обсуждение. Все лавируют по известной схеме. Наступает очередь Павла Николаевича. Он говорит, что в принципе классика - дело хорошее. Но есть одна вещь, которую необходимо изменить.
- Надо убрать поцелуи. Советским детям поцелуи не нужны.
- А как же без поцелуев? - спрашиваю я в полной растерянности. На что он, немного подумав, серьезным тоном говорит:
- Надо заменить поцелуи на рукопожатия.
И все-таки советские дети увидели в моем спектакле - поцелуи. Не мог я допустить, чтобы Андерсен из-за рекомендаций чиновника от культуры перевернулся в гробу.
МИКРОБАЙКА ОТ О.С.
Иду с маленькой дочкой по набережной реки Мойки, а навстречу - Александр Кушнер в элегантном светлом пальто. "Ярославушка, - говорю дочке, - посмотри, вот идет классик русской поэзии". Девочка удивленно посмотрела на меня и говорит: "И он жив?"
Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ
Долгое время меня мучил комплекс, что я не Янсонс сам по себе, а сын знаменитого Арвида Янсонса. Эти мучения не оставляли меня и в Консерватории, когда я поступил в класс Николая Семеновича Рабиновича. Это был гигант с энциклопедическими знаниями. Под настроение он мог сесть за рояль и наизусть сыграть симфонию Бетховена. Его всегда окружала молодежь. Случалось, он мог и вспылить. Но никто на него не обижался, когда он злился. Все понимали: это добродушная злость. А вот наше с ним общение всегда проходило в спокойных тонах. И я стал очень переживать из-за того, что он на меня не кричит. Я думал: мой отец - его коллега, и он из-за этого стесняется повысить на меня голос. Мне же не хотелось поблажек. И однажды я не выдержал:
- Николай Семенович, почему вы на меня не кричите?
Он взглянул на меня с насмешливым удивлением:
- Да ты знаешь, пока не за что.
Окончательно я излечился от болезни "папин сын", только когда стал лауреатом конкурса Караяна. В память об отце храню дирижерскую палочку. А еще - напутствие. "Марис, - сказал он, - лучше один хороший концерт меньше, чем плохой - больше". И я стараюсь этому следовать.
НАТАЛЬЯ ФИСОН, АКТРИСА
СО МНОЮ МОЖНО ИДТИ В РАЗВЕДКУ
С некоторых пор в нашем театре "Комик-Трест" я считаюсь главным специалистом по пересечению государственных границ без документов. За это я должна благодарить итальянского мальчишку, который на автозаправке ловко срезал у меня сумку, где лежали паспорт и водительские права с техталоном. К тому времени мы уже проехали на машине от Финляндии до Италии. Оставалось добраться на пароме до Греции и показом спектакля "Белая история" открыть в Афинах двухмесячные гастроли. И так вот по глупости лишиться всего сразу...
Я сделала заявление в полицию, и мы помчались в российское консульство в Милане. Выслушав наш истерический рассказ, консул развел руками. Закон для всех один: придется нас депортировать. Так ведь все билеты уже распроданы! Консула это не взволновало. Но когда он узнал, что нам придется бросить здесь нашу машину, он сдался и выдал мне филькину грамоту о том, что я - это я. К ней был приложен ксерокс украденного паспорта. Разумеется, эта бумажка была пригодна только для моральной поддержки.
И вот садимся на паром. К счастью, у пограничников завис компьютер, и пассажиров пропустили толпой. Уже на борту началась проверка. Мы предъявили семь паспортов вместо восьми. А поскольку все сидели в разных углах, это как-то сошло. Отыграли мы в Афинах, потом надо было ехать для продолжения гастролей во Флоренцию. Из Греции в Италию попасть сложнее: этим путем бежит много албанцев. И итальянцы, как у нас любят выражаться, держат границу на замке.
Подъезжаем на машине к итальянскому пограничнику, я протягиваю ему все те же семь паспортов, а потом сразу - буклет, афишу, программки. И начинаю ему по-английски втюхивать, какой мы смешной театр. Пограничник улавливает знакомое слово: "О, театро! - и, демонстрируя свой интеллект, добавляет. - Ноу Шекспир?" Я подхватываю: "Си, си! Гоцци, Гольдони!.. Комик. Дель арте!" Пограничник расплывается в улыбке и вручает паспорта, даже не пересчитав нас по головам.
После этого мы еще раз переезжали в Грецию, потом опять в Италию. Так был составлен маршрут гастролей. И с каждым разом мое искусство пересечения границы без ничего все возрастало. И теперь мой муж Вадим Фиссон убежден, что с таким талантом я могла бы стать ценным приобретением для любой разведки мира.
ИГОРЬ ИГНАТЬЕВ, РЕЖИССЕР КУКОЛЬНОГО ТЕАТРА
АНДЕРСЕН НЕ ПЕРЕВЕРНУЛСЯ В ГРОБУ
Эта история случилась, когда я работал режиссером кукольного театра в Кирове. Мы давали на выезде сказку "Лапоток". Вдруг перед самым спектаклем стало плохо актеру Марку Рубину, который очень забавно играл одного из братьев Лапотка. Стоит Марк весь зеленый, держится за живот. Что-то не то съел. И коллеги попросили меня заменить их товарища. Я подумал: а почему бы и нет?! На репетициях-то я часто показываю. И у всех в труппе сложилось впечатление, что я хороший актер. Но одно дело репетиция и совсем другое - выступление перед зрителями.
И вот начинается спектакль. Беру я куклу, поднимаю ее над ширмой и вдруг - впадаю в ступор. У меня застывают все мышцы. Я костенею и начинаю сдавленным, писклявым голосом выкрикивать какие-то реплики. Идет спектакль, а я в бессознательном, коматозном состоянии работаю, думая об одном: только бы продержаться! Наконец заканчивается первое действие. Тишина - как на похоронах. Артисты обходят меня стороной, опускают глаза, шушукаются. Я стою у ширмы и думаю: еще одно действие и я, наверное, умру. А гостиница наша была рядом. Гляжу в окно - двое артистов тащат под мышки нашего Марка, который еле перебирает ногами.
- Игорь Всеволодович, - говорит мне один из них, - Марку стало гораздо лучше. Идите в зал.
Ну а после Кирова приехал я "главнюком" в Вологодский кукольный театр. Вологда недалеко от Москвы, и влияние столицы было ощутимо. Особенно когда на худсоветах принимали очередной спектакль. Главной персоной на приемках был заместитель начальника управления культуры Павел Николаевич, огромного роста человек с шишкой на лбу. Он всегда говорил последним, поэтому все выступавшие лавировали, стараясь попасть в случае чего и в положительную, и в отрицательную оценку.
Сделали мы спектакль "Свинопас" по Андерсену. А там, как известно, все построено на поцелуях, число которых доходит до ста. И вот после просмотра собираемся на обсуждение. Все лавируют по известной схеме. Наступает очередь Павла Николаевича. Он говорит, что в принципе классика - дело хорошее. Но есть одна вещь, которую необходимо изменить.
- Надо убрать поцелуи. Советским детям поцелуи не нужны.
- А как же без поцелуев? - спрашиваю я в полной растерянности. На что он, немного подумав, серьезным тоном говорит:
- Надо заменить поцелуи на рукопожатия.
И все-таки советские дети увидели в моем спектакле - поцелуи. Не мог я допустить, чтобы Андерсен из-за рекомендаций чиновника от культуры перевернулся в гробу.
МИКРОБАЙКА ОТ О.С.
Иду с маленькой дочкой по набережной реки Мойки, а навстречу - Александр Кушнер в элегантном светлом пальто. "Ярославушка, - говорю дочке, - посмотри, вот идет классик русской поэзии". Девочка удивленно посмотрела на меня и говорит: "И он жив?"
Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ
