Общество
ДВЕ КОПЕЕЧНЫЕ МОНЕТКИ НА СЧАСТЬЕ
12 января
Наверное, только в нашей стране гениальный конструктор ракет мог испытать все - от творческих озарений до ужаса смерти в ГУЛАГе. Он мог погибнуть на планере, который сам же сконструировал и построил. Его могли расстрелять как "врага народа". Он мог умереть от истощения, добывая золото на магаданских приисках. А мог утонуть в море, если бы партия заключенных не опоздала на корабль, который потерпел крушение в Японском море. Он выжил. И вывел человечество в космос. Это - Сергей Павлович Королев, которому сегодня исполнилось бы 100 лет.
Много известно о Королеве как о выдающемся конструкторе. Но меньше известно или почти совсем неизвестно, каким он был в личной жизни. Что любил и что ненавидел. Чем увлекался. Об этом рассказывает дочь Сергея Павловича Королева - Наталия Сергеевна Королева.
- Наталия Сергеевна, можно безошибочно назвать самый волнующий момент в вашей биографии, связанный с биографией вашего отца, - это 12 апреля 1961 года...
- Да, день запуска первого космонавта Юрия Гагарина. Тот день стал праздничным не только для отца и для меня, но и для всего мира. Ликованию москвичей не было границ, все, кто мог, вышли на улицы. Той весной я работала хирургом в Боткинской больнице и вместе со своими коллегами тоже пошла на Красную площадь. Кто-то из шедших рядом со мной произнес: "Интересно узнать, кто же этот Главный конструктор, который запустил Гагарина в космос?" Мне так хотелось ответить, что это мой отец, но я не имела права - он просил меня никому никогда не говорить, чем он занимается.
До Красной площади мы не добрались - слишком много людей устремилось туда. Но оказалось, что и отцу не удалось туда попасть! Утром 14 апреля он вместе с женой Ниной Ивановной встречал Гагарина на Внуковском аэродроме. В колонне автомобилей, следовавших с аэродрома на митинг, машина Главного конструктора шла одной из последних. Неподалеку от Исторического музея отец и Нина Ивановна вышли из машины, поскольку дальше проехать было невозможно. Они с трудом выбрались из плотной людской массы и отправились домой.
Но самое удивительное - отец мечтал сам отправиться в первый полет! Как-то он с грустью признался: "Это я должен был лететь. Но годы уже не те, да и не пустили бы меня". А после полета Германа Титова он на заседании Государственной комиссии сказал полувопросительно: "А что, братцы, не слетать ли и мне туда, а?"
- А самый трагичный момент в биографии Королева - это, конечно, арест, суд, Колыма...
- Когда отца арестовали, мне было всего три года, и я ничего не помню. От меня скрыли его арест, сказали, что папа уехал в длительную командировку.
Отец знал, что его арестуют. Бабушка вспоминала, как однажды он сидел у них и с грустью сказал: "Ну вот, дорогие мои старички, еду на работу и не знаю, что ждет меня там. Скорее всего, арест. Клейменов арестован, Лангемак арестован, Глушко арестован, теперь очередь за мной".
В воскресенье 26 июня 1938 года состоялись первые выборы в Верховный Совет РСФСР. Мама была членом избирательной комиссии в Боткинской больнице. В понедельник мама возвращалась с работы около 9 часов вечера. Подойдя к дому, увидела фигуры двух мужчин, прогуливавшихся по улице и присматривавшихся к прохожим. Сердце мамы сжалось от дурных предчувствий. Она бросилась бегом на шестой этаж и со страхом постучала в дверь. Открыл отец. Он обнял ее и тихо произнес: "Ну, это уже, видимо, за мной". На столе стоял патефон. Отец сказал, что продал облигацию и купил пластинку: на одной стороне "Метелица", на другой - "Во поле березонька стояла". Завел патефон, и они несколько раз послушали эти песни. А потом молча, не зажигая света, держа друг друга за руки, просидели до половины двенадцатого, когда среди ночной тишины раздался громкий стук в дверь. На вопрос: "Кто?" - сказали, что из НКВД.
На первом допросе отец отмел все обвинения в антисоветской деятельности. Но на следующий день он подписал заявление наркому внутренних дел Ежову, в котором сознался в "антисоветской вредительской деятельности". Почему так быстро произошел резкий поворот? Отец позже рассказал, что его сломили не пытки, не унижения, не издевательства, а угроза, что если он не признает вины, то завтра будет арестована его жена, а дочь, то есть меня, отправят в детский дом.
- Сергей Павлович вспоминал годы заключения?
- Он никогда не вспоминал о том, что пережил. Говорил, что хотел бы забыть эти годы как страшный сон. На Колыме он чудом остался жив. А потом несколько лет на положении заключенного провел в "шарашках".
- В те времена была страшная секретность. Сергей Павлович, естественно, не рассказывал, чем занимался?
- Я знала, что отец занимается ракетами, космосом, но в детали он не вдавался. И я никому ничего не рассказывала. Лишь когда он умер, окружающие узнали, кто был мой отец. Когда я позвонила в институт, в котором работала, и сказала, что не приду на работу, потому что у меня умер отец, сослуживцы не ассоциировали это с сообщением о смерти Главного конструктора.
Мы с отцом разговаривали на различные темы, и мне нравилось, что общается он со мной как со взрослой. Но обычно встречи бывали недолгими, так как он всегда спешил. Хотя иногда увлекался и рассказывал много интересного о том, чем занимался.
- В некоторых воспоминаниях Сергей Павлович представляется фигурой властной, честолюбивой...
- Каким он был в кабинете, в производственных корпусах, в КБ, на Байконуре, я, к сожалению, не знаю. По рассказам тех, кто был рядом с ним в те годы, отец работал неистово. Еще в студенческие годы старался спать через ночь - так ценил время. Наверное, если бы можно было не спать совсем, он бы и не спал.
Был ли отец честолюбивым? Безусловно. Но это было не пустое стремление любым путем выдвинуться вперед. Его честолюбие заключалось в том, что созданная им конструкция непременно должна стать лучшей, невиданной, уникальной, что первым спутником должен быть наш, советский, что первым в космос должен полететь гражданин нашей страны, которую он беззаветно любил.
- А каким он был дома?
- Дома, в кругу гостей отец вел себя просто и непринужденно, был радушным хозяином, пел и смеялся вместе со всеми. Любил быструю езду - сначала на мотоцикле, потом на автомобиле.
Привыкал к вещам, особенно к мебели и одежде, и с трудом с ними расставался. Сказал как-то: "Я привыкаю ко всему: к людям, обстановке, условиям, и мне тяжело что-то менять". К одежде был равнодушен, смолоду не любил галстуков, потому на редких фотографиях он в галстуке. Нравились ему цветные рубашки. На космодром всегда отправлялся в одном и том же костюме - "самом счастливом".
Был ли отец суеверным? Наверное, каждому человеку это в какой-то мере присуще.
Отец всегда носил в кармане две копеечные монетки - на счастье - и очень расстроился, не найдя их утром 5 января 1966 года перед отъездом в больницу. И через девять дней его не стало. Конечно, не копеечки стали тому причиной, но поневоле задумаешься о приметах.
Интервью взял Николай АНДРЕЕВ, собкор "НВ" в Москве
Много известно о Королеве как о выдающемся конструкторе. Но меньше известно или почти совсем неизвестно, каким он был в личной жизни. Что любил и что ненавидел. Чем увлекался. Об этом рассказывает дочь Сергея Павловича Королева - Наталия Сергеевна Королева.
- Наталия Сергеевна, можно безошибочно назвать самый волнующий момент в вашей биографии, связанный с биографией вашего отца, - это 12 апреля 1961 года...
- Да, день запуска первого космонавта Юрия Гагарина. Тот день стал праздничным не только для отца и для меня, но и для всего мира. Ликованию москвичей не было границ, все, кто мог, вышли на улицы. Той весной я работала хирургом в Боткинской больнице и вместе со своими коллегами тоже пошла на Красную площадь. Кто-то из шедших рядом со мной произнес: "Интересно узнать, кто же этот Главный конструктор, который запустил Гагарина в космос?" Мне так хотелось ответить, что это мой отец, но я не имела права - он просил меня никому никогда не говорить, чем он занимается.
До Красной площади мы не добрались - слишком много людей устремилось туда. Но оказалось, что и отцу не удалось туда попасть! Утром 14 апреля он вместе с женой Ниной Ивановной встречал Гагарина на Внуковском аэродроме. В колонне автомобилей, следовавших с аэродрома на митинг, машина Главного конструктора шла одной из последних. Неподалеку от Исторического музея отец и Нина Ивановна вышли из машины, поскольку дальше проехать было невозможно. Они с трудом выбрались из плотной людской массы и отправились домой.
Но самое удивительное - отец мечтал сам отправиться в первый полет! Как-то он с грустью признался: "Это я должен был лететь. Но годы уже не те, да и не пустили бы меня". А после полета Германа Титова он на заседании Государственной комиссии сказал полувопросительно: "А что, братцы, не слетать ли и мне туда, а?"
- А самый трагичный момент в биографии Королева - это, конечно, арест, суд, Колыма...
- Когда отца арестовали, мне было всего три года, и я ничего не помню. От меня скрыли его арест, сказали, что папа уехал в длительную командировку.
Отец знал, что его арестуют. Бабушка вспоминала, как однажды он сидел у них и с грустью сказал: "Ну вот, дорогие мои старички, еду на работу и не знаю, что ждет меня там. Скорее всего, арест. Клейменов арестован, Лангемак арестован, Глушко арестован, теперь очередь за мной".
В воскресенье 26 июня 1938 года состоялись первые выборы в Верховный Совет РСФСР. Мама была членом избирательной комиссии в Боткинской больнице. В понедельник мама возвращалась с работы около 9 часов вечера. Подойдя к дому, увидела фигуры двух мужчин, прогуливавшихся по улице и присматривавшихся к прохожим. Сердце мамы сжалось от дурных предчувствий. Она бросилась бегом на шестой этаж и со страхом постучала в дверь. Открыл отец. Он обнял ее и тихо произнес: "Ну, это уже, видимо, за мной". На столе стоял патефон. Отец сказал, что продал облигацию и купил пластинку: на одной стороне "Метелица", на другой - "Во поле березонька стояла". Завел патефон, и они несколько раз послушали эти песни. А потом молча, не зажигая света, держа друг друга за руки, просидели до половины двенадцатого, когда среди ночной тишины раздался громкий стук в дверь. На вопрос: "Кто?" - сказали, что из НКВД.
На первом допросе отец отмел все обвинения в антисоветской деятельности. Но на следующий день он подписал заявление наркому внутренних дел Ежову, в котором сознался в "антисоветской вредительской деятельности". Почему так быстро произошел резкий поворот? Отец позже рассказал, что его сломили не пытки, не унижения, не издевательства, а угроза, что если он не признает вины, то завтра будет арестована его жена, а дочь, то есть меня, отправят в детский дом.
- Сергей Павлович вспоминал годы заключения?
- Он никогда не вспоминал о том, что пережил. Говорил, что хотел бы забыть эти годы как страшный сон. На Колыме он чудом остался жив. А потом несколько лет на положении заключенного провел в "шарашках".
- В те времена была страшная секретность. Сергей Павлович, естественно, не рассказывал, чем занимался?
- Я знала, что отец занимается ракетами, космосом, но в детали он не вдавался. И я никому ничего не рассказывала. Лишь когда он умер, окружающие узнали, кто был мой отец. Когда я позвонила в институт, в котором работала, и сказала, что не приду на работу, потому что у меня умер отец, сослуживцы не ассоциировали это с сообщением о смерти Главного конструктора.
Мы с отцом разговаривали на различные темы, и мне нравилось, что общается он со мной как со взрослой. Но обычно встречи бывали недолгими, так как он всегда спешил. Хотя иногда увлекался и рассказывал много интересного о том, чем занимался.
- В некоторых воспоминаниях Сергей Павлович представляется фигурой властной, честолюбивой...
- Каким он был в кабинете, в производственных корпусах, в КБ, на Байконуре, я, к сожалению, не знаю. По рассказам тех, кто был рядом с ним в те годы, отец работал неистово. Еще в студенческие годы старался спать через ночь - так ценил время. Наверное, если бы можно было не спать совсем, он бы и не спал.
Был ли отец честолюбивым? Безусловно. Но это было не пустое стремление любым путем выдвинуться вперед. Его честолюбие заключалось в том, что созданная им конструкция непременно должна стать лучшей, невиданной, уникальной, что первым спутником должен быть наш, советский, что первым в космос должен полететь гражданин нашей страны, которую он беззаветно любил.
- А каким он был дома?
- Дома, в кругу гостей отец вел себя просто и непринужденно, был радушным хозяином, пел и смеялся вместе со всеми. Любил быструю езду - сначала на мотоцикле, потом на автомобиле.
Привыкал к вещам, особенно к мебели и одежде, и с трудом с ними расставался. Сказал как-то: "Я привыкаю ко всему: к людям, обстановке, условиям, и мне тяжело что-то менять". К одежде был равнодушен, смолоду не любил галстуков, потому на редких фотографиях он в галстуке. Нравились ему цветные рубашки. На космодром всегда отправлялся в одном и том же костюме - "самом счастливом".
Был ли отец суеверным? Наверное, каждому человеку это в какой-то мере присуще.
Отец всегда носил в кармане две копеечные монетки - на счастье - и очень расстроился, не найдя их утром 5 января 1966 года перед отъездом в больницу. И через девять дней его не стало. Конечно, не копеечки стали тому причиной, но поневоле задумаешься о приметах.
Интервью взял Николай АНДРЕЕВ, собкор "НВ" в Москве
