АЛЛА ДЕМИДОВА: "ЕСЛИ ВЕЧЕРОМ ТЫ КОРОЛЕВА..."

С именем Аллы Демидовой неизбежно ассоциируется театр на Таганке, Высоцкий, Гамлет, "Зеркало" Тарковского. Об этом прошлом, обросшем легендами, журналисты по-прежнему стремятся спросить ее при интервью. А Демидова на это отвечать не любит. Все это для нее давно минувшая эпоха: десять лет назад она ушла из театра на Таганке, и уже 30 лет минуло с тех пор, как снималось "Зеркало". Актриса предпочитает жить настоящим. Иногда снимается в кино, которое большей частью не замечают ни зрители, ни критики (вовсе не потому, что плохие роли и фильмы), иногда случаются удачные прорывы, как, например, с картиной Киры Муратовой "Настройщик" - Демидова была награждена "Золотым орлом". Сегодня Демидова выступает больше в роли актрисы моноспектаклей, читает со сцены стихи. Вот и недавно она посетила Петербург с двумя концертами, в которых читала Анну Ахматову, - посвящались эти вечера прорыву блокады и Крещению. Но повод у журналиста "НВ" встретиться был даже не этот, повод - сама Алла Демидова как явление в искусстве.
"МНЕ НРАВИТСЯ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ДО МЕНЯ НИКТО НЕ ДЕЛАЛ"
- Алла Сергеевна, я знаю, вы не любите комплиментов. Но тем не менее не могу не сказать: все годы вы берете высокую планку - вы всегда царственны, в вас неизменное чувство собственного достоинства. Откуда истоки этого?
- Не знаю. Говорят о моем аристократическом происхождении, но ничего доподлинно мне не известно... Мне предлагаемые обстоятельства всегда диктуют, как себя вести, и, видимо, чувство вкуса всегда удерживает от каких-то нелепых поступков.
- То есть если вам предложат заведомо неважную роль, вы откажетесь?
- Но вы же не о ролях спросили, а о моем поведении в жизни. От плохих сценариев я действительно отказываюсь и играть в предлагаемых обстоятельствах тоже не люблю. Это для первокурсников театрального училища годится в качестве учебы. Хотя многие актеры, причем неплохие, талантливые, предпочитают играть так: я в предлагаемых обстоятельствах. А характер - это же не сиюминутный отрезок жизни, это биография героя до начала и биография после конца. Так вот, этой глубины вхождения в образ я не вижу в молодежи. Они строят роли на обаянии и естественности, а мастерства не стремятся накапливать.
- Вы сыграли Федру, Медею, Электру, Гамлета... Уровень явно не бытовой. Когда вам предложили сняться в фильме о Марии Федоровне, супруге царя Александра III, вы восприняли это естественно?
- Да, я люблю такие проекты и охотно на них откликаюсь. На телевидении они возникают чаще, чем в кино. Люблю перелопачивать гору исторической литературы, постигать то время, открывать новое. Вот "Книга Иова" - ее ведь никто никогда не читал - архаический текст, неадаптированный перевод. Именно поэтому я и взялась за эту длительную работу. Уже несколько раз выходила на суд зрителей, со мной работает хор, звучит орган.
- А кто выступает режиссером?
- Мне не всегда нужен в таких проектах режиссер. Иногда он есть, иногда нет. Проекты возникают спонтанно. Вот, например, однажды Евгений Колобов, один из самых тонких музыкантов, к сожалению рано ушедший, предложил мне: "Давайте что-нибудь сделаем". Я прочитала ему Ахматову - он ничего не понял. Я стала объяснять, что бы я хотела. И тогда он подобрал музыку и мы вместе сделали композицию "Поэма без героя". Несколько раз мое выступление прошло на сцене его "Новой оперы". Потом мы с ним сделали "Пиковую даму" Пушкина. Мне, честно говоря, надоело слушать текст Чайковского. Использовали мы "Страсти по Матфею" Баха. Были солисты, хор. Партию Евангелиста обычно поет тенор, но здесь мы поступили иначе - я просто читала по-русски текст, который был переведен с немецкого.
- А что вас вдохновляет в таких проектах?
- Я люблю делать то, что никто до меня не делал. Не скажу, что я это делаю хорошо или плохо. Но я даю направление, показываю, дорога открыта, ради бога, идите туда, творите, всем места хватит.
"У МЕНЯ СОБАЧИЙ ИНСТИНКТ: ЧУВСТВУЮ ПОЗИТИВ И НЕГАТИВ"
- Случай для вас играет большое значение в жизни?
- Да, конечно. Я никогда ничего не предпринимаю сама, ничего не предлагаю. Я человек ленивый, работать не люблю. Но когда этот случай возникает, когда мне что-то предлагают и я считаю, что это будет интересно, то я буду работать 28 часов в сутки.
- Вы приехали в Питер на три дня - и все время в работе?
- Да, я здесь очень была занята. Был концерт в Капелле, где я читала Ахматову. Но я хочу сказать, мне в Большом зале Филармонии читалось легче, чем в Капелле.
- Почему?
- Может быть, этот отремонтированный зал еще не намолен словом, или, может быть, он для меня незнаком. В Большом зале я начинала читать "Реквием" Ахматовой, я знала, какие энергетические каналы в этом зале. Вообще есть энергетические штучки - я их очень тонко чувствую, у меня просто собачий инстинкт. Знаю, где в зале минусы, где плюсы, где негативная энергия, где позитивная. Вот в новых театрах совершенно невозможно играть - они не намолены словом. Даже на Таганке эта проблема существовала вначале. Мне кажется, у нас там и беды начались из-за этого.
- Что вы по-новому увидели в эти дни пребывания в Питере?
- Впечатлил крещенский вечер в Юсуповском дворце. Там я читала Ахматову, Алиса Фрейндлих - Цветаеву... Вспомнила, как в середине 70-х годов у нас должен был состояться концерт в Петербурге, предложила его Раиса Беньяш: в первом отделении я должна была читать Ахматову, во втором отделении Алиса Фрейндлих - Цветаеву. Был привлечен к проекту Дмитрий Покровский, руководитель фольклорной группы, мы долго с ним работали со звуком - у нас были неконкретно звучащие колокола - глиняные горшки разного объема. Уже купили билеты, и вдруг мне звонит Раиса Моисеевна: "Фрейндлих заболела, и концерт отменяется". Потом выяснилось, что Алиса вовсе не заболела, а концерт отменили по идеологическим соображениям - слишком много было одиозных фамилий на афише: Ахматова, Цветаева, Мандельштам. Больше нам никогда не суждено было встретиться на сцене с Фрейндлих. И вот в этот крещенский вечер в Юсуповском...
- Это состоялось?
- Нет, я не считаю, что мы воплотили тот проект. Если и суждено, то это еще впереди. Просто вот так мы вновь столкнулись с Фрейндлих.
"НЕ ЛЮБЛЮ ВЫХОДИТЬ НА СЦЕНУ"
- Алла Сергеевна, вы себя ощущаете звездой?
- Нет. Никогда не ощущала. И считаю, что это плохо. Актриса должна ощущать себя звездой.
- Что мешает?
- Видимо, это от рождения. У меня нет тщеславия, нет каких-то манков... Потому что если ты ощущаешь себя звездой, ты и становишься ею. Это закон. Конечно, если при этом есть талант и все сопутствующие обстоятельства. Нет, я не ощущаю себя звездой. Я даже не ощущаю себя актрисой.
- А кем вы себя ощущаете?
- Никем.
- В одном из интервью вы сказали, что дар - это не совсем то, чем вы обладаете. Скорее ответственность, обязанность толкает вас что-то делать...
- Ну да, да, где-то близко. Ну, например, я не люблю выходить на сцену. Причем почти всегда. Перед отъездом в Петербург я все ныла, что не хочу ехать, и муж мне говорил: "Ну и зачем ты едешь, если не хочешь?" Да, я не люблю ездить в поездах и не люблю жить в гостиницах. Но всю жизнь я езжу и всю жизнь живу в гостиницах и постоянно выхожу на сцену. Не люблю давать интервью, но все-таки иногда соглашаюсь на них. Я бы лучше сейчас лежала в кровати, читала что-то. Но, видимо, это какой-то коридор актерства обязывает.
- Знаю о Цветаевой - та убирала, чистила картошку автоматически и одновременно сочиняла стихи, обдумывала что-то. Как у вас с этим?
- Думаю, у поэтов, писателей это проще как-то происходит. Можно заниматься бытом и сочинять стихи. У актеров это абсолютно невозможно. Если ты вечером играешь королеву или аристократку, утром нельзя жарить картошку и варить борщ, потому что это будет видно! И не то что я себя полностью охраняю от быта - ничего подобного, - я просто не люблю этим заниматься. И никогда не любила. В этом смысле я очень аскетичный человек. Хотя при всем этом я очень люблю роскошь, люблю вкусно поесть. Но если этого нет, я спокойно могу попить простой чай с сухарем. Лишь бы не заниматься бытом.
- И эту миссию выполняет кто-то другой?
- Да, пылесосит другой человек.
"ИГРАЮ ДЛЯ ИДЕАЛЬНОГО ЗРИТЕЛЯ"
- Для вас важно, кто ваш зритель?
- Сейчас уже нет. Раньше было важно. Помню, в "Гамлете" у меня была знаменитая ночная сцена с Высоцким - я играла Гертруду, - действие прерывалось антрактом. Мы никуда не уходили, оба сидели на крышке гроба и высматривали в щелочку наших зрителей, ради которых стоит играть. А сейчас - нет. Меня этому равнодушию научила древнегреческая трагедия. В последние годы я работаю с греческим режиссером Теодором Терзопулосом. Встреча с ним, наверное, тоже неслучайна в моей жизни, - видимо, в прежних воплощениях я жила в Древней Греции и была мужчиной, оттого мне и предлагали в течение жизни не раз мужскую роль - роль Гамлета. Я всегда отказывалась, а Терзопулосу не отказала. Так вот, у него это ощущение древнегреческой архаики на генном уровне. Теодор учился в театре Брехта у Хайнера Мюллера. Произошло удивительное слияние греческой архаики с немецким концептуализмом, импрессионизмом, нигилизмом, помноженными на уникальность таланта Терзопулоса... Да, а древние актеры начинали лицедействовать с восходом солнца и заканчивали после заката. Зрители в это время занимались чем угодно, хоть даже любовью. Поэтому игралось не для зрителя.
- Они играли для себя?
- Они играли для Дионисия, по вертикали. Я и Бог. Это не значит, что я обязательно играю для Дионисия, но я играю для какого-то идеального зрителя.
Беседовала Елена ДОБРЯКОВА