Культура
ВЕНИАМИН СМЕХОВ: "ГУБЕНКО ЗАТЕЯЛ ЛАГЕРНУЮ ПОТАСОВКУ"
21 февраля
"МОЕ ИМЯ ХОРОШО ВПИСАЛОСЬ В АФИШУ..."
- Вениамин Борисович, что вас привело в Петербург?
- Здесь много приятных для меня теней - тени гастролей Театра на Таганке, тени ушедших энергий, связанные со съемками, с концертами, встречами, тени незабываемых людей, с которыми довелось здесь встречаться. Мой нынешний приезд связан в том числе и с тем, что в день рождения Александра Володина я побывал в арт-подвале "Бродячая собака" и встретился с такими же, как я, почитателями творчества прекрасного поэта-драматурга. Но началась моя "питерская неделя" выступлением в Капелле с темиркановским оркестром и дирижером Николаем Алексеевым. Это счастливое "бракосочетание" слова и классической музыки. Вообще, в последнее время часто выступаю в литературно-музыкальных программах. Конечно же, я воспользовался приглашением Филармонии, чтобы в очередной раз получить возможность наслаждаться Петербургом в такую жестокую и очень красивую погоду. Но с Питером я расстаюсь не надолго. 24 февраля вместе с женой приеду в Гатчину для участия в фестивале "Литература и кино". Там будет показан фильм Галины Евтушенко, где мы с Оксаной Мысиной озвучивали переписку Николая Эрдмана с Ангелиной Степановой.
- Каково ваше впечатление от сотрудничества с театром "Русская антреприза" имени Андрея Миронова?
- С художественным руководителем театра Рудольфом Фурмановым меня свел Миша Боярский. Хотя самого Фурманова знаю давно, много слышал о нем от Андрея Миронова, который был моим "младшекурсником". Рудольф бывал у меня на репетициях в Театре имени Комиссаржевской, когда я ставил там "Горячее сердце" (к сожалению, один из наименее удачных моих режиссерских опусов). Поэтому совершенно естественно, что однажды я должен был поскользнуться около входа в этот театр - оригинальное дитя перестройки с причудами собственного дизайна и невероятным энтузиазмом руководителя. Тем более мое имя хорошо вписалось в афишу, и получилось такое название - "БенеВеняфис". Вообще, я любитель каламбуров. Кстати, моя последняя книжка называется "Эйфоризмы" и была издана в Питере в издательстве "Ретро". Она сшита из всяких каламбуров "смехова-сквозь-слезова".
- У вас с детства появилась склонность к литературе?
- Больше всего мне хотелось стать либо журналистом, либо писателем, либо преподавателем литературы. Но начало было актерское. А в институте проявлялась страсть и к режиссуре, и к литературе. Все эти три составляющие догоняли и обгоняли друг друга. Потом все пригодилось в Театре на Таганке, так как школа Юрия Любимова - это школа соавторства всех компонентов театра и соавторства вокруг него.
- Когда же тогда в вас вселился актерский "микроб"?
- На этот вопрос я не могу ответить до конца, потому что все лучшее в нас труднообъяснимо. Невозможно объяснить, как такой застенчивый парень, каковым я был, оказался на сцене. Потом то ли случайно, то ли спровоцированно, то ли сойдя с небес, в моей жизни появилась Таганка. Без этого театра, без Любимова, вполне возможно, я забросил бы актерское дело и полностью бы ушел в литературу. Но уйти из этого театра было невозможно. Я там появился еще в долегендарное время, связанное с приходом Юрия Любимова. Но судьбе было угодно, чтобы именно тогда произошла моя встреча с Петром Фоменко, который на всю жизнь остался моим любимым режиссером, другом и учителем. А один раз он даже сыграл главную роль в моем телеспектакле "Джентльмены из конгресса" в партнерстве с Инной Ульяновой.
"РАСКОЛ ТАГАНКИ "ПРЕДСКАЗАЛ" ПУШКИН"
- В жизни Театра на Таганке бывали разные периоды - и яркого расцвета, и гонений со стороны властей. Насколько правдив фильм Леонида Филатова "Сукины дети", чего там больше - художественного вымысла или жизненных реалий?
- Там почти нет репортажной кальки, а есть параллельные ассоциации. Успех идеи режиссера состоит как раз в том, что Филатов не был привязан к конкретным реалиям. А вообще, это универсальная тема, универсальное отображение "закулисного космоса", страстей, интриг, чертовщины и сакральности театра.
- Тем не менее те параллельные ассоциации, о которых вы сказали, связываются именно с Таганкой и именно с Любимовым. После вынужденной эмиграции в театр был назначен Анатолий Эфрос, который вскоре умер, и пошли разговоры, что Таганка его погубила.
- Юрий Любимов и Анатолий Эфрос - два великих режиссера, которые в истории останутся на вершине театрального олимпа, но которых режим, существовавший в стране, попытался столкнуть и, к сожалению, смог это сделать. Это абсолютная ложь, что Эфроса сгубили артисты Таганки. Просто мы были вынуждены реагировать на варварское насилие властей, которые секретно от нас захотели лишить "отца" и навязать "отчима". Тогда это так воспринималось. Ведь само слово "Любимов" было вычеркнуто отовсюду, спектакли, им поставленные, шли без фамилии режиссера. Но гражданские условия существования в Советской стране несопоставимы и не сопрягаемы с уровнями в искусстве. Есть потрясающие слова у Пушкина, который как будто наперед рассказал все, в том числе и об этой истории:
"Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон...
- и дальше -
И меж детей ничтожных мира,
Быть может,
всех ничтожней он...".
- После возвращения Любимова Таганка раскололась. Одни остались с Юрием Петровичем, другие подались в "Содружество актеров Таганки". Чем это можно объяснить?
- Я уже тогда много разъезжал и ставил спектакли. В перерыве между командировками оказался в Москве и попал на это странное судилище, где нужно было спасать покой родного дома. Наш бывший товарищ, замечательный актер и режиссер Николай Губенко затеял лагерную потасовку, воспользовавшись слабыми струнами актерского коллектива и спровоцировав тем самым полуколлективный уход на другую половину театра. Я, естественно, тогда поддерживал Любимова и выступал в защиту справедливости. А так называемое "Содружество", увы, больше напоминает "совражество".
- Но ведь именно Губенко, будучи министром культуры СССР, способствовал возвращению Любимова на Родину.
- Да, и много говорил об уникальности любимовского почерка и любимовской школы. В этом и весь парадокс. Это была прекрасная и благородная акция со стороны Николая Николаевича, светлая сторона его жизни. А потом появилась тень, как у Шварца. Может быть, оттого, что Губенко не выдержал соблазнов номенклатурными прелестями.
"ПРИНАДЛЕЖУ САМ СЕБЕ..."
- А вы стали свободным художником?
- Да, принадлежу сам себе и работаю по своему усмотрению. В последнее время мое основное занятие - актерская работа у микрофона, или звуковой театр. Хотя я и раньше этим занимался. Если говорить о кино, то даже не знаю, где было интереснее - в кадре или за кадром. Нынче сотрудничаю с издательским домом "Союз", при котором имеется студия "Книга вслух". Там выпущено уже более десятка книг в моем исполнении.
- Над чтецкими программами работаете самостоятельно или кто-то их режиссирует?
- Самостоятельно. Это такой особенный жанр, который трудно режиссировать. В моих программах в центре находится поэзия, а вокруг рассказы и импровизации на тему автора и времени. Это театр одного актера, который к тому же и литератор.
Беседовал Константин ГЛУШЕНКОВ
- Вениамин Борисович, что вас привело в Петербург?
- Здесь много приятных для меня теней - тени гастролей Театра на Таганке, тени ушедших энергий, связанные со съемками, с концертами, встречами, тени незабываемых людей, с которыми довелось здесь встречаться. Мой нынешний приезд связан в том числе и с тем, что в день рождения Александра Володина я побывал в арт-подвале "Бродячая собака" и встретился с такими же, как я, почитателями творчества прекрасного поэта-драматурга. Но началась моя "питерская неделя" выступлением в Капелле с темиркановским оркестром и дирижером Николаем Алексеевым. Это счастливое "бракосочетание" слова и классической музыки. Вообще, в последнее время часто выступаю в литературно-музыкальных программах. Конечно же, я воспользовался приглашением Филармонии, чтобы в очередной раз получить возможность наслаждаться Петербургом в такую жестокую и очень красивую погоду. Но с Питером я расстаюсь не надолго. 24 февраля вместе с женой приеду в Гатчину для участия в фестивале "Литература и кино". Там будет показан фильм Галины Евтушенко, где мы с Оксаной Мысиной озвучивали переписку Николая Эрдмана с Ангелиной Степановой.
- Каково ваше впечатление от сотрудничества с театром "Русская антреприза" имени Андрея Миронова?
- С художественным руководителем театра Рудольфом Фурмановым меня свел Миша Боярский. Хотя самого Фурманова знаю давно, много слышал о нем от Андрея Миронова, который был моим "младшекурсником". Рудольф бывал у меня на репетициях в Театре имени Комиссаржевской, когда я ставил там "Горячее сердце" (к сожалению, один из наименее удачных моих режиссерских опусов). Поэтому совершенно естественно, что однажды я должен был поскользнуться около входа в этот театр - оригинальное дитя перестройки с причудами собственного дизайна и невероятным энтузиазмом руководителя. Тем более мое имя хорошо вписалось в афишу, и получилось такое название - "БенеВеняфис". Вообще, я любитель каламбуров. Кстати, моя последняя книжка называется "Эйфоризмы" и была издана в Питере в издательстве "Ретро". Она сшита из всяких каламбуров "смехова-сквозь-слезова".
- У вас с детства появилась склонность к литературе?
- Больше всего мне хотелось стать либо журналистом, либо писателем, либо преподавателем литературы. Но начало было актерское. А в институте проявлялась страсть и к режиссуре, и к литературе. Все эти три составляющие догоняли и обгоняли друг друга. Потом все пригодилось в Театре на Таганке, так как школа Юрия Любимова - это школа соавторства всех компонентов театра и соавторства вокруг него.
- Когда же тогда в вас вселился актерский "микроб"?
- На этот вопрос я не могу ответить до конца, потому что все лучшее в нас труднообъяснимо. Невозможно объяснить, как такой застенчивый парень, каковым я был, оказался на сцене. Потом то ли случайно, то ли спровоцированно, то ли сойдя с небес, в моей жизни появилась Таганка. Без этого театра, без Любимова, вполне возможно, я забросил бы актерское дело и полностью бы ушел в литературу. Но уйти из этого театра было невозможно. Я там появился еще в долегендарное время, связанное с приходом Юрия Любимова. Но судьбе было угодно, чтобы именно тогда произошла моя встреча с Петром Фоменко, который на всю жизнь остался моим любимым режиссером, другом и учителем. А один раз он даже сыграл главную роль в моем телеспектакле "Джентльмены из конгресса" в партнерстве с Инной Ульяновой.
"РАСКОЛ ТАГАНКИ "ПРЕДСКАЗАЛ" ПУШКИН"
- В жизни Театра на Таганке бывали разные периоды - и яркого расцвета, и гонений со стороны властей. Насколько правдив фильм Леонида Филатова "Сукины дети", чего там больше - художественного вымысла или жизненных реалий?
- Там почти нет репортажной кальки, а есть параллельные ассоциации. Успех идеи режиссера состоит как раз в том, что Филатов не был привязан к конкретным реалиям. А вообще, это универсальная тема, универсальное отображение "закулисного космоса", страстей, интриг, чертовщины и сакральности театра.
- Тем не менее те параллельные ассоциации, о которых вы сказали, связываются именно с Таганкой и именно с Любимовым. После вынужденной эмиграции в театр был назначен Анатолий Эфрос, который вскоре умер, и пошли разговоры, что Таганка его погубила.
- Юрий Любимов и Анатолий Эфрос - два великих режиссера, которые в истории останутся на вершине театрального олимпа, но которых режим, существовавший в стране, попытался столкнуть и, к сожалению, смог это сделать. Это абсолютная ложь, что Эфроса сгубили артисты Таганки. Просто мы были вынуждены реагировать на варварское насилие властей, которые секретно от нас захотели лишить "отца" и навязать "отчима". Тогда это так воспринималось. Ведь само слово "Любимов" было вычеркнуто отовсюду, спектакли, им поставленные, шли без фамилии режиссера. Но гражданские условия существования в Советской стране несопоставимы и не сопрягаемы с уровнями в искусстве. Есть потрясающие слова у Пушкина, который как будто наперед рассказал все, в том числе и об этой истории:
"Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон...
- и дальше -
И меж детей ничтожных мира,
Быть может,
всех ничтожней он...".
- После возвращения Любимова Таганка раскололась. Одни остались с Юрием Петровичем, другие подались в "Содружество актеров Таганки". Чем это можно объяснить?
- Я уже тогда много разъезжал и ставил спектакли. В перерыве между командировками оказался в Москве и попал на это странное судилище, где нужно было спасать покой родного дома. Наш бывший товарищ, замечательный актер и режиссер Николай Губенко затеял лагерную потасовку, воспользовавшись слабыми струнами актерского коллектива и спровоцировав тем самым полуколлективный уход на другую половину театра. Я, естественно, тогда поддерживал Любимова и выступал в защиту справедливости. А так называемое "Содружество", увы, больше напоминает "совражество".
- Но ведь именно Губенко, будучи министром культуры СССР, способствовал возвращению Любимова на Родину.
- Да, и много говорил об уникальности любимовского почерка и любимовской школы. В этом и весь парадокс. Это была прекрасная и благородная акция со стороны Николая Николаевича, светлая сторона его жизни. А потом появилась тень, как у Шварца. Может быть, оттого, что Губенко не выдержал соблазнов номенклатурными прелестями.
"ПРИНАДЛЕЖУ САМ СЕБЕ..."
- А вы стали свободным художником?
- Да, принадлежу сам себе и работаю по своему усмотрению. В последнее время мое основное занятие - актерская работа у микрофона, или звуковой театр. Хотя я и раньше этим занимался. Если говорить о кино, то даже не знаю, где было интереснее - в кадре или за кадром. Нынче сотрудничаю с издательским домом "Союз", при котором имеется студия "Книга вслух". Там выпущено уже более десятка книг в моем исполнении.
- Над чтецкими программами работаете самостоятельно или кто-то их режиссирует?
- Самостоятельно. Это такой особенный жанр, который трудно режиссировать. В моих программах в центре находится поэзия, а вокруг рассказы и импровизации на тему автора и времени. Это театр одного актера, который к тому же и литератор.
Беседовал Константин ГЛУШЕНКОВ
