Общество
ОЛЬГА ЗИНОВЬЕВА: "В ЕВРОПЕ ЦЕНИЛИ ТО, ЧТО ВЫБРАСЫВАЛИ ИЗ СОВЕТСКОГО СОЮЗА"
28 февраля
После ухода Александра Зиновьева из жизни в мае 2006 года учреждены специальные стипендии его имени в МГУ им. М.В. Ломоносова, в Костромском государственном университете; создается Сельская библиотека в Костромской области; музеи в Костроме и Ульяновске; руководством Костромской области принято решение о присвоении ряду улиц имени Александра Зиновьева. На территории МГУ им. М.В. Ломоносова, а также на территории Московского гуманитарного университета будут установлены памятники ученому. Исследовательский центр А.А. Зиновьева при Московском гуманитарном университете переименован в Исследовательский центр имени А.А. Зиновьева.
Руководитель центра Ольга Зиновьева приезжала в Петербург на один день, когда в Фонде художника Михаила Шемякина вела переговоры о намеченной на 5 марта презентации книг Александра Зиновьева, вышедших после смерти мужа. Там и состоялась наша беседа.
С МУТНОЙ ВОДОЙ
- Ольга Мироновна, почему именно Фонд Шемякина?
- Людям, родившимся после Второй мировой войны и знавшим не понаслышке о бурных временах и совершенно невероятных течениях в музыке, в литературе - в искусстве 60-70-х годов, имя Михаила Шемякина не нуждается в представлении. Когда вы думаете о протесте той поры, когда вы думаете о яркости, о выпуклости, о вызове, то вы непременно вспоминаете определенный ряд имен: Ростропович, Неизвестный, Бродский, Шемякин. Мне нет необходимости говорить об имени моего мужа, это само собой разумеется. Михаил Михайлович с Александром Александровичем встречались, и неоднократно; у них была внутренняя близость.
Конечно, они не случайно встретились в изгнании: каждый был достойным и уже состоявшимся, признанным мастером своего дела. Наша страна изгнала себя из них, но "изгои" проявились там в такой степени, что надо просто пожалеть режим, который, как всегда, не разобрался. Советские чиновники с мутной водой, которая заполняла их сознание, выбросили выдающихся детей нашего времени в Западную Европу. А Западная Европа сообразила. Там умели ценить то, что выбрасывалось из Советского Союза. Такие писатели, как Борхес, Ионеску, Дюрренматт, очень высоко ценили творчество Александра Зиновьева. Ну и, вопреки мрачным предсказаниям представителей всех властей, Шемякин не исчез, и Зиновьев не пропал в неизвестности. На Западе оказался передовой, элитный отряд отечественной науки и культуры.
ФИГУРА - РЕНЕССАНСНАЯ!
- Талантливый человек талантлив во всем, если не во всем, то во многом. Александр Зиновьев известен прежде всего как философ. На предстоящей презентации, как я понял, вы попытаетесь его представить во всех ипостасях - и как философа, и как литератора, и как художника.
- Если перебирать грани ярчайшего таланта Александра Александровича и говорить об одном за счет отведения в тень чего-то другого, по-моему, лучше вообще не начинать. Александр Александрович - человек, проявивший себя с одинаковой силой... но, может быть, все-таки сильнее всего в логике. По его выражению, он "перестроил" всю логику, в частности, построил эмпирическую геометрию, в которой доказал постулат Евклида о параллельных. Далее построил свою формальную арифметику и в ней доказал недоказуемость великой теоремы Ферма - это проблема, над которой сумасшедшее человечество ломает голову вот уже последние 400 лет. Он добился совершенно невероятных результатов в истории современной логики - неклассической логики, за что, собственно, его вместе с Капицей, со старшим Капицей, в свое время, вопреки советской власти, избрали в Финскую академию наук. По тем временам признание Финской академий таких мятежных людей, как Капица и Зиновьев, конечно, был афронт. Зиновьев входил в число трех современных ведущих логиков мира. Я говорю с такой страстью не потому, что он мой муж, а единственно лишь, чтобы обратить внимание на этот феномен: он фигура ренессансная, абсолютно уникальное явление.
В социологии Зиновьев - человек, первым разработавший теорию реального коммунистического общества, за что ему очень капризное, с очень четкими критериями жюри и присудило премию Алексиса де Токвиля, единственным русским лауреатом которой он и является. Что касается философии, то его кандидатская диссертация, написанная в 1953 году, послужила поворотным пунктом в истории поколения. Называлась она "Восхождение от абстрактного к конкретному". По "Капиталу" Маркса. От "Капитала" Маркса Зиновьев не оставил камня на камне. Причем это не был просто негативизм. Разрушить и раскритиковать большого ума не надо. Он настолько позитивно все описывает, конструктивно анализирует, что в самом деле от марксизма не остается... ничего. Это был взрыв! Это был вызов. Если бы вы могли себе представить философию 50-х годов как передовую идеологического фронта: догматизм, мракобесие, начетничество...
Его очень много переводили, очень много публикаций, число ссылок на него в международной философской среде огромное. Согласно социологическому исследованию, из 100 ссылок на советских философов 86 было на Зиновьева и только 2 - на академика Кедрова. Коллег это раздражало сверх всякой меры: яркий, молодой, независимый, талантливый, окруженный десятками влюбленных в него студентов и аспирантов. На каких-то этажах Старой площади и родилась формулировка: "Не создавать культ Зиновьева". Как известно, такие руководства к действию не материализуются из воздуха. За всем этим - люди, строчившие доносы в партбюро Института философии, в райком партии, в ЦК, что в совокупности и создало атмосферу, вследствие которой Александр Зиновьев лишился кафедры в Московском университете имени Ломоносова. Дальше - больше. Совокупность того, другого, третьего, десятого и привела к тому, что в середине 70-х годов Александр Зиновьев оказался в изоляции. Он несколько раз пытался начать писать "Зияющие высоты", и как часто бывает, вы знаете из нашего классика (мы находимся в городе, который носил его имя): сегодня - рано, послезавтра - поздно, значит - завтра! Книга "Зияющие высоты" перевернула сознание философской и интеллектуальной элиты Советского Союза. Стала бестселлером и в какой-то мере символом Советского Союза.
"ХУДОЖНИКОМ СЕБЯ НЕ СЧИТАЮ"
- Изобразительное искусство - это что? Отдохновение от трудов праведных?..
- Для Александра Александровича рисовать настолько было естественно - как владеть немецким, английским и какими-то другими языками. Он рисовал всю жизнь. Рисовал ребенком, рисовал в школьной стенгазете, рисовал в армии - выпускал так называемые "Боевые листки". Когда в 1956 году он пришел в Институт философии, там существовала стенгазета "Советский философ". Зиновьев, естественно, стал в ней работать. Бесконечное число шаржей, порой очень злых, ядовитых, зубодробительных. Шаржи на мастодонтов советской философии - таких, как Юдин, Константинов, Модржинская, - людей, которые, сметая все на своем пути, верой и правдой служили советской идеологии. Приезжали представители райкома партии, горкома, идеологического отдела ЦК, топали ногами, газету снимали, делали внушения. А она продолжала оставаться той самой дырочкой в котле, через которую вырывалась струя раскаленного пара. Пар должен был вырываться! Пусть в виде шаржей, в виде издевательских стихов, в виде совершенно искрометных и остроумнейших материалов.
- Ольга Мироновна, вы скромно умалчиваете о том, что многое из художественного наследия вашего мужа сохранилось благодаря вам.
- Знаете, тут хвастаться нечем, я просто понимала, что делаю. Я ценила Александра Александровича с первой секунды - с первой доли секунды! - как он появился в моем кабинете в Институте философии. То есть с нашей первой встречи 1 октября 1965 года. Все его творческие проявления, все его ипостаси были ослепительными. Я возмущалась отношением мужа к своим рисункам. Он запрещал мне их хранить. "Ну подумаешь, нарисовал!" Нарисовал - и отбросил в сторону! "Это выбросить! Это выбросить!" Я приходила домой с работы - корзина полна, рисунки не смятые, просто брошены. Я тихо, тихой сапой, уносила их и прятала, отвозила к родителям, развозила по друзьям и по знакомым. Так удалось сохранить сотни его рисунков и картины.
Хотя, когда 6 августа 1978 года нас выставили из Советского Союза, какие-то рисунки и вообще часть наших архивов были благополучно увезены в КГБ, тем не менее я могла сказать мужу: "Саша, конечно, мы поедем с двумя маленькими чемоданчиками... (В одном были рисунки нашей дочери Полины, а во втором - ее книги. Чтобы на границе, на таможне не к чему было придраться. Чтобы уже просто нечего было отбирать.) Хотя у нас есть что вывезти..." - "Не повезем же мы этот хлам", - показывает он на мебель. "Нет, конечно. У меня твои рисунки и твои картины, они мне дороже бриллиантов". - "Ты что, с ума сошла?" - "Нет, я уже вывезла мою коллекцию, которую собирала много лет!.." Когда в Германии все это опять оказалось в наших руках, Александр Александрович был потрясен: "Ну я не ожидал, что ты сделаешь вопреки моей воле!.." Я на всякий случай виновато поковыряла штукатурку воображаемой стенки: "Коллекция - моя, и теперь распорядиться ты всем этим не можешь".
У нас дома есть картина "Художник и модель". Картина не помещалась в дипломатический чемодан, и мы были вынуждены ее разрезать пополам. В Мюнхене люди, знающие толк в искусстве, вынесли вердикт: "Придется реставрировать". - "Мы не станем реставрировать. Разрез - линия, которая символизирует две наши жизни: до и после отъезда".
Когда появилась возможность выставляться, каждый раз Зиновьев говорил: "Я себя художником не считаю, это все проделки моей жены".
"ФАКТОР ПОНИМАНИЯ"
- Александра Зиновьева нет с нами меньше года. И за такой относительно непродолжительный период времени вы смогли издать три книги, которые будут представлены в Фонде Шемякина...
- Вас интересует источник доходов?
- Нет, конечно. Я к тому: сами издатели объявились, или, простите, пришлось обивать пороги?
- Нет, нет, нет! Пороги обивать не приходилось. С момента возвращения в Россию - не в Советский Союз, а в Россию - Александр Зиновьев входил в интеллектуальную элиту мирового уровня, издатели сами потянулись к нам. Очень многие хотели работать с Зиновьевым. Другое дело, что условия для сотрудничества в рамках постсоветской России отличаются от западных, я бы сказала, базарным разнообразием. А часто - просто откровенным бандитизмом.
- Неужели назовете?!
- Назову! Пожалуйста! "Центрполиграф" во главе с неким Шепетиным - издательство, которое нас элементарно ограбило. Оно предложило издать десятитомник. Нашелся спонсор - человек, увлеченный и ослепленный работами Зиновьева, он вложил свои 55 тысяч долларов в это издание. Первые пять томов издали безупречно. После чего издатель заартачился, потребовал все остальные 45 тысяч вперед... А мы так до сих пор и не получили ни копейки гонорара. При том, что книги моего мужа, изданные в этом "Центрполиграфе", продаются по нешуточным ценам. Тут должны разбираться компетентные, некоррумпированные органы... Руководители издательства - люди случайные, как я понимаю, в издательском деле. За деревьями леса не видят. Но, слава Богу, мир состоит не только из таких уродов. Есть и достойные, серьезные издательства - "Вагриус", "Эксмо", "Нева", "Алгоритм".
До 3 мая 2006 года Александр Александрович работал над своей последней, аккордной, завершающей книгой в его философско-социологическом учении "Фактором понимания". Вы не можете себе представить состояние той последней недели его жизни, он не мог уже двигаться. Я ему читала, он делал отдельные пометки. На голосовом уровне. "Фактор понимания" - самое главное, чего не хватает человеку, образованным людям - всем тем, кто пытается найти ключ к пониманию современности.
Буквально сразу после похорон ко мне обратилось издательство, с которым мы работали достаточно долго - это "Алгоритм". И я дала согласие, подписала договор.
- Названия двух из трех книг символичные. "Иди на Голгофу" - звучит не столько как завещание, скорее как призыв.
- Это кредо Саши... Александра Александровича. Да, это призыв. И в то же время - программное заявление. "Я иду на Голгофу. И ты иди". Каждый иди на свою Голгофу. Кто в состоянии.
"Я ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ"
- Чем было вызвано возвращение в Россию? Что мешало Зиновьеву оставаться русским философом, проживающим в Германии?
- Можно и в таком положении пребывать. У нас немецкое гражданство. Но то, что произошло с Югославией в конце 90-х годов, напрягло Александра Александровича до такого состояния, что он сказал: "Оля, мы здесь уже больше жить не можем. Наша страна находится в страшной опасности. Вторжение в Югославию - будущий сценарий расчленения России. Американцы не остановятся на достигнутом".
Вы знаете, как наша Родина с ним поступила. Но Александр Зиновьев - благородный человек, человек долга, человек совести, он всегда был выше личного, выше нанесенных ему обид и оскорблений. Человек гражданского сознания, мыслитель-гражданин. Поэтому на памятнике ему, который будет открыт 10 мая этого года на Новодевичьем кладбище, начертаны только два слова: "Мыслитель и гражданин". Эти слова - ключ, который объясняет его жизненную позицию. "Надо забыть все то, что касалось меня лично", - говорил Александр Александрович. А еще он всегда подчеркивал, что советской власти досталось от него больше, чем ему от нее. И вот именно тогда он сказал: "Я должен вернуться в мою страну, чтобы, если что, умереть с моим народом". И мы вернулись.
"ВЫМУРОВАННЫЕ ИЗ СССР"
- По-моему, Владимир Войнович мне говорил, что ему вернули гражданство, а жилье в столице возвращать и не подумали.
- Совершенно верно. Нам гражданство вернули с жуткими извинениями со стороны правительства, подписал вердикт Горбачев Михаил Сергеевич, за что я ему благодарна. Правда, когда нас лишили гражданства, не спросили, ну и вернули, не спросив. Когда нас изгоняли, за нами с таким треском захлопнули железные двери железного занавеса, что мы поняли: мы уже по ту сторону и добра, и зла, и истории - всего. Мы были как замурованные. Вернее, вымурованные из Советского Союза. И вымаранные! Имя Зиновьева было вымарано из всех учебников по логике. Из всех учебников философии, из всех энциклопедий. Вплоть до того, что в военкоматах нигде не было его личного дела, оставались только номерки дел. Я берусь это утверждать, потому что столкнулась с этим, когда добивалась военной пенсии для него. Да, мы вернулись на свои собственные деньги. В этом есть гарантия той самой полной независимости, которой мы дорожили в течение всей нашей совместной жизни. На Западе Александр Зиновьев не пользовался никакими грантами, никакими фондами и никакими специальными поблажками, подачками. Это было не в его духе. Зато это ему гарантировало абсолютную свободу действий, поступков, высказываний без экивоков. Он всегда был рыцарем без страха и упрека.
СПРАВКА "НВ"
Александр Зиновьев - логик, философ, социолог, писатель, художник, публицист, родился в 1922 году. Воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Преподавал логику в МГУ, заведовал кафедрой. В 1978 году, после того как за границей стали выходить его книги, был лишен советского гражданства, отстранен от работы, лишен всех военных наград и выслан на Запад, где преподавал в университетах разных континентов. Награжден многочисленными европейскими и международными литературными и научными премиями, член целого ряда международных академий, почетный гражданин городов Франции и Италии. Несмотря на то что перестройку воспринял в штыки, в 1990 году Зиновьеву было возвращено советское гражданство. В 1999 году вернулся в Москву. Автор более 50 книг, среди которых - "Зияющие высоты", "Гомо советикус", "Запад", "Катастройка", "Русская судьба - исповедь отщепенца", "Гибель русского коммунизма".
Умер 10 мая 2006 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Беседовал Владимир ЖЕЛТОВ
Руководитель центра Ольга Зиновьева приезжала в Петербург на один день, когда в Фонде художника Михаила Шемякина вела переговоры о намеченной на 5 марта презентации книг Александра Зиновьева, вышедших после смерти мужа. Там и состоялась наша беседа.
С МУТНОЙ ВОДОЙ
- Ольга Мироновна, почему именно Фонд Шемякина?
- Людям, родившимся после Второй мировой войны и знавшим не понаслышке о бурных временах и совершенно невероятных течениях в музыке, в литературе - в искусстве 60-70-х годов, имя Михаила Шемякина не нуждается в представлении. Когда вы думаете о протесте той поры, когда вы думаете о яркости, о выпуклости, о вызове, то вы непременно вспоминаете определенный ряд имен: Ростропович, Неизвестный, Бродский, Шемякин. Мне нет необходимости говорить об имени моего мужа, это само собой разумеется. Михаил Михайлович с Александром Александровичем встречались, и неоднократно; у них была внутренняя близость.
Конечно, они не случайно встретились в изгнании: каждый был достойным и уже состоявшимся, признанным мастером своего дела. Наша страна изгнала себя из них, но "изгои" проявились там в такой степени, что надо просто пожалеть режим, который, как всегда, не разобрался. Советские чиновники с мутной водой, которая заполняла их сознание, выбросили выдающихся детей нашего времени в Западную Европу. А Западная Европа сообразила. Там умели ценить то, что выбрасывалось из Советского Союза. Такие писатели, как Борхес, Ионеску, Дюрренматт, очень высоко ценили творчество Александра Зиновьева. Ну и, вопреки мрачным предсказаниям представителей всех властей, Шемякин не исчез, и Зиновьев не пропал в неизвестности. На Западе оказался передовой, элитный отряд отечественной науки и культуры.
ФИГУРА - РЕНЕССАНСНАЯ!
- Талантливый человек талантлив во всем, если не во всем, то во многом. Александр Зиновьев известен прежде всего как философ. На предстоящей презентации, как я понял, вы попытаетесь его представить во всех ипостасях - и как философа, и как литератора, и как художника.
- Если перебирать грани ярчайшего таланта Александра Александровича и говорить об одном за счет отведения в тень чего-то другого, по-моему, лучше вообще не начинать. Александр Александрович - человек, проявивший себя с одинаковой силой... но, может быть, все-таки сильнее всего в логике. По его выражению, он "перестроил" всю логику, в частности, построил эмпирическую геометрию, в которой доказал постулат Евклида о параллельных. Далее построил свою формальную арифметику и в ней доказал недоказуемость великой теоремы Ферма - это проблема, над которой сумасшедшее человечество ломает голову вот уже последние 400 лет. Он добился совершенно невероятных результатов в истории современной логики - неклассической логики, за что, собственно, его вместе с Капицей, со старшим Капицей, в свое время, вопреки советской власти, избрали в Финскую академию наук. По тем временам признание Финской академий таких мятежных людей, как Капица и Зиновьев, конечно, был афронт. Зиновьев входил в число трех современных ведущих логиков мира. Я говорю с такой страстью не потому, что он мой муж, а единственно лишь, чтобы обратить внимание на этот феномен: он фигура ренессансная, абсолютно уникальное явление.
В социологии Зиновьев - человек, первым разработавший теорию реального коммунистического общества, за что ему очень капризное, с очень четкими критериями жюри и присудило премию Алексиса де Токвиля, единственным русским лауреатом которой он и является. Что касается философии, то его кандидатская диссертация, написанная в 1953 году, послужила поворотным пунктом в истории поколения. Называлась она "Восхождение от абстрактного к конкретному". По "Капиталу" Маркса. От "Капитала" Маркса Зиновьев не оставил камня на камне. Причем это не был просто негативизм. Разрушить и раскритиковать большого ума не надо. Он настолько позитивно все описывает, конструктивно анализирует, что в самом деле от марксизма не остается... ничего. Это был взрыв! Это был вызов. Если бы вы могли себе представить философию 50-х годов как передовую идеологического фронта: догматизм, мракобесие, начетничество...
Его очень много переводили, очень много публикаций, число ссылок на него в международной философской среде огромное. Согласно социологическому исследованию, из 100 ссылок на советских философов 86 было на Зиновьева и только 2 - на академика Кедрова. Коллег это раздражало сверх всякой меры: яркий, молодой, независимый, талантливый, окруженный десятками влюбленных в него студентов и аспирантов. На каких-то этажах Старой площади и родилась формулировка: "Не создавать культ Зиновьева". Как известно, такие руководства к действию не материализуются из воздуха. За всем этим - люди, строчившие доносы в партбюро Института философии, в райком партии, в ЦК, что в совокупности и создало атмосферу, вследствие которой Александр Зиновьев лишился кафедры в Московском университете имени Ломоносова. Дальше - больше. Совокупность того, другого, третьего, десятого и привела к тому, что в середине 70-х годов Александр Зиновьев оказался в изоляции. Он несколько раз пытался начать писать "Зияющие высоты", и как часто бывает, вы знаете из нашего классика (мы находимся в городе, который носил его имя): сегодня - рано, послезавтра - поздно, значит - завтра! Книга "Зияющие высоты" перевернула сознание философской и интеллектуальной элиты Советского Союза. Стала бестселлером и в какой-то мере символом Советского Союза.
"ХУДОЖНИКОМ СЕБЯ НЕ СЧИТАЮ"
- Изобразительное искусство - это что? Отдохновение от трудов праведных?..
- Для Александра Александровича рисовать настолько было естественно - как владеть немецким, английским и какими-то другими языками. Он рисовал всю жизнь. Рисовал ребенком, рисовал в школьной стенгазете, рисовал в армии - выпускал так называемые "Боевые листки". Когда в 1956 году он пришел в Институт философии, там существовала стенгазета "Советский философ". Зиновьев, естественно, стал в ней работать. Бесконечное число шаржей, порой очень злых, ядовитых, зубодробительных. Шаржи на мастодонтов советской философии - таких, как Юдин, Константинов, Модржинская, - людей, которые, сметая все на своем пути, верой и правдой служили советской идеологии. Приезжали представители райкома партии, горкома, идеологического отдела ЦК, топали ногами, газету снимали, делали внушения. А она продолжала оставаться той самой дырочкой в котле, через которую вырывалась струя раскаленного пара. Пар должен был вырываться! Пусть в виде шаржей, в виде издевательских стихов, в виде совершенно искрометных и остроумнейших материалов.
- Ольга Мироновна, вы скромно умалчиваете о том, что многое из художественного наследия вашего мужа сохранилось благодаря вам.
- Знаете, тут хвастаться нечем, я просто понимала, что делаю. Я ценила Александра Александровича с первой секунды - с первой доли секунды! - как он появился в моем кабинете в Институте философии. То есть с нашей первой встречи 1 октября 1965 года. Все его творческие проявления, все его ипостаси были ослепительными. Я возмущалась отношением мужа к своим рисункам. Он запрещал мне их хранить. "Ну подумаешь, нарисовал!" Нарисовал - и отбросил в сторону! "Это выбросить! Это выбросить!" Я приходила домой с работы - корзина полна, рисунки не смятые, просто брошены. Я тихо, тихой сапой, уносила их и прятала, отвозила к родителям, развозила по друзьям и по знакомым. Так удалось сохранить сотни его рисунков и картины.
Хотя, когда 6 августа 1978 года нас выставили из Советского Союза, какие-то рисунки и вообще часть наших архивов были благополучно увезены в КГБ, тем не менее я могла сказать мужу: "Саша, конечно, мы поедем с двумя маленькими чемоданчиками... (В одном были рисунки нашей дочери Полины, а во втором - ее книги. Чтобы на границе, на таможне не к чему было придраться. Чтобы уже просто нечего было отбирать.) Хотя у нас есть что вывезти..." - "Не повезем же мы этот хлам", - показывает он на мебель. "Нет, конечно. У меня твои рисунки и твои картины, они мне дороже бриллиантов". - "Ты что, с ума сошла?" - "Нет, я уже вывезла мою коллекцию, которую собирала много лет!.." Когда в Германии все это опять оказалось в наших руках, Александр Александрович был потрясен: "Ну я не ожидал, что ты сделаешь вопреки моей воле!.." Я на всякий случай виновато поковыряла штукатурку воображаемой стенки: "Коллекция - моя, и теперь распорядиться ты всем этим не можешь".
У нас дома есть картина "Художник и модель". Картина не помещалась в дипломатический чемодан, и мы были вынуждены ее разрезать пополам. В Мюнхене люди, знающие толк в искусстве, вынесли вердикт: "Придется реставрировать". - "Мы не станем реставрировать. Разрез - линия, которая символизирует две наши жизни: до и после отъезда".
Когда появилась возможность выставляться, каждый раз Зиновьев говорил: "Я себя художником не считаю, это все проделки моей жены".
"ФАКТОР ПОНИМАНИЯ"
- Александра Зиновьева нет с нами меньше года. И за такой относительно непродолжительный период времени вы смогли издать три книги, которые будут представлены в Фонде Шемякина...
- Вас интересует источник доходов?
- Нет, конечно. Я к тому: сами издатели объявились, или, простите, пришлось обивать пороги?
- Нет, нет, нет! Пороги обивать не приходилось. С момента возвращения в Россию - не в Советский Союз, а в Россию - Александр Зиновьев входил в интеллектуальную элиту мирового уровня, издатели сами потянулись к нам. Очень многие хотели работать с Зиновьевым. Другое дело, что условия для сотрудничества в рамках постсоветской России отличаются от западных, я бы сказала, базарным разнообразием. А часто - просто откровенным бандитизмом.
- Неужели назовете?!
- Назову! Пожалуйста! "Центрполиграф" во главе с неким Шепетиным - издательство, которое нас элементарно ограбило. Оно предложило издать десятитомник. Нашелся спонсор - человек, увлеченный и ослепленный работами Зиновьева, он вложил свои 55 тысяч долларов в это издание. Первые пять томов издали безупречно. После чего издатель заартачился, потребовал все остальные 45 тысяч вперед... А мы так до сих пор и не получили ни копейки гонорара. При том, что книги моего мужа, изданные в этом "Центрполиграфе", продаются по нешуточным ценам. Тут должны разбираться компетентные, некоррумпированные органы... Руководители издательства - люди случайные, как я понимаю, в издательском деле. За деревьями леса не видят. Но, слава Богу, мир состоит не только из таких уродов. Есть и достойные, серьезные издательства - "Вагриус", "Эксмо", "Нева", "Алгоритм".
До 3 мая 2006 года Александр Александрович работал над своей последней, аккордной, завершающей книгой в его философско-социологическом учении "Фактором понимания". Вы не можете себе представить состояние той последней недели его жизни, он не мог уже двигаться. Я ему читала, он делал отдельные пометки. На голосовом уровне. "Фактор понимания" - самое главное, чего не хватает человеку, образованным людям - всем тем, кто пытается найти ключ к пониманию современности.
Буквально сразу после похорон ко мне обратилось издательство, с которым мы работали достаточно долго - это "Алгоритм". И я дала согласие, подписала договор.
- Названия двух из трех книг символичные. "Иди на Голгофу" - звучит не столько как завещание, скорее как призыв.
- Это кредо Саши... Александра Александровича. Да, это призыв. И в то же время - программное заявление. "Я иду на Голгофу. И ты иди". Каждый иди на свою Голгофу. Кто в состоянии.
"Я ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ"
- Чем было вызвано возвращение в Россию? Что мешало Зиновьеву оставаться русским философом, проживающим в Германии?
- Можно и в таком положении пребывать. У нас немецкое гражданство. Но то, что произошло с Югославией в конце 90-х годов, напрягло Александра Александровича до такого состояния, что он сказал: "Оля, мы здесь уже больше жить не можем. Наша страна находится в страшной опасности. Вторжение в Югославию - будущий сценарий расчленения России. Американцы не остановятся на достигнутом".
Вы знаете, как наша Родина с ним поступила. Но Александр Зиновьев - благородный человек, человек долга, человек совести, он всегда был выше личного, выше нанесенных ему обид и оскорблений. Человек гражданского сознания, мыслитель-гражданин. Поэтому на памятнике ему, который будет открыт 10 мая этого года на Новодевичьем кладбище, начертаны только два слова: "Мыслитель и гражданин". Эти слова - ключ, который объясняет его жизненную позицию. "Надо забыть все то, что касалось меня лично", - говорил Александр Александрович. А еще он всегда подчеркивал, что советской власти досталось от него больше, чем ему от нее. И вот именно тогда он сказал: "Я должен вернуться в мою страну, чтобы, если что, умереть с моим народом". И мы вернулись.
"ВЫМУРОВАННЫЕ ИЗ СССР"
- По-моему, Владимир Войнович мне говорил, что ему вернули гражданство, а жилье в столице возвращать и не подумали.
- Совершенно верно. Нам гражданство вернули с жуткими извинениями со стороны правительства, подписал вердикт Горбачев Михаил Сергеевич, за что я ему благодарна. Правда, когда нас лишили гражданства, не спросили, ну и вернули, не спросив. Когда нас изгоняли, за нами с таким треском захлопнули железные двери железного занавеса, что мы поняли: мы уже по ту сторону и добра, и зла, и истории - всего. Мы были как замурованные. Вернее, вымурованные из Советского Союза. И вымаранные! Имя Зиновьева было вымарано из всех учебников по логике. Из всех учебников философии, из всех энциклопедий. Вплоть до того, что в военкоматах нигде не было его личного дела, оставались только номерки дел. Я берусь это утверждать, потому что столкнулась с этим, когда добивалась военной пенсии для него. Да, мы вернулись на свои собственные деньги. В этом есть гарантия той самой полной независимости, которой мы дорожили в течение всей нашей совместной жизни. На Западе Александр Зиновьев не пользовался никакими грантами, никакими фондами и никакими специальными поблажками, подачками. Это было не в его духе. Зато это ему гарантировало абсолютную свободу действий, поступков, высказываний без экивоков. Он всегда был рыцарем без страха и упрека.
СПРАВКА "НВ"
Александр Зиновьев - логик, философ, социолог, писатель, художник, публицист, родился в 1922 году. Воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Преподавал логику в МГУ, заведовал кафедрой. В 1978 году, после того как за границей стали выходить его книги, был лишен советского гражданства, отстранен от работы, лишен всех военных наград и выслан на Запад, где преподавал в университетах разных континентов. Награжден многочисленными европейскими и международными литературными и научными премиями, член целого ряда международных академий, почетный гражданин городов Франции и Италии. Несмотря на то что перестройку воспринял в штыки, в 1990 году Зиновьеву было возвращено советское гражданство. В 1999 году вернулся в Москву. Автор более 50 книг, среди которых - "Зияющие высоты", "Гомо советикус", "Запад", "Катастройка", "Русская судьба - исповедь отщепенца", "Гибель русского коммунизма".
Умер 10 мая 2006 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Беседовал Владимир ЖЕЛТОВ
